Ярмарка «Молодежь Москвы — экономике города!» в здании правительства Москвы — завершающая в череде кризисных, октябрьских, ярмарок вакансий. Помещение еще только открылось, а внутри между несколькими десятками стендов уже мечется пара сотен безработных. Хотя ярмарка заявлена как молодежная, почти треть составляют люди пред- и пенсионного возраста.

В отдельную группку у входа сбиваются мамы со школьниками. Им явно неловко. Мамы одеты бедно, и ясно, что подработка для школьника — не демарш взрослеющего человека, а обдуманное семейное решение. У входа оживленно разбирают рекламную кока-колу. Некоторые берут про запас.

Люди ни о чем не хотят расспрашивать будущих работодателей. Они хотят приткнуться куда-нибудь в штат. Пережить зиму.

Особенно плотная толпа сбилась у МГТС (стабильность) и почему-то у магазинов модной одежды (девушки предлагают себя на должности кассиров и продавцов-консультантов). Все безработные разряжены как на праздник, ярко накрашены. Напряженные улыбки у стендов.

Пока работодателей окучивают, подойти к ним невозможно. Перед тобой из ниоткуда вырастают спины. Везде. Иногда они шипят: «Не лезьте, мы занимали!» Кризисный безработный готов закрыть работодателя от любых домогательств буквально своим телом.

Не масштаб

Менеджеры «Шоколадницы» Марина и Катя бодро рапортуют, что кризис их не тронул и не тронет. «Потому что на кофе всегда денег хватит». Расширяются, открываются новые кафе. «Но персонал на наши вакансии — повара, официанты, бармены — найти сложно. Желающих много, но все без опыта — бывшие секретари, младшие менеджеры, декораторы. Сокращенные, — говорит Марина. — А учиться хотя бы две недели они не хотят». «С опытом тоже бывают. Вот сегодня приходил мужчина — управляющий сетью корпоративных ресторанов. Корпорация решила сэкономить, и рестораны закрыли, а его на улицу. Просился менеджером в кафе, — заканчивает Катя жалобно. — Да разве это его масштаб! Он бы мог всеми «Шоколадницами» управлять! А на мелкой должности ему скучно будет, воровать начнет. Не взяли».

На армию — в обиде

Напротив — стенд Фельдъегерской службы с нетронутой стопкой красочных буклетов. Около нее — ни одного человека.

— А уже все подошли, спросили! До человечка! — ерничает грустный майор за стойкой. — Мол, есть ли у вас освобождение от службы в армии? А его отменили с этого года. Облом.

На армию майор сильно в обиде.

— Чувствовали они что-то, военные. Вот сейчас осенняя страда прошла, в военкоматах — невиданные откосы. Парни стараются остаться работать, помогать семье. А армии кадры нужны. Что кризис, что не кризис.

Любовь и деньги

Буфет. Тут отдыхают.

— Пришлось съехаться.

— Ты же его не любишь!

— Зато за квартиру платить не надо.

Обратной дороги нет

— Нам в четверг-то: так и так, зарплаты за этот месяц не будет, а на следующий вас вдвое меньше оставим. Плюнул, в воскресенье к маме, к тете поехал, в Кинешму. Думал: вернусь обратно, насмотрелся уже на столицу эту.

— Ага.

— А они мне с порога: сынок! На тебя одна надежда! Сокращения у нас! Закрепись в столице.

Рецепт

— Соседка-дура продала цепочку, кольцо, книги какие-то. У меня 400 рублей взяла. И купила аспирин и презервативы. Пачками-пачками. Я вернулась с работы, думала, чокнулась. Аптека! А она — я 90-е пережила, это в кризис всегда людям надо — не беременеть и чтоб голова не болела. Я ей объясняю: в 90-е цены росли, а сейчас падать будут, момент понимать надо, подешевеют презервативы-то.

Слова и кошелек

На тренингах профориентации и самоопределения, куда так упорно зазывает репродуктор, наоборот, пустынно. Профориентация сейчас мало кого интересует. Наконец собирается небольшая группа, чтобы пройти тест. Всем тестируемым хорошо за 20.

Телеграфистка. Сокращений не ожидается, «но профессия уходит в прошлое, нужно быть конкурентоспособной».

Парень весьма бандитского вида. Пред¬ставляется социальным работником.

Девушка в полосатом шарфе. Журна¬листка. Ушла прямо перед кризисом и «попала».

Психолог, уже почему-то замотанная, вопит непрерывно. Ей нужны правильно и полностью заполненные бланки, чтобы отчитаться о проведенной работе.

С бланками и тестами возятся долго. Наконец журналистке выдают, что она ориентирована на деятельность «человек-человек», а значит, ей нужно оставаться в профессии. Девушка демонстративно рвет бланк.

Света работала в проправительственном журнале редактором-экспертом. Спокойная хлебная должность. Не ужилась с коллективом. «Часто пропускала критические ноты в статьях, выбирала языкастых комментаторов». В итоге кто-то взломал Светину тумбочку и украл печать, которой она визировала материалы. Коллеги пообещали, что вскоре ее «виза» всплывет на чем-то совсем непотребном.

— Испугалась и ушла. Сунулась в РБК — а там как раз сокращение. Сейчас столько безработных журналистов, что работу найти невозможно. На ярмарке тем более.

Сейчас Света соизмеряет риски и понимает, что поступила неправильно. Взломанная тумбочка и угрозы коллег уже не кажутся страшными по сравнению с безработицей, пусть и временной.

Есть работа на полчаса

У стойки «Норильского никеля» движение особенно странное. Безработные, затянутые в костюмы, подбегают к стойке, перекидываются парой слов с молодым менеджером и разочарованно бредут прочь. Оказывается, «Никелю» в кризис нужны только агенты по привлечению народа в свой пенсионный фонд. Не в штат. Работа сдельная — 700 рублей за контракт. «Вот приведете 1 тысячу человек — и будет у вас 700 тысяч», — грустно кричит в спины менеджер. Спины удаляются.

— А я ведь тоже сокращенный, — неожиданно признается менеджер «Никеля» Дмитрий Акимов. — Четвертый день. Должен был быть начальником этих фрилансеров, а вот — сократили. Даже начальника московского департамента и то сократили.

Теперь Дмитрий ищет работу. Да и на ярмарку вакансий пришел как соискатель, но встретил бывших коллег. А коллеги пошли обедать и попросили подменить. Так Дмитрий на полчаса стал безработным и работодателем одновременно.

На этой ярмарке страховых компаний, где бы хотел работать Дмитрий, не оказалось. И неудивительно: там сейчас самые большие сокращения.

— Я уже согласен на любую вакансию не по специальности — даже на сисадмина. Но везде кризис. «Никель» хотя бы честный: он предупреждает, что в кризис в штат никого не берет. А в других местах люди пашут по месяцу-два на испытательных сроках за условные деньги, потом их выгоняют, и — следующий набор.

Кисть вам в руки

Но больше всего очереди у «Банка вакансий» — нескольких столиков с компьютерами. Заполняешь анкету, ее данные вбивают и сразу же распечатывают варианты вакансий. Очереди движутся крайне медленно, но люди терпеливо стоят, даже не разговаривая между собой. Анкеты заполняют тщательно, переписывают по нескольку раз, если не уверены в формулировке.

У столика.

— У вас два высших. А основная специализация?

— Инженер-строитель.

— Маляры нужны в Железнодорожном. Ой нет, малярши. Извините. Нет вакансий. Хотя… вы мужчина видный, тут в зале официантов набирают.

Мужчина молча уходит.

На его место протискивается девушка.

— Я фотограф.

В базу ее анкету даже не вносят.

— Нет вакансий.

За ней — женщина. Художественное училище. Потом — 7 лет оформителем во Дворце пионеров на Воробьевых горах.

— Вам повезло! В Железнодорожном нужны малярши!