Как ни старались официальные лица убедить общество, что переход к новой «дуалистической» модели исполнительной власти не повлечет перераспределения обязанностей в высших эшелонах власти и все останется по-прежнему, серьезные изменения уже заметны.

Важное тому свидетельство – инициатива депутатов-единороссов Владимира Плигина и Александра Москальца о передаче из правительства России на более низкий управленческий уровень (министерств, федеральных служб, агентств и госкомитетов) пятисот из трех тысяч обязанностей, ныне закрепленных за кабинетом министров. В этой связи, по мнению парламентариев, придется внести поправки в сто пятьдесят российских законов.

Политики и эксперты без труда разглядели смысл предложенных нововведений – разгрузить будущего премьера Владимира Путина и его соратников в должностях вице-премьеров от повседневной текучки, от управленческой рутины, от решения множества «мелких» административных вопросов, с которыми правительству приходится сталкиваться постоянно. Пусть сосредоточатся на стратегии!

Легко объяснить цель подобной «разгрузки» премьера и его замов причинами сугубо обывательского характера – мол, работать не хотят, оттого и перебрасывают, как это в таких случаях делается, нежелательные обязанности на своих подчиненных. Но в данном случае этот простой подход едва ли поможет что-то понять. Большая политика строится, на куда более серьезных основаниях, чем бытовые рассуждения.

Хорошо известно, что в системе российской власти, по большому счету, только одна политическая фигура – президент. Его задача – мыслить стратегически, принимать важнейшие решения, а их реализацию поручать правительству, губернаторам, парламенту. Как говорится, не царское это дело – заниматься управленческими делами.

На этом принципе и строится российская система разделения властей. Премьер в ней – лишь высокопоставленный эмиссар, «порученец № 1», которому глава государства от своего имени указал руководить повседневной работой правительства. Именно президент и его администрация разрабатывают для кабинета министров и стратегию, и ключевые положения правительственных программ. Забота кабинета – как реализовать эти судьбоносные решения. Политической фигурой премьер становится только тогда и в той мере, когда этого захочет президент (по собственной инициативе или обстоятельства вынудят – не важно).

В стремлении думцев освободить председателя правительства и его замов от оперативной работы и помочь тем самым сосредоточиться на вопросах стратегии просматривается, прежде всего, намерение сделать премьера фигурой политической, фигурой, равновеликой президенту. Пусть тоже мыслит стратегически, а практику препоручит своим подчиненным. Иными словами, поправки Плигина и Москальца направлены на то, чтобы превратить премьера из президентского эмиссара в один из центров принятия решений.

Если освобождение главы правительства от некоторых обязанностей будет сопровождаться сокращением аппарата президентской администрации и передачей части ее функций (и даже структурных подразделений) Белому дому, то превращение премьера в дублирующий центр власти обретет не только правовую основу, но и мощную административную составляющую, без которой новая конструкция не обретет желанной устойчивости.

Трудно сказать, во что такая перестройка выльется. Но ясно, что политико-правовая конструкция президентской республики в современной России рано или поздно может быть поставлена под сомнение. Если институт премьер-министра действительно станет политическим, в не таком уж отдаленном будущем действующую Конституцию придется менять. Иначе каждый новый глава правительства, зная о привилегиях, которые предшественнику удалось для себя «выбить», будет стремиться повторить его опыт. Но не каждому президенту подобные усилия могут понравиться. И в этом источник потенциальной нестабильности и неустойчивости всей системы.