Ковальская позвонила мне второй раз за день. Спустя час как закончился ее обед. При том, что в «Ингосстрахе» это единственное время, когда сотрудники могут пользоваться своими мобильными. Хотя правило негласное, все клерки его старательно блюдут. Это повышает шансы получить бонус по итогам месяца. Негласных правил вообще больше, чем гласных. И премиальная часть зарплаты потому больше оклада. Так устроена корпорация.

Все приходят в офис на полчаса раньше, на столько позже же уходят. Можно носить брюки, но лучше юбки (джинсы — нарушение уже гласного правила). Можно раз в день выбегать на перекур, но выгоднее вести здоровый образ жизни. Можно одеться круче шефа, но лучше получить бонус и не провоцировать руководство. Корпоративная мотивация, когда в обмен на деньги ты становишься частью Большого барьерного рифа. И вообще не важно, чем занимается этот планктон. Главное, что он един в своем обличье и к любому омертвевшему участку всегда может безболезненно прирасти новый. Элементы планктона это осознают и потому стараются прирасти еще крепче. Изобретают все новые правила, за которые можно зацепиться.

Но сегодня это уже не спасает. Волна кризиса отдирает приросшие организмы и выкидывает в дикую природу. Уже не интересно, что будет с участниками «Дома-2», когда закроется проект. Посмотрите вокруг. «Дом-2» кончается повсюду. Все свободны! Ковальская позвонила во второй раз, сообщив, что теперь свободна и она. Сокращена.

— Ну, сокращена, наверное, как обычно, по ТК? — с надеждой спросил я в трубку.

— Как обычно, по собственному, — убив надежду, спокойно сказала Ковальская.

— И ты написала?!

— А что я могла?!

— Ты могла не писать!

— Слушай, в «Континенте» («Седьмой континент». — П. К.) продают бренди по акции. Давай вечером выпьем?

Я жил с ней уже пятый год, привык ждать чего угодно, но чтоб такой цинизм…. Мы помолчали в трубку. За эти секунды я невольно начал прикидывать, как теперь платить за квартиру, чем кормить кота, что говорить ее маме. «Шура, мы опять отложили свадьбу… Ну всего только во второй раз… К тому же сейчас подходящий повод… Какой? Слушайте, вы вообще читаете газеты?.. Что значит, вам и меня достаточно?.. Нет, я могу взять расходы на себя… Нет, я в состоянии, но будет тяжело… Ах, нищеброд?!» Почему я должен это выслушивать? Причем здесь скотский бренди по акции?! Но насчет выпить Ковальская, наверное, была права. Семь вечера. Так рано в «Континенте» мы еще не бывали. В лучшем случае оказывались здесь ближе к десяти, после того, как и меня, и Ковальскую гнала домой офисная охрана. Это был единственный магазин в округе — на пути от метро до нашей съемной квартиры, — который не закрывался на ночь. Круглосуточность перевешивала его непотребную дороговизну. А потом и дороговизна стала чем-то привычным. Как и безлюдность, которая, как мы думали, была вызвана дороговизной. Но переплачивать было приятно, чтобы ощущать себя в новом статусе — уникальных пролетариев, оказавшихся в пустынной лавке для буржуев. Хотя первые походы в «Континент» казались нам дуростью и мажорством. Мы еще помнили, как жили впятером с друзьями и ели бич-пакеты за два пятьдесят. Но воспоминания ушли, а зарплаты выросли, появились эти гадкие овердрафты и дисконтные карты. При виде редкого трудяги, выбирающего «Доширак», мы уже едва сдерживали ханжеские улыбочки. Хотя ничем на самом деле от него не отличались. Только брали колбасу за 450, поглядывая на свежую форель по 1300. Кажется, мы всерьез поверили в свою абсолютную защищенность.

— «Людовик XIV» за 600 рублей — это много или мало? — Ковальская вертела бутылку в руках.

— Вчера было мало, сегодня много. И вообще у меня с собой только триста рублей.

— Не драматизируй.

— Нет, я не могу понять, зачем надо было подписывать чертово заявление! Никто бы тебя не тронул!

— Котик, — устало выдохнула она, — давай успокоимся.

Я восхищался ее хладнокровием. Я мог запаниковать из-за любой ерунды, но она всегда была спокойна. И знала, что делать на два шага вперед. Мы были еще друзьями, когда пьяный хозяин выгнал нас зимой со съемной квартиры в ночь. В Москве стояли 30-градусные морозы. И мы — без денег и крыши. Тогда Ковальская взяла нас всех в охапку и повела на ночную электричку во Фрязино. Поспать и согреться. Но сейчас было другое. Я чувствовал, она не знает, что делать дальше. Все эти месяцы «Ингосстрах» держал ее на испытательном сроке. Не подпиши она заявление, вышвырнули бы и так. Я был уверен, те десятки резюме, которые она сегодня уже разослала, остались без ответа. Хотя ответы на них начинают обычно сыпаться через час. Не верилось, что вот так, в один день, мы опять оказались кинутыми. И никакой ночной электрички уже нет. Только бренди.

— Ой, что-то не проходит, — кассирша водила «Визой» по терминалу. — Что-то не проходит у вас. Может, деньги кончились?.. Может быть, заплатите наличными?

Кассирша смотрела на Ковальскую, которая молчала как оцепеневшая.

— Вы что, смеетесь? — сказал я. — Наташенька, у тебя ведь там еще ползарплаты? И, наверное, еще овердрафт?

Наташенька молчала.

— Попробуйте еще раз, — возмутился я. — Позовите администратора!

Еще раз, и еще. Минут пять я разыгрывал перед кассиршей гнев в адрес банка, допустившего сбой. А кассирша все водила и водила картой по терминалу. Хотя было понятно, что никакой это не сбой. «Визу» оперативно заблокировали, не дожидаясь даже, пока Ковальская заберет трудовую книжку.

— У меня есть рублей сто двадцать, — тихо сказала Ковальская.

— Нет, пусть так делают!

«Ингосстраховским» подонкам хотелось выколоть глаза. Идиотская непривычная ситуация — возвращать бренди и идти за водкой…

— Ты знаешь, у «Ингосстраха» даже не упали объемы, — вдруг сказала Ковальская. — Они просто сделали нам перезагрузку. Уволили людей с высоких зарплат и тут же стали набирать других — на низкие.

Безлюдный обычно магазин вдруг наполнился людьми. Или мы просто их не замечали. Теперь это был другой «Континент», шумный базар, где таких, как мы, — весь супермаркет. Тележки неслись по рядам, клерки не глядя их наполняли. Можно было посмотреть на себя со стороны. Не важно, уволили ли сегодня кого-то из них или нет. Это не кризис — когда выкидывают с работы, а надо платить за кредит. Кризис — это когда ты, с учетом еще работающего через дорогу «Перекрестка», идешь в «Седьмой континент». Или в «Азбуку вкуса». Когда каждые полгода покупаешь новый телефон, но звонишь всем с городского. Когда половина городских клерков имеет в бумажнике зарплатную Visa Platinum с тарифом 7999 руб. в год только для того, чтобы сверкнуть ею перед продавцом.

Кризис — это когда нам требуется перезагрузка.