Задник — это занавес такой, только сзади. Задник бывает из разных материалов для разных спектаклей, но часто это плотная ткань или холст. Такой задник привязывают к штанкету (это, в общем, такая штука длинная, горизонтальная, ее поднимают-опускают) и он (задник) повисает, но ужасно мятый от хранения в свернутом виде. Новеньких монтировщиков декораций, указав на это безобразие, иногда посылают к костюмерам за утюгом — «задник гладить». Пока жертва театральной дедовщины бегает и выпрашивает у смеющихся костюмеров утюг для этой благородной цели, монтировщики подворачивают край задника и загружают его мешочками с песком или чугунными чушками, которые они нежно называют «тещами». Штанкет поднимают, и все натягивается. И эта вот примитивная машинерия в руках театрального художника создает прелестные иллюзии, будучи расписанной и подсвеченной.
Я помню времена, когда задники были писаные. Это могли быть пейзаж, городская перспектива или панорама. После аскетизма шестидесятых это было так старомодно, что даже модно. Нас, студентов, водили на «сдачи» спектаклей в Театр Вахтангова. Я не помню названия этой очень советской пьесы — Корнейчука, кажется, — и даже подробностей работ прославленных артистов. (Гриценко, помню, был смешной и трогательный.) И все. Но зато помню оформление Ахвледиани. Задник в этом спектакле представлял собой панораму Киева. Просто зеленый берег, какие-то крыши и золотые купола то там, то сям. Открытие занавеса, свет, мы видим противоположный от нас берег Днепра и — аплодисменты. Ахвледиани, Киеву и сходству. Точности и любовному отношению.
«Ой, как похоже!» Почему так радостно, когда «похоже»? Не на этом ли основана любовь к любой пародии: к литературной, музыкальной, к шаржам? Одобрительный смех вызывает точность. С «похоже» начинается искусство. Точность — это первое требование, второе — наверно, отношение. Гердт смеялся над Пастернаком нежно. Ираклий Андроников в смысле доброжелательности показа был уникум. А можно, наверно, жестко, зло, наотмашь. Хотя не убеждена. Злая пародия характеризует исполнителя больше, чем пародируемого.
Нет, театроведение не наша стезя.
Поэтому на закуску — байка незапамятно советских времен про задник писаный. Это было на гастролях. Каждый новый театр по приезде кажется лабиринтом, катакомбами. С утра — прогон. Чаще всего «начало—конец», т.е. пунктирно, начало и конец каждой репетируемой сцены. Задник еще не висел, потому что обнаружилось несоответствие с принимающей сценой и соображали, что делать, рассчитывая успеть до вечера.
Задник — рожь до горизонта и бесконечное голубое небо с облаками. Огромное такое небо. Высотой в несколько этажей.
Вечер. Задник загружен «тещами» и натянут. Такой широкой панорамой натянут, до стенок в «карманах» по сторонам сцены, в общем, от стены до стены. Пройти на сцену из арьера* нельзя. Идет спектакль. Мечется артист по арьеру за задником и не видит выхода. А выбежать обратно в коридор и найти другой вход на сцену, из коридора возле помрежа, — это ведь отдельно думать надо. А он же артист. Он не умеет, он волнуется. Он хотел бы сыграть эти свои две реплики.
А помреж дает по закулисью «тревожные» звонки и, шепотом матерясь, формулирует про себя докладную.
А на сцене коллеги на краю ржаного поля по третьему кругу гоняют текст. И в глазах у них мысль следующего содержания: что делать? Идти дальше невозможно — опаздывающий должен принести новость, по сюжету поворачивающую действие. Неоткуда эту новость узнать бригаде механизаторов. Хоть ты что!
Актер мечется там, за задником, в полумраке, и вдруг видит светлую такую узенькую полосочку: это старый задник по шву разошелся. Он в отчаянии просовывает в щель пальцы обеих рук и резко рвет холстину в стороны. И на глазах у потрясенного зрителя голубое небо вдруг расходится с треском, и из космической черноты, попирая рожь у горизонта, появляется фигура в треухе! И сразу никаких иллюзий. Перспектива там, сельские дали, то-се — все прахом пошло. «Заждались?» — грозно спросил пришелец. «Бригадир», — констатировали механизаторы и, задыхаясь от смеха, стали расползаться.
* Арьер – в театре: свободное пространство, находящееся за задником сцены.
