«Новая газета» остается площадкой для дискуссий — в том числе и на не теряющий остроты вопрос о том, почему Россия так остро переживает кризис («Кто виноват?») и как выходить из этой неприятной ситуации («Что делать»?). Наш сегодняшний собеседник — доктор экономических наук, профессор Сергей Гуриев.
—Вы входите в антикризисную комиссию вице-премьера Игоря Шувалова и в то же время выступаете в качестве независимого эксперта, а значит, можете оценить антикризисную политику правительства как изнутри, так и снаружи. И какова ваша оценка?
— Если говорить о том, что правительство делало до сегодняшнего дня, то в основном оно действовало правильно и даже лучше, чем многие ожидали. Во всяком случае удалось сделать главное: не допустить паники, в том числе банковской. Учитывая мировой финансовый кризис и резкое падение цен на нефть и металлы, все могло быть гораздо хуже. Кроме того, очевидно, что «лишних» резервов накоплено не было, они уже пригодились и еще пригодятся.
До кризиса правительство также сделало несколько шагов навстречу малому бизнесу, ограничив количество проверок. Кроме того, в госкомпании были назначены независимые директора, что поможет сейчас сгладить скандалы с бонусами, которые неизбежно возникнут. Если бонусы все-таки будут, то по крайней мере более легитимными. И если независимые директора попросят менеджмент ограничить бонусы, то это тоже будет более цивилизованная процедура. Во всяком случае вопросы корпоративного управления не будут решаться на митингах.
Еще один важный момент — антикоррупционное законодательство. Оно не будет введено в 2009 году, но есть возможность лучше подготовиться. И таким образом в следующем году не только будет декларирование имущества чиновниками и членами их семей, но эти декларации будут каким-то образом проверяться.
—Неужели у нас все так хорошо?
— Правительство сделало и несколько ошибок. Во-первых, оно долго не хотело верить в серьезность кризиса и в то, что необходимо вслед за падением цен на нефть и металлы ослаблять курс рубля. Это ослабление происходило слишком медленно и слишком долго, что привело к потере резервов, а самое главное — к потере доверия к заявлениям по поводу экономической политики. Для того чтобы проводить постепенную девальвацию, правительство вынуждено было все время говорить, что девальвации не будет. Не надо было слишком успокаивать население, говоря, что кризиса нет. То, что чиновники запаздывали с реалистичными прогнозами, конечно, резко подорвало доверие к власти. Надеюсь, что оно будет восстановлено, но не уверен, что сделать это будет так уж легко. Для этого Центральному банку сегодня приходится жестко удерживать курс рубля и сохранять процентные ставки на слишком высоком уровне.
Вторая главная ошибка заключалась в повышении импортных пошлин на одни товары, в том числе на автомобили, и не снижении импортных пошлин на другие товары, особенно на продукты питания и лекарства, что является самым серьезным ударом для бедных слоев населения, в частности пенсионеров. Не только с экономической, но и с политической точки зрения мне кажется крайне опасным, что, когда импорт становится неконкурентоспособным, правительство еще и повышает пошлины. Это показывает, что оно решает проблемы предприятий за счет людей.
—А что можно сказать о новой антикризисной программе правительства?
— Сегодняшняя антикризисная программа — достаточно хорошая. Но она появилась слишком поздно. Очевидно, правительство не могло договориться внутри себя по ключевым вопросам. Есть очень важная проблема с российскими антикризисными мерами. В принципе в России примерно понятно, какие антикризисные меры необходимы. Нам столько нужно всего построить, что это и есть самая простая антикризисная мера: строительство инфраструктуры и жилья и стимулирует спрос, и решает долгосрочные проблемы развития экономики. Но дело в том, что при строительстве дорог и жилья большие откаты не тратятся внутри страны. Деньги опять уходят на Запад, и в итоге эта мера не дает нужного антикризисного эффекта.
В настоящий момент государство еще принимает решения по налогам, включая ЕСН. Мне не совсем очевидно, какое решение нужно принять — ведь лишних денег в бюджете нет. Уже принятое решение по снижению налога на прибыль в этом году звучит несколько издевательски — ведь прибыль будет только у естественных монополий, возможно, даже и не у всех. Хорошая же новость для налогоплательщиков состоит в том, что правительство заявило, что оно не будет финансировать внешние долги всех российских корпораций в 2009 году. Это означает, что мы увидим реструктуризацию долгов и дефолты российских корпораций по внешним долгам. В этом нет ничего страшного. Так устроен кредитный рынок.
Так или иначе какие-то активы отойдут государству, а какие-то — западным банкам. Конечно, хорошо было бы, чтобы эти банкротства проходили цивилизованно, и я надеюсь, что это так и будет. Волна банкротств будет серьезнее, чем 10 лет назад. И начнется она уже в этом году, потому что, по данным ЦБ, российские компании должны иностранным кредиторам порядка 120 млрд долл. А по другим подсчетам — эта цифра больше. Тонкость в том, что есть много долгов, записанных на офшорные компании, которые по сути являются российскими корпоративными долгами.
— На саммите G20 ключевой темой были как раз офшоры и экономическая прозрачность в принципе. Но о какой прозрачности в России можно говорить, если у нас непонятно даже, сколько денег выделяется той же госкорпорации ВЭБ и куда они направляются в дальнейшем?
— Когда такой большой игрок, как ВЭБ, выходит на рынок, всегда опасно, что, если он объявляет то, что он делает, это действительно может качнуть рынок в любую сторону. Конечно, такие государственные инвестиционные фонды должны быть прозрачны, но необязательно прозрачны в данный момент — они могут публиковать отчетность постфактум.
Что касается подотчетности чиновников перед обществом, то, судя по их заявлениям, они считают, что нынешняя политическая система не только не должна меняться — более того, только она и годится, чтобы устоять в кризис, а любая либерализация может привести к самым катастрофическим последствиям.
—А вы как считаете?
— Я считаю наоборот. Мне кажется, СССР распался не от того, что он начал меняться, а от того, что он начал меняться слишком медленно. О том, что кончились деньги, руководство узнало очень поздно, потому что не было обратной связи. В этом смысле отмена цензуры очень важна. Отсутствие свободы слова тоже приведет к панике очень быстро. Сейчас такой паники нет, в том числе вследствие ограничения свободной информации в электронных СМИ. Но когда она начнется, то распространится очень быстро, и тогда никакая пропаганда по телевидению не поможет.
Сегодня люди, которые потеряли работу, могут почитать газеты, послушать радио, посмотреть новости в интернете — у них будет для этого и время, и стимулы. Пока эти каналы не обрезаны, человека невозможно будет убедить в том, что это только его проблема, а не проблема всей страны. Тогда он начнет думать над тем, как изменить правительство в стране, и будет знать, что его поддержат все, кто оказался в таком же положении.
— Какое настроение сейчас стоит поддер-живать у людей: успокаивать более оптимистичными прогнозами, вселять надежду или поддерживать здоровый пессимизм, чтобы не расслабляться?
— Не стоит нагнетать обстановку, но и успокаивать уже хватит. Вообще по-прежнему нет честного разговора с людьми. Очевидно, что президент Медведев, который выступает теперь раз в месяц по телевидению, пытается заполнить эту нишу. То же самое делает министр финансов Кудрин. Единственное, мне кажется, сейчас может начаться опасный процесс, когда люди скажут, что все равно, если у банков такая высокая просрочка по выплате долгов, то и нам зачем платить. Я думаю, что на эту тему тоже надо выступить.
Очевидно, что россияне считают важным политиком премьер-министра, который до сих пор мало говорит о том, насколько ситуация тяжела. А высшие чиновники должны сказать о том, что на них лежит ответственность. И пока не признают серьезность кризиса, люди будут продолжать требовать высокой зарплаты, обижаться на увольнения, отказываться переезжать и переучиваться. Пока население еще не понимает, насколько все сложно сейчас.
— Но мы сейчас действительно еще не в такой тяжелой стадии, которая нам предстоит. Каков ваш прогноз, когда мы достигнем дна и когда выберемся на поверхность?
— Я думаю, что дно будет где-то в конце этого года — первой половине следующего. Конечно, трудно что-то предсказать. Очень важная вещь, которую я замечаю при общении с людьми, они почему-то думают, что мир на грани катастрофы, что капиталистическая система разрушена, и почему-то утешают себя тем, что в России кризис меньше, чем в Америке, что, конечно, не так. Да, в США ужасная ситуация. Но она ужасна по американским меркам. ВВП снизится максимум на 2%. В России даже правительственный прогноз 2,2%, прогноз ЦБ — 2,5%.
В среднем кризис в Америке продлится до начала — середины 2010 года. Примерно через полгода после этого и российская экономика начнет расти, потому что повысятся цены на нефть. Есть небольшой шанс, что китайская экономика начнет расти быстрее американской, но пока в это никто не верит.
В России развитие ситуации будет очень тяжелым. Во-первых, до кризиса банки рассчитывали на экономический рост и выдавали очень много рискованных кредитов. Во-вторых, и сейчас ставки слишком высоки, поэтому банки выдают кредиты под 25—30% годовых. Существенная часть этих кредитов не будет возвращена. Качество кредитного портфеля продолжает снижаться. Пока правительство не решило, что делать с активами банков. Хорошо, что российская банковская система небольшая и рекапитализировать ее по-прежнему по карману правительству. Поэтому ситуация не такая страшная, я думаю, что правительство очень хорошо понимает проблему. Не хочет пока действовать, потому что это неприятная работа. Наверное, надеется на то, что цены на нефть вырастут, и тогда ситуация будет менее болезненна. Но рано или поздно, когда надо будет действовать, думаю, оно будет действовать.
—А что будет делать Россия, когда кончатся золотовалютные резервы? И с кем нам стоит договариваться о взаимодействии, партнерстве?
— Денег в Резервном фонде хватит еще на год-два. Не нужно думать, что, если Резервный фонд кончится, наступит катастрофа. Большинство стран живут без резервного фонда, занимают на рынке, и ничего страшного не происходит. Тем более что у нас почти нет внешнего долга. Мы тоже будем занимать на внешнем рынке. Я надеюсь, что даже раньше, чем у нас кончатся резервы, потому что так будет дешевле. России придется дорого платить по долгам, не 4—5% годовых, как она сейчас платит по пятилетним долгам, а гораздо дороже, но это не катастрофа.
А договариваться стоит со всеми. Наша проблема в том, что наша внешняя политика построена на принципе: чем хуже Америке, тем лучше нам. На самом деле, у нас огромные потребности сотрудничества с Америкой — ведь это лидер в области науки, образования и инноваций. У нас есть и серьезные взаимные интересы с Китаем, с Европой.
— Понятно, что рано или поздно страна выйдет из кризиса. Но в каком состоянии?
— Я думаю, что проблему с вещами первой необходимости правительство решит. Уже хорошо, что не стали вводить госрегулирование цен. У меня такая гипотеза, что, как только наступил кризис, реальное право принятия решений перешло к тем людям, которые лучше разбираются в экономических вопросах.
Мне кажется, что нынешнее правительство не захочет реструктурировать «Газпром». Но когда звучат слова о том, что кризис — возможность для реструктуризации, это теоретические разговоры, которые гораздо труднее реализовать, как только вы начинаете принимать конкретные решения.
После кризиса нужно будет проводить приватизацию, возможно, она будет честной и открытой, возможно, кризис очень сильно разочарует население в чиновниках, и тогда спросом будут пользоваться предложения о дерегулировании, ограничении власти чиновников, повышении конкурентности рынка, открытости. Пока этого мы не видим.
