СюжетыПолитика

Владимир Васильев: Закон о гостайне устарел

Председатель Комитета Госдумы по безопасности считает, что нельзя наказывать человека за разглашение гостайны, если он не имел к ней доступа

Этот материал вышел в номере № 31 от 5 Мая 2008 г.
Читать
Предложения Комитета по безопасности Госдумы могут сдвинуть с мертвой точки расследование особо опасных преступлений. Как ни странно, эти меры направлены не на ужесточение наказания — подход, который почти никогда не дает результата, а на...

Предложения Комитета по безопасности Госдумы могут сдвинуть с мертвой точки расследование особо опасных преступлений. Как ни странно, эти меры направлены не на ужесточение наказания — подход, который почти никогда не дает результата, а на эффективность при расследовании. Сделка с правосудием — понятие, знакомое нам из американского кинематографа, скоро может войти в повседневную уголовную практику в России. Об этом «Новой» рассказал председатель Комитета по безопасности Владимир Васильев. Он также поделился соображениями о том, когда наших ученых перестанут преследовать за разглашение секретов, к которым они не были допущены, и почему российский парламент не может контролировать спецслужбы.

Что такое сделка с правосудием в российском варианте?

— Это значит, что члену организованной преступной группы или иному лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления, предоставляется возможность заключить соглашение со следствием в обмен на снижение наказания. Мы предлагаем это в законопроекте «О введении особого порядка вынесения судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве», который уже принят в первом чтении, инициатором которого был Александр Лебедев.

То есть обвиняемому предлагается «сдать» криминальную группировку, в деятельности которой он принимал активное участие?

— Не очень хотелось бы использовать такие термины, поскольку общественную дискуссию о доносительстве или, как это называли, стукачестве, общество недавно проиграло криминальной культуре. Хотя, на мой взгляд, доносы, стукачество — это плохо для общества, а сообщение о преступном поведении — это необходимость остановить зло.

Но здесь речь идет не об обществе, а о сотрудничестве преступника.

— Да, здесь речь идет даже не о чистосердечном признании обвиняемого, не о раскаянии, а именно о соглашении. Законопроект касается и тяжких преступлений, за которые предусмотрено до 15 лет заключения. Это спорно. А вот за преступления средней и небольшой тяжести человеку предлагают: ты получишь половину, а если очень постараешься, то и ничего. Это стимул большой, чтобы раскрыть связи преступной группировки, включая ее лидеров. Так в России никто с преступностью не работал, мы изучали американский опыт, и там соглашения с правосудием дали потрясающие результаты в раскрытии преступлений и привлечении к уголовной ответственности главарей гангстерских банд. Это механизм, когда следователь, прокурор и суд взвешивают, какую пользу от сотрудничества получит общество и что подозреваемый или обвиняемый получит взамен.

А какие гарантии получит обвиняемый, который пошел на такую сделку? Сегодня адвокаты жалуются, что подзащитных часто обманывают и в суде они получают максимальные сроки, несмотря на сотрудничество со следствием.

— Новый закон такого не позволит. По крайней мере, суд не сможет дать человеку, заключившему соглашение с правосудием, больше половины срока, который ему полагался. Тут порядок простой: подозреваемый или обвиняемый подает прокурору заявление о сотрудничестве, где описывает свои действия в целях помощи расследованию, изобличению соучастников, розыску имущества и т.д. После того как обвиняемый выполняет условия соглашения, прокурор вносит представление, где указывается, что именно он сделал в помощь следствию. В суде эти материалы рассматриваются в закрытом режиме, и суд имеет право дать не более половины срока. Кроме того, суд может назначить более мягкое наказание или вообще освободить лицо из-под стражи.

Тот, кто пошел на сделку со следствием, может стать мишенью бывших подельников. Будут ли у него какие-то гарантии по защите своей жизни?

— Мы об этом очень серьезно задумывались, когда готовили закон. Ясно, что в организованных преступных группах принцип «омерты» — когда войти можешь, а выхода нет, соблюдается четко. И конечно, за изобличение бывших подельников человек рискует жизнью.

Сегодня есть закон о защите участников уголовного процесса, он будет распространяться и на тех, кто заключил соглашение со следствием, мы просто включим в этот перечень, в котором значатся не только свидетели, но и судьи, прокуроры и другие, еще одну категорию. Там предусмотрено все — смена документов, новое местожительство, защита родственников. Но все это очень индивидуально и будет решаться в каждом конкретном случае.

А вы не боитесь, что общество негативно отнесется к такому закону, увидев здесь возможность для преступника увильнуть от наказания?

— Возможно, но необходимо донести до людей мысль, что соглашения с правосудием будут работать в их же интересах. Активная помощь соучастников позволит наносить удары по главарям преступных групп и сообществ и не допускать новых преступлений.

Тем не менее очень важно знать, будут ли исключены из закона такие преступления, как педофилия, организация детской проституции? Или напротив, ради того, чтобы раскрыть целую сеть торговли детьми и поймать ее организаторов, есть смысл отпустить отдельного педофила?

— Это проблема, есть вещи, которые невозможно в деталях прописать в законе. Здесь следствие и прокурор должны принимать решение самостоятельно, исходя из ситуации. Тем не менее если тот же педофил заключил соглашение со следствием и изобличил несколько себе подобных, нужно продумать, как обезопасить общество от него и контролировать его дальнейшее поведение. Например, использовать те же браслеты, фиксирующие его местонахождение, и другие меры, но это уже технология. Сейчас идет обсуждение применения к этой категории химической кастрации.

Как часто будут применяться сделки с правосудием, это затронет большой процент уголовных дел?

— Сейчас сложно точно сказать, но это максимум процент, может быть, даже доли процента. Ведь таких случаев, когда наркокурьер может сдать всю наркосеть вплоть до химической лаборатории, и каналы прикрытия, и коррумпированные связи, не очень много. Это будут штучные соглашения, не массовые, но очень значимые для борьбы с оргпреступностью. Если сейчас связь обрывается на рядовых исполнителях, то тогда будет возможность распутать клубок и бить по криминальным штабам.

Как к вашей инициативе отнеслись МВД, прокуратура?

— Нормально, больших возражений нет. Те, кто занимается оперативной работой, вообще давно просили о такой возможности. Для хорошего опера это возможность раскрыть дело, остановить большое зло, освободить человека, вернуть ценности, если хотите, войти в историю криминалистики региона, страны. В известном музее на Петровке, 38 собраны сведения не только о преступниках, но и об операх, которые их взяли.

Ваше выступление в Общественной палате по проблеме защиты гостайны было очень либеральным. Вы говорили, что надо определить точнее, что такое гостайна, сузить это понятие. Это очень важно, учитывая, как часто ученых привлекают к уголовной ответственности за разглашение. И конечно, это плохо влияет на открытость научного сообщества, обмен информацией, без которых наука не развивается. Будут ли ваши инициативы касаться смягчения наказания за разглашение гостайны?

— Сегодня действует закон «О государственной тайне», который был принят 15 лет назад. За это время накопилось много претензий, замечаний. Это происходит еще и потому, что с точки зрения права наша страна очень быстро менялась. После советской системы закрытости наступила полная открытость, одно время вообще понимание государственной тайны было утрачено. Сегодня очевидно, что защита гостайны требует существенных изменений. Необходимо в законе уточнить механизмы и принципы засекречивания и рассекречивания сведений, составляющих гостайну. А также регламентацию допуска к государственной тайне лиц, находящихся на выборных должностях органов законодательной власти РФ, местного самоуправления и других. Это все надо продавливать. Необходимо также совершенствовать порядок применения уголовной ответственности за разглашение гостайны. Есть очень серьезные статьи Уголовного кодекса — госизмена, шпионаж, которые напрямую связаны с понятием гостайны.

Тема очень болезненная и вызывает большое противодействие разных сторон. Например, сегодня правозащитники говорят, что гостайна не должна определяться закрытыми инструкциями, человеку должно быть ясно, что относится к гостайне, какие сведения. И действительно непонятно, как можно привлекать к уголовной ответственности человека, который не имеет возможности ознакомиться с такими сведениями, или же они стали ему известны случайно. Мы совместно с Общественной палатой занялись этой темой с законодательной точки зрения. На октябрь запланированы парламентские слушания по совершенствованию законодательства о гостайне.

Это инициатива Комитета по безопасности?

— Да, но с участием Общественной палаты. Со служебной тайной все еще сложнее. Институт гостайны, пусть недостаточно совершенный, но хотя бы есть. А что такое служебная тайна? Ее определение, принципы и механизмы защиты не регламентированы. Всем понятно, что необходимо ограничивать доступ к части информации, циркулирующий в органах власти, но к какой? Как ее выделить? Понятие служебной тайны должно устанавливаться федеральным законом, мы разрабатывали концепцию института служебной тайны. Но проект получил отрицательные отзывы в правительстве и Общественной палате, хотя они не предложили никакой альтернативы. Тем не менее около 30 федеральных законов уже включают понятие служебной тайны. Например, последний закон, который находится на рассмотрении в Думе, «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», содержит отсылочные нормы к законодательству о служебной тайне и не может быть без него реализован.

К тому же ситуация здесь постоянно меняется, недавно была введена 4-я часть Гражданского кодекса, и там изменилось понятие коммерческой тайны, оно фактически поглощено понятием ноу-хау. А информация, не являющаяся ноу-хау, но требующая защиты, например список клиентов фирмы, вообще выпадает из системы защиты, либо может охраняться, но в режиме ноу-хау.

Кого будет защищать закон о служебной тайне — частных лиц или компании?

— Он должен защищать всех: и компании, и людей. Ведь в госорганы поступает как информация, составляющая коммерческую, налоговую, банковскую тайны, так и сведения, содержащие персональные данные людей. Принятый федеральный закон «Об информатизации, информационных технологиях и защите информации» уравнял режим конфиденциальности государственной, коммерческой и служебной тайны. Нет критериев отнесения информации к тому или иному виду тайны. Все это предстоит решить.

Владимир Абдуалиевич, сегодня парламентский контроль над спецслужбами есть в 19 государствах (это Аргентина, Австралия, Бельгия, Великобритания, Канада, Германия, Израиль, Италия, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, Польша, Румыния, Словакия, США, Хорватия, Швеция, Южная Африка и Южная Корея), но Россия в этот список не входит. При этом у нас есть думский Комитет по безопасности, который вроде бы должен его осуществлять.

— У нас сегодня не прописан доступ к гостайне лиц, работающих на выборных должностях. Это касается и депутатов. Контролировать такую деятельность должны люди, которые не нанесут вреда.

Почему депутаты, например Комитета по безопасности ГД, должны нанести вред спецслужбам? Тем более что многие сами раньше работали в МВД и ФСБ.

— Мы не можем делать исключений для кого-то, должен быть законный статус. Недавно коллега Геннадий Гудков поднял вопрос о парламентском контроле, в частности, праве депутатов знакомиться с оконченными уголовными делами. Его инициативу не поддержали.

Под таким контролем не подразумевается надзор над секретными операциями в режиме реального времени. Речь идет о контроле за расходами спецслужб, соблюдением ими законов.

— Я имел возможность в сенате США ознакомиться с закрытым режимом слушаний, в частности по Ираку, в ходе которых был решен вопрос о дальнейшем финансировании операции. У нас совместно со Счетной палатой также есть функция контроля над расходованием в рамках закрытых статей бюджета по разделу безопасности. В ходе работы комитета, на «круглых столах» и парламентских слушаниях, в том числе в закрытом режиме, рассматриваем исполнение законов. В декабре 2005 года принят закон «О парламентском расследовании». Но вы говорите о более широком парламентском контроле за исполнительной властью. И верно, что нам до этого еще далеко. Но давайте рассмотрим один пример из нашей жизни. Мы в целях борьбы с недостатками правоохранительной системы и, ориентируясь на правовые институты развитых государств, передали право на арест судам. Но что удивительно, независимые суды, в отличие от менее независимых следователей и прокуроров, ранее осуществлявших эту чувствительную для общества функцию, арестовывать стали чаще и больше.

Хотя по логике вещей суд как более независимая от следствия инстанция должен был поступать по-другому.

— По идее. А вышло наоборот. В последнее время суды стали выносить более жесткие приговоры, у нас сегодня уже около 900 тыс. осужденных, а в 2007 году было 820 тысяч, а еще недавно было около 700 тысяч. А почему? Во-первых, еще не все сделано для действительной независимости судей. Независимости в том числе и от общественного мнения. Помните, сначала осуждение, а потом оправдание участника ДТП, повлекшего гибель губернатора Евдокимова.

СМИ создали устойчивое общественное мнение о коррумпированности судов в нашей стране. Судьи, защищая свою репутацию, стали выносить обвинительные приговоры по максимуму: там, где от двух до пяти, дают пять (это исключая, конечно, реально коррумпированные приговоры). Но это уже другая проблема. А я старался объяснить, почему у нас сейчас нет парламентского контроля над спецслужбами.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow