22 января сего года я вылетел на весенний семестр преподавания русской поэзии в университет города Талса в штате Оклахома. В дорогу я захватил недавно вышедщую книгу моего товарища, с которым мы прошли 7 сибирских рек — бывшего известинца Л. Шинкарева «Я это все почти забыл». Она посвящена дружбе с его и моими близкими друзьями, знаменитыми чешскими путешественниками Иржи Ганзелкой и Мирославом Зикмундом, которую не смогло разрушить даже ничем не оправданное трагическое вторжение брежневских танков в братскую страну. По-моему, это самая лучшая, самая правдивая книга о том, как все это произошло, написанная с человеческим тактом, свойственным искреннему сопереживанию. Мои соседи по самолету — интеллигентные думающие люди заметили, что у меня глаза на мокром месте. Мы невольно разговорились о многом, в том числе и о том, как грубость, насилие, унижение других людей ставят под угрозу наши надежды и взаимоотношения — иногда необратимо.
Одна из наших попутчиц описала нам как свидетельница крошечную вроде бы историю, произошедшую в прошлом году, но вырастающую до символа унижения одной безответной пенсионной бабушки, продававшей недалеко от ВДНХ выращенную ею редиску, которую у нее отобрал милиционер, да еще и составил акт в отделении. Все это — и глобальное, и вроде бы крошечное частное — вдруг горько и пронзительно соединилось во мне, и я там же, в самолете, написал стихотворение, которое вам и посылаю.
А рядом с метро «Алексеевская»алеют редисок мазки,как будто бабусями сеютсяна серых асфальтах Москвы.
На бывшие ящики манговыебабуси кладут их пучки,пиарствуют, но не обманывая:«Хрустявые, с грядки почти».Но без уваженья и жалостиоблавы идут на бабусь.Кому же сегодня пожаловаться,тебе, пенсионная Русь?Одна в отделенье отчаянноредиски пришла выручать:«Начальника, дайте начальника…Не то пропишу вас в печать!»А рядом путана из Болшеване стала сидеть в стороне:«Ты, бабка, рыдай, да побольше — начальник идет в окне»…
Летел я над всем человечествомпод сдержанный «Боинга» ревс приросшим и в небе отечеством,и с книгой твоей, Шинкарев.
И мне удивлялись попутчики:«О чем это плачет поэт?»Я плакал о Ганзелке, Дубчеке,о наших надеждах тех лет.
Нельзя допускать униженияс опаздыванием стыдани перед страной, ни женщиной —ведь каждый из нас как страна.
И, танками весь переломанный,я чувствовал боль в позвонках,лишь книга — не Ленина — Лёнинатепло сохраняла в руках.
С тобой был я рядышком, Боже,но слышалось вновь, как во сне:«Ты, бабка, рыдай, да побольше.Начальник идет в окне».
С глазами навек виноватымия взгляд с облаков не сводил.Начальника в иллюминатореискал я и не находил.
22—23 января 2009 г., самолет Москва — Талса
