Московская штемпельно-граверная фабрика 1885 года основания делает печати, штампы, клейма, факсимиле, визитки, стенды, вывески, гравировку. Располагается в безликой двухэтажке на Нагатинской набережной в окружении гаражей-«ракушек» и непонятных избушек, у которых прогуливаются поселившиеся тут бомжи. Заброшенность промзоны окупается видом на другую сторону Москвы-реки, где сутки напролет строится мини-Сити, «Нагатино-iLand», и историей людей, которые работают на фабрике поколениями, где бы она ни находилась.
Я пришла сюда сделать подарок — печать с изображением героя сериала «Поллитровая мышь». Эскиз приняла Татьяна Александровна — мягкая сероглазая женщина строго велела подписать листок с утвержденным эскизом, перед тем все дотошно уточнив. Эскиз был на флешке, а к компьютеру Татьяна Александровна при всем облегчении работы относится с недоверием. Сесть за компьютер в 1999-м было личной революцией — привыкла все ощущать руками, а тут рисунок, созданный с помощью графических редакторов. «Здорово, да, но запаха букв не чувствую».
При фабрике надомником работал дед Татьяны Александровны, ксилограф — гравер по дереву, выполнял заказы для Большой советской энциклопедии. Мама бегала к Отто Юльевичу Шмидту, редактору БСЭ, с деревянными клише. Потом уже Татьяна школьницей бегала к маме на фабрику. Цех наборщиков на Петровке, 17, работал в две смены — на всю Москву и Московскую область были только три фабрики, которые делали печати, — типография МВД имени Воровского, Гознак и штемпельно-граверная. Печати делали для ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, МИДа. «Вроде грубая типографская работа, грязь, свинец. А когда сделаешь вещь своими руками, посмотришь — чудо!»
Девчонкой Татьяна Александровна ползала под реалом и собирала упавшие литеры. Реал — это стол на 12 касс шрифтов разного размера. «Работницы смотрят: мне интересно — и говорят: «Давай попробуем, может, набирать научится». В течение часа узнала все кассы!»
Металлическая форма А4 для печатей и штампов весила 8 кг. Уже полную металлических литер ее несли на животе на тискальный станок прокатывать, делать оттиск для корректора. Потом форма правилась и отправлялась в вулканизацию, для которой делалась гипсовая матрица из гипса, коалина, воды и отвердителя. Эта масса накатывалась на форму, делался оттиск и ставился в печку. Уже на гипсовый «слепок» накладывался лист резины, который варился и плавился — а с него уже «все печаточки-штампики вырезай да наклеивай».
«Первый год после школы работала в корректорской. Выпускали книги о городском хозяйстве, очень было интересно. Но мне больше нравилось делать штампы и печати! Когда организации штампуют важные документы твоей печатью — это же гордость неимоверная!»
На штемпельно-граверной в советское время были большие заказы для птицефабрик — яйца маркировали. Оставались на ночь: выгодные заказы. В рамочке 20 на 10 мм указывалось название птицефабрики, квартал, год, число. Штемпели делали на каждый день каждого месяца каждого года. Теперь на яйцах ставят кружочки «С» — столовое или «О» — отборное. Такая печать делается один раз в год.
Когда на Петровке прорвало трубу и поплыл пол, переехали в подвал во дворе и пять лет работали без отопления, да так, что не развернуться. С Петровки переехали в Токмаков переулок, в здание старообрядческой церкви. Потом в Жуков переулок на Павелецкую, потом, в 2000-м, когда запретили работать со свинцом, уже сюда, на Нагатинскую набережную. Переезжать приходилось так, чтобы производство ни на день не останавливалось: конкуренция сейчас жестокая.
Основные заказчики — фирмы, фирмочки, ООО, ИП. Остались прежние заказчики — МИД размещает заказы больше сорока лет. С фабрикой работают все учебные и медицинские заведения Южного округа — она одной из первых получила сертификат на изготовление печатей нового ГОСТа с растровым полем защиты.
«Раньше у нас людей с улицы не брали. И никакие биржи труда нам людей не давали. На каждого из нас досье было на Петровке, 38, и если мы приводили на работу своего знакомого и он делал что-то не то, нас таскали в органы в первую очередь. Приходили к нам и криминалисты, смотрели, спрашивали, как можно подделать печать. А я не знаю, как подделать, знаю, как сделать заново. Институт криминалистики просил писать заключение по той или иной подделке, и мы писали. Сейчас, видимо, этого не нужно, если порой находят мешками печати разных организаций. Для нас раньше подделка печати и подделка денег были равноценны. А теперь за фальшивые деньги сажают, а за печать нет».
Дочь Татьяны, Оксана, тоже работает на фабрике. В рекламных плакатах экслибрисов на стенде есть образец «Библиотека Александра Лыкова» (это внук Лушниковой).
«Я вот своих мальчиков учу, хотя и брыкаются. Давай, говорю, наберешь ты и наберу я, и посмотрим, кто лучше. Иной раз подходят и спрашивают, как сделать лучше. Это уже, считай, прогресс: молодежь, которая все знает, приходит и спрашивает».
Возможно, именно печатями Татьяны Александровны штампуются в МИДе документы о международном сотрудничестве России, а когда-то и СССР. Так что приходите, мальчики, приходите и спрашивайте. Мне Татьяна Александровна сделала отличную «Поллитровую мышь».
