СюжетыПолитика

Процесс по делу Анны Политковской объявлен закрытым

Но мы его откроем. Читайте материалы расследования на страницах «Новой газеты»

Этот материал вышел в номере № 86 от 20 Ноября 2008 г
Читать
Процесс по делу об убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской начался 17 ноября. 17 ноября было сказано — суд открытый. Хотя, судя по тому, что творилось в здании Московского окружного военного суда до начала заседания, в...

Процесс по делу об убийстве обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской начался 17 ноября.

17 ноября было сказано — суд открытый. Хотя, судя по тому, что творилось в здании Московского окружного военного суда до начала заседания, в закрытом характере процесса никто не сомневался: ни сторона обвинения, ни охранники на входе, ни судебные приставы. Однако судья Евгений Зубов принял иное решение, оговорив, правда, возможность закрыть процесс в дальнейшем, если от присяжных поступят жалобы на давление с чьей бы то ни было стороны.

И — 19 ноября предложение удалить прессу из зала поступило от присяжных.

19 ноября процесс стал закрытым. Ожидаемое политическое решение.

Вера и Илья Политковские, их представители — Каринна Москаленко и Анна Ставицкая, редакция «Новой газеты» занимали однозначную позицию: процесс по делу об убийстве Анны Политковской — событие исключительной общественной важности, и факты, которые вскрылись в ходе предварительного следствия, не могут быть скрыты от общества. Мало того, приговор не вызовет никаких сомнений, только если станет итогом действительно состязательного, открытого процесса, на котором обществу будут предъявлены доводы сторон, и оно сможет оценить уровень и степень аргументированности, законности их доказательств. Но мы уважаем институт присяжных и не будем комментировать их позицию.

Однако редколлегия «Новой газеты» приняла решение: результаты нашего собственного расследования будут опубликованы.

Есть и еще ряд принципиальных моментов.

— Убийство Анны Политковской нельзя считать раскрытым, пока на скамье подсудимых нет главных виновных: киллера и заказчика.

— На данный момент в суд передана только малая часть дела, основное — по-прежнему в стадии расследования.

— «Новая газета» заинтересована не в обвинительном приговоре любой ценой, а в установлении истины: виновности или невиновности подсудимых и в том, какую роль они выполняли в этом преступлении. Нас интересует правда, а потом возмездие. Именно в таком порядке.

День первый — 17 ноября

За дверьми суда. Хроника

11 часов 15 минут

Старый Арбат, 37. Всего одна камера и один фотограф, который с мрачным выражением лица снимает вывеску на здании «Московский окружной военный суд». Чуть поодаль курит мужчина, машет мне рукой: «Вам сюда…» Решаю, что удивлюсь потом. Открываю двери — вот они родные коллеги, чуть ли не в ногах друг у друга. Правило одно: не загораживай проход, идет съемка. Цеховая солидарность на высоком уровне — кто-то выкрикивает для всех:

— Господа, адвокат!

Все успевают вскинуть камеры и выкрикнуть свои вопросы.

— Это дело пустое! — на лету бросает адвокат подсудимого Джабраила Махмудова Мурад Мусаев.

— Господа, редактор «Новой газеты»!

Выкрик-вопрос:

— На данный момент абсолютно четкая ясность: журналистов в зал не пустят. Вы считаете это правильным?

— Нет! Сейчас сюда приедет Уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин, и мы будем ходатайствовать, чтобы суд был открытым. Этот процесс должен быть гласным, — ответил коллегам Дмитрий Муратов.

11 часов 55 минут

В то, что судебный процесс будет открытым, пока никто не верит. Журналисты, и российские, и зарубежные на улице, — человек 100 как минимум. Телекамер, может быть, вполовину меньше. Это завораживает прохожих.

— Что такое здесь? — спрашивают и удивляются, услышав, что суд: все-таки старый Арбат мало у кого ассоциируется с такими аспектами жизни. Еще больше удивляются, узнав, что идет процесс по делу об убийстве журналистки Анны Политковской.

— Так их же всех давно уже упекли за решетку! Путин же сказал! Человек десять сидят… — говорит мне с совершенно искренним недоумением прохожий. О том же, как выяснилось минутой позже, беседовал с зеваками руководитель Фонда защиты гласности Алексей Симонов:

— Вот мне человек говорит: суд уже давно был, убийцы сидят, — с грустной усмешкой поделился со мной Алексей Кириллович. — Ну, говорю, для кого сидят, а для кого — бегают…

Тем временем начались послабления: к журналистам вышел официальный представитель военного суда и сообщил, что в зал пройти можно. Но ввиду того что помещение маленькое, просьба выделить по пять человек от пишущих представителей СМИ и телевизионщиков.

Очень холодно. Оставшиеся периодически уходят греться в кафе, сотрудникам которого в этот день явно повезло: здесь «забазировались» испанские, канадские, да и многие российские наши коллеги.

У Алексея Симонова возникает замечательная идея: если процесс решено будет сделать закрытым, а все пока именно так и полагают, — устроить пресс-конференцию прямо в этом кафе: площадь большая, камеры чуть ли не всего мира рядом. Как раз в этот момент корреспондент «Новой» отправил из зала суда SMS-сообщение: процесс будет открытым!

13 часов

Больше всех и громче с журналистами разговаривает на улице адвокат Мурад Махмудов:

— Уважаемые адвокаты потерпевших говорят о неполном составе тех, кто должен сидеть на скамье подсудимых. А мы говорим, что там не те, кто должен сидеть. И мы это докажем…

Представитель потерпевших Каринна Москаленко спокойно констатирует:

— Дело нельзя считать раскрытым, пока не пойманы непосредственный исполнитель и заказчик.

Родители обвиняемых братьев Махмудовых (мать — учительница младших классов, отец — пенсионер, в прошлом зоотехник) под камеры не идут.

— Мы боимся навредить, опять что-то не так истолкуют. И как неудивительно, только вам — «Новой газете» — мы верим… У нас с вами общие интересы — мы хотим, чтобы нашли настоящих убийц. Если выяснится, что мои сыновья причастны к убийству этой достойной женщины, я сам от них отрекусь… Но я знаю, что моих детей просто подставили… — говорит отец обвиняемых Махмудовых.

— Все идет нормально, в рамках закона, — сказал, выйдя из здания суда, Уполномоченный по правам человека в РФ Лукин. И пообещал, что будет стараться присутствовать еще на нескольких заседаниях…

Галина Мурсалиева,

Все ожидали закрытого процесса

Утро 17 ноября в Московском военном окружном суде выдалось неспокойным. Судебное население, привыкшее к тишине, не сразу поняло, что происходит. Сначала крошечный холл оккупировали телеоператоры, фотокорреспонденты и радиожурналисты с «удочками».

Добиться у военных, охранявших вход, пустят представителей СМИ на открытый процесс или нет, было невозможно. Когда журналисты отступили на улицу, чтобы поинтересоваться мнением подошедших участников процесса о происходящем, охрана вздохнула с облегчением. Однако в дверях появился Уполномоченный по правам человека в России Владимир Лукин.

— Не положено, — сообщил охранник. — Вам, гражданин, туда нельзя.

— Мне туда — можно, — отрубил Лукин. — Я пришел на открытый процесс.

Уполномоченный был прав: судья пока не принял решение об изгнании публики.

— Нельзя, — военный заблокировал «рог» турникета.

Владимир Лукин вздохнул и вытащил служебное удостоверение:

— Видите эту подпись?

Пройдя в зал (примерно пять на десять метров; кроме общепризнанных символов власти — клетки, герба и флага — телевизор в углу), Лукин вытащил телефон:

— Вячеслав Михайлович! Что у вас тут творится? Людей не пропускают в суд: процесс закрытый, говорят. Разберитесь, пожалуйста.

Собеседником Лукина был председатель Верховного суда Лебедев.

Через шесть с половиной минут коридоры наполнили журналисты. В этой связи были приняты экстренные меры — приставы регулировали поток:

— Идите в зал номер три — туда все поместятся…

Стало очевидно, что любимая уловка российских судов — ограничить проход прессы в зал заседания, мотивируя это стесненными жилищными условиями, — не сработала. И хотя зал номер три был примерно таким же, но, благодаря планировке, туда смогли поместиться почти все желающие.

Судья, полковник юстиции Евгений Зубов, оглядев лес телештативов, пожаловался:

— Ну и как тут работать?

Ввели подсудимых. Они улыбались. В клетке оказались Павел Рягузов, Сергей Хаджикурбанов, Ибрагим и Джабраил Махмудовы. Согласно версии следствия, Ибрагим и Джабраил Махмудовы следили за Анной Политковской (их брат Рустам, предполагаемый убийца, — в розыске), Сергей Хаджикурбанов — организатор. А подполковник ФСБ Рягузов оказался в суде не по обвинению в убийстве Анны Политковской, а по обвинению в похищении человека, превышении полномочий и незаконном проникновении в жилище — в 2002 году он, по мнению следствия, вымогал деньги у бизнесмена Эдуарда Поникарова. Заметно нервничавший бизнесмен тоже пришел в суд.

После того как люди в клетке представились (причем бывший капитан УБОПа Хаджикурбанов отказался подробно отвечать на вопросы суда перед телекамерами), а снимающие журналисты были из зала удалены, Евгений Зубов обратился к оставшимся — пишущим:

— Вы же сами видели, что работать было невозможно…

Однако судья не стал препятствовать блиц-опросу подсудимых на выходе, что большая редкость. Подсудимые были неразговорчивы, сообщали ожидаемое: «Не виноваты».

Чуть позже судья Зубов мягко пресек попытку приставов помешать в перерыве общению адвокатов подсудимых со своими подопечными. Приставы удивленно посмотрели на проходившего мимо судью, но от адвокатов отстали.

…Самый принципиальный вопрос, который обсуждался на этом заседании, — открытым или закрытым будет процесс. Прокуроры Вера Пашкова и Юлия Сафина попросили суд процесс закрыть, поскольку в семи томах дела на некоторых документах, содержащих «сведения об источниках и методах оперативно-разыскной деятельности», стоит гриф «секретно».

С прокуратурой не согласились ни представители потерпевших — Веры и Ильи Политковских, ни адвокаты подсудимых. Представитель потерпевших Каринна Москаленко, в частности, заявила, что в случае закрытого слушания «приговор может быть подвергнут сомнению», а ее коллега Анна Ставицкая напомнила, что у суда есть возможность закрыть процесс не целиком, а частично.

Сторона защиты (в понедельник солировал адвокат Мурад Мусаев, представляющий интересы Джабраила Махмудова) поддержала Ставицкую, заявив, что речь идет о «считаных листах» дела («Это почти всегда служебные записки одного сотрудника правоохранительных органов другому в духе «Сведениями не располагаю»).

Судья Зубов, внимательно выслушав всех, заметил:

— Вы забыли о присяжных. Любое заявление присяжного о давлении — и я закрою процесс.

Таким образом, процесс был объявлен открытым, к изумлению собравшихся.

Каринна Москаленко озвучила заявление адвокатов потерпевших: говорить о раскрытии дела преждевременно, поскольку на скамье подсудимых нет «всех заказчиков, всех организаторов, всех лиц, финансировавших преступление»; спланированные утечки информации позволили исполнителю скрыться, а заказчику пока уйти от ответственности; не были найдены и допрошены люди, следившие за журналисткой («мужчина в белом свитере и женщина на светло-серебристой автомашине»). Москаленко с сожалением отметила и то обстоятельство, что в ходе предварительного расследования не был допрошен Рамзан Кадыров (по словам Анны Политковской, неоднократно ей угрожавший, а после гибели журналистки не раз делавший громкие заявления по поводу ее убийства).

Мурад Мусаев выразил свое недовольство ходом («Мне пришлось два дня провести в приемной Следственного комитета, прежде чем я достучался до следователя») и результатами расследования («Следствие не ставило задачу раскрыть дело… В итоге у нас тут два водителя и посредник, если верить обвинительному заключению»). Однако одобрил передачу дела в военный суд:

— Мы слишком хорошо знаем «кредитную историю» Московского городского суда. Надеюсь, тут настолько тщательного отбора присяжных не будет.

Илья Кригер

День второй — 18 ноября

Отбор присяжных

Отбор присяжных прошел 18 ноября (согласно закону это закрытая процедура). По словам судьи Зубова, приглашения были разосланы двум тысячам москвичей, но «будет хорошо, если придет человек шестьдесят». Пришли чуть больше пятидесяти. Они были подробно опрошены стороной обвинения и представителями потерпевших. Адвокаты подсудимых особой активности не проявляли.

Соб. инф.

День третий — 19 ноябряСуд закрыт. Просим покинуть зал

19 ноября Московский окружной военный суд постановил, что процесс по делу об убийстве Анны Политковской отныне будет проходить в закрытом режиме. Председательствующий военный судья полковник Евгений Зубов сослался на полученное им в последний момент заявление от коллегии присяжных. Присяжные отказались выходить в зал суда в присутствии прессы.

Примечательно, что во вторник, когда присяжные давали присягу, по словам представителя потерпевших Каринны Москаленко, никто из них не высказал своих опасений по поводу открытого процесса и присутствия на нем прессы.

«Поэтому нет конкретного повода, который позволил бы закрыть заседание. Присяжные не должны бояться своего народа, своей прессы… Наш процесс должен быть образцово-показательным…» — обратилась к судье Каринна Москаленко.

«Я понял вас. Но все же… Когда появятся конкретные факты (давления на присяжных. — В. Ч.), о которых вы говорите, будет уже поздно закрывать процесс, — ответил судья Зубов, добавив, что в этом случае придется формировать новую коллегию.

После этого судья объявил процесс закрытым. Это постановление адвокаты обжаловать не смогут, поскольку оно было вынесено судом в ходе процесса.

Перед началом рассмотрения дела по существу суд отказался предоставить новому адвокату подсудимого Сергея Хаджикурбанова время на ознакомление с материалами дела, а также допустить еще одного его представителя в качестве общественного защитника.

Стоит особо отметить, что перед тем, как процесс объявили закрытым, за 40 минут до заседания всех пришедших российских и иностранных журналистов разделили на две группы — теле-, фотокорреспондентов и пишущих. Каждой группе в отдельности пресс-секретарь суда Александр Минчановский объяснял, как надо освещать процесс с участием присяжных. Операторов просили не снимать присяжных, пишущим настоятельно рекомендовали прочитать статьи 333 УПК РФ («Права присяжных заседателей») и 241 УПК РФ («Гласность»).

— …Чтобы у вас и мысли не возникло пообщаться с присяжными, — пояснил Минчановский.

Он сообщил, что суд будет отслеживать каждую публикацию о процессе. Те из журналистов, кто хоть как-то попытается надавить на присяжных, будут вычислены.

На оглашение постановления о закрытии процесса смогли попасть далеко не все журналисты — зал рассчитан только на 10 представителей СМИ. Все, что успели услышать допущенные, — это то, что отныне процесс для них будет закрытым.

Вера Челищева

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow