Народные избранники в Думе приняли и готовятся принять последовательный ряд решений, которыми развязывают руки органам уголовной репрессии. В ноябре точечными поправками в УПК возвращен институт «доследования» — это позволит обвинению в случае грозящего фиаско в суде вернуть себе и перекроить дело. В декабре проведены поправки, изымающие из компетенции суда присяжных дела, подследственные органам ФСБ. Наконец, по инициативе правительства готовятся такие изменения в УК, что дела о «государственной измене» и «шпионаже» в судах будут встречаться чаще, чем кражи.
Давайте спокойненько, как на семинаре на втором курсе юрфака, соберем вместе все брызги этих поправок и смоделируем «казус».
Допустим, я пишу фразу: «Мне кажется, что государственная целостность не самоцель, а если бы Новгород и Хабаровск сами выбирали бы себе правителей и форму правления, то российскому человеку где-то жить стало бы и лучше». Сейчас эту мысль напечатала «Новая газета», завтра ее процитирует, например, «Радио Свобода». Послезавтра я могу оказаться в СИЗО по обвинению в государственной измене без надежды на справедливый, да и просто разумный суд.
В нынешней редакции статья 275 УК РФ («Государственная измена») считает таковой «враждебную деятельность, направленную в ущерб внешней безопасности Российской Федерации». В соответствии с поправками, которые внесло в Думу правительство, изменой будет считаться всякое «деяние, направленное против безопасности Российской Федерации, в том числе ее конституционного строя, суверенитета, территориальной и государственной целостности». Отсюда недалеко уже и до шпионажа, каковым согласно поправкам будет считаться передача любых сведений, способных причинить ущерб «целостности», любой иностранной («Радио Свобода») или международной («Мемориал») организации.
Мой адвокат будет доказывать, что мысль еще не действие, а следователь будет отвечать, что высказанная вслух (не говоря уж о напечатанной в газете) мысль уже есть «деяние» в широком смысле слова. Я попробую, наверное, рассказать, что «люблю отчизну я, но странною любовью» («клянусь, гражданин начальник»). А если он даст мне закурить, я попытаюсь, наверное, путаясь в словах, пояснить свою мысль: государство в России есть зло, и то, что оно, по-видимому, неизбежное и наименьшее из зол, еще не превращает его в добро для населяющего территорию этого государства человека. А такое государство, которое делает из нормального человека изменника и шпиона, — это уже не теоретическое, а вполне практическое зло, кто бы его там ни олицетворял или думал, что только он его и олицетворяет. Но такая мысль, боюсь, для гражданина начальника будет сложновата, у него же в голове есть «состав»: крамола налицо, с иностранцами якшался — и пошел на нары, шпион и изменник, сиречь «вшивый интеллигент».
Тогда я попрошу суда нормальных людей, таких, как я сам, а не начальников, у которых «государственность» и иезуитская юриспруденция вышибли из головы последние остатки разума. Так нет: присяжных по таким делам больше не будет, только профессиональные судьи, то есть начальники, увы. А если судья увидит, что дело трудно будет кончить обвинительным приговором, то в соответствии с «новеллами» в УПК он направит его на дополнительное расследование в ФСБ. То есть мне, изменнику, надо будет еще сколько-нибудь посидеть в изоляторе, пока они там будут листать подшивку газеты, чтобы обнаружить за мной (поправки ликвидируют и срок годности для доказательств) еще какие-нибудь «деяния».
Вот что творит никого не представляющая власть (уточняю для следствия, что тут я имею в виду лишь Государственную думу) в отсутствие контроля над ней со стороны присяжных в широком смысле слова, то есть гражданского общества. Хотелось бы думать, что это я тут просто шучу, стебаюсь. Но лучше, чем шпионы, господствующий тренд улавливают те, кто за ловлю изменников получает деньги, путевки и лычки.
P.S. Ну давайте мозгами-то пораскинем, у кого они еще есть.
