СюжетыПолитика

Диктатура мента

Об отсутствии правосудия в России и сложившемся в результате социально-экономическом строе государства

Этот материал вышел в номере № 44 от 27 Апреля 2009 г.
Читать
Вводные замечания. По просьбе «Новой» я адаптирую для публикации этот доклад, который целиком основывается на опыте работы в газете, но не лезет в ее рамки. В первоначальном виде он готовился для экспертов в США, куда мы ездили с...

Вводные замечания. По просьбе «Новой» я адаптирую для публикации этот доклад, который целиком основывается на опыте работы в газете, но не лезет в ее рамки. В первоначальном виде он готовился для экспертов в США, куда мы ездили с делегацией российского Клуба присяжных, а затем я остался еще на неделю по приглашению фонда Пола Хлебникова, за что благодарен жене и братьям этого убитого в России журналиста. С разными частями и аспектами этого доклада я выступил в Высшей школе экономики в Москве, а затем в университетах и исследовательских центрах США.

Ту реальность, при которой живет обычный россиянин, а не правительство и не олигархи, труднее всего было объяснять именно специалистам, для которых анализ происходящего в России является профессией. Русологи (бывшие советологи) следят за показателями экономики и за кадровыми перемещениями, но совершенно не видят общего фона. Напротив, например, американские судьи, обычно редко вспоминающие о России, сразу во все въезжали, задавали точные вопросы, легко поняли и быстро выучили непереводимое слово «мент».

Но то же самое и в России. Суть предлагаемого анализа быстро схватывают (и признают в частных разговорах, хотя он их неприятно шокирует) наши судьи, но с трудом понимают политологи и «аналитики».Фактор права всегда недооценивался и продолжает недооцениваться при проведении реформ в России, что и приводило к возникновению аналогов нынешнего «ментовского государства».

Как юрист по происхождению, в своей 20-летней журналистской практике я старался писать в основном о правосудии. Чем дальше, тем больше я понимал, что получается на самом деле об отсутствии правосудия в России, и дыра эта тоже зияет все сильнее и сильнее. Хотя наиболее часто встречающимся тут словом будет слово «мент», я подчеркиваю, что темой доклада является отсутствие правосудия в России, что и делает возможной «диктатуру мента».

Оглавление

— масштаб и география проблемы — происхождение вида — мотивация ментов — презумпция правоты мента

1. «Бизнес и ничего личного». Стараясь быть понятным зарубежным экспертам, я часто начинал свое выступление с рассказа о Фатхутдине. Это добродушный немолодой таджик, который два года назад подвизался на садовых участках, где у моей жены дача, а он там копал канавы. В сентябре Фатхутдин обратился ко мне с просьбой: «Хозяин! Отвези меня, пожалуйста, в Домодедово». Еще одна канава не была нам нужна, но я понимал, что если он поедет один, то как минимум потеряет все заработанные за лето деньги, а то и не доедет целым. Я взял его и еще одного таджика, четыре огромные клеенчатые сумки, и мы поехали в аэропорт.

Несмотря на громадную пробку, которая образовалась в результате отлета куда-то кого-то из правительства (ее создали менты), мы приехали загодя и пошли с Фатхутдином на разведку налегке. В коридоре в таком месте, которое никак нельзя миновать, стояли два молодых милиционера в галстуках — хоть сейчас на плакат. Они не обратили на нас ни малейшего внимания, мы вернулись к машине, взяли второго таджика и сумки и предприняли вторую попытку, но она оказалась менее удачной. Я встал метрах в двух, обозначая, что я тут в общем ни при чем, но так, чтобы иметь возможность вмешаться, если их начнут куда-то тащить и убивать.

Молоденький милиционер в галстуке спросил: «Это ваши таджики?» Я сказал: «Ну… В какой-то мере… Я их знаю, они хорошие ребята». «А почему вы их не зарегистрировали?» — «?!» Фатхутдин сметливо отскочил и полез куда-то в трусы. Вся операция заняла не более пяти секунд — они уже тащили дальше свои сумки, Фатхутдин радостно улыбался всеми своими золотыми зубами. Два года назад это стоило по тысяче рублей с таджика.

Теперь, пояснял я экспертам, представим себе масштаб явления. За одну ночь из Домодедова улетает самолет таджиков, самолет узбеков, два самолета армян, два самолета украинцев, самолет молдаван и так далее. Сумма, которую за дежурство собирают два молодцеватых милиционера, конечно, впечатляет (ничего не стоит при этом пронести в зал и клеенчатую сумку с динамитом, но это другой аспект проблемы). Конечно, молодым лейтенантам достается лишь малая часть, тут целая индустрия. Она основывается на лоббировании на высшем уровне нужных законов о «регистрации», игнорировании соответствующих решений Европейского суда по правам человека и Конституционного суда РФ, создании таких условий для этой регистрации, которые заведомо невозможно выполнить, а там уж остается только расставить в нужных местах посты и собирать урожай. И вряд ли точно называть это коррупцией, поскольку тут не отклонение от нормы закона, а превращение «закона» вместе с системой правоприменения и со всеми правоприменителями в фактически легальный бизнес.

Самое главное, что надо понимать: тут вовсе не проблема прав человека. То есть она предстает таковой «в оконцовке», но в генезисе она не такова. Такие же основания говорить, что волки нарушают права зайцев или что права человека нарушают мухи. Ну да, нарушают, но ставить так вопрос бессмысленно, потому что это просто так устроено. Например, по такому же принципу работает вся ГАИ, которая обычно прав человека не нарушает, так как останавливает в основном тех, кто в самом деле что-то нарушил. Отклонение в том, что штраф чаще идет в карман ГАИ, а не в казну. Нос их точки зрения, это не отклонение, а просто бизнес, самым устойчивым образом санкционированный начальством, а значит, легальный. Это индустрия, основанная на том, что надо пролоббировать огромные штрафы и страшные санкции, создать такие правила и нарисовать такую разметку, которые нельзя не нарушить, правильно ориентировать личный состав, отсеять тех, с кем опасно связываться, а уж те, с кем связываться не опасно, сами попадут в силки. По такому же принципу работают сегодня в России все правоохранительные органы и инспекции разных мастей. На коммерческую основу поставлены возбуждение уголовных дел и отказ в их возбуждении, финансовые проверки и проверки на предмет пожаротушения, не говоря уж о таможне. И это все — менты.

2. Масштаб и география проблемы. Два года назад в «Новую» обратился некий региональный олигарх из Курска по поводу избиения на дискотеке его сына. Сыну было причинено тяжелое сотрясение мозга (он до сих пор заикается), затем ему же было предъявлено обвинение «в нападении на милиционера». Это типичный для всей России (как становится понятно при чтении региональной прессы) случай, а нетипично лишь то, что отец пострадавшего решил воевать, и у него оказались достаточные для этого ресурсы. Он добился передачи дела сына в суд соседнего региона, где его оправдали. Руководитель ОМОНа, учинивший акцию, отделался выговором, дело в отношении тех, кто непосредственно причинил увечья, было прекращено за невозможностью установить виновных — это тоже типично, так как ОМОН обычно свирепствует в шлемах и масках.

Но олигарх на этом не остановился. Через принадлежащую ему газету, весьма популярную в регионе, он призвал всех, кого в Курском районе Курской области «обидели менты», обращаться за помощью. Результат превзошел ожидания: газета, куда пришли десятки уже потерявших надежду людей, собрала целую коллекцию достаточно доказанных и совершенно диких историй об ограблениях, избиениях, пытках, убийствах и изнасилованиях, учиненных ментами только этого РУВД. Они были опубликованы в местной газете и в «Новой». Кроме того, олигарх, обладая достаточными связями, добыл документальные доказательства махинаций с недвижимостью, которыми занималось областное УВД и его начальник. Это тоже было опубликовано в «Новой». Нам точно известно, что газету читали в МВД и, вероятно, в Кремле. Начальник УВД по-прежнему борется с преступностью в этом регионе, а вот олигарху пришлось перевести свой головной офис в соседний город.

Из этой истории, которой я занимался лично, можно сделать много важных для нашего анализа выводов, но пока я лишь подчеркну, что благодаря олигарху и его газете мы взяли в Курске «случайную пробу грунта». Та же самая картина, хотя и с разной степенью выраженности, проявится в любом регионе России, где будут возможность и желание ее прояснить. Кроме собственного богатого опыта таких расследований я опираюсь на публикации в местной прессе, известные мне, в частности, как члену жюри нескольких конкурсов для региональных журналистов. По их проверенным и опубликованным данным, если собрать их более тщательно, можно было бы составить «карту ментовского произвола в России», на которой бы обозначились более темные и серые зоны, но совсем светлых и свободных уже нет. Эта картина, разумеется, сильно отличается от официальной милицейской и судебной статистики и имеет мало общего с той, что мы видим в телевизоре, — тем не менее это и есть та повседневная реальность, которая хорошо понятна любому жителю России, но не берется в расчет «кремленологами» как у нас, так и «у них».

3. Оценка мотивации ментов. Конечно, в этой картине привлекают внимание в первую очередь возмутительные факты жестокости. Но именно интерпретация их как садизма может увести от понимания сути. Как в случае с Фатхутдином, целью действия является получение мзды, а тот факт, что он таджик, случаен, так же и в ОМОНе, хотя тут культивируется умение вырубить человека и причинить ему боль, этот садизм не является смыслом для большинства. Целью ОМОНа во всей ментовской конструкции является не жестокость как таковая, а только страх как средство эффективного бизнеса. «Силовая» составляющая кошмарит, как сказал наш президент, бизнес, но и не только, а всех, с кого можно что-нибудь содрать. В этот же момент «экономическая часть» (ОБЭП, налоговые органы и др.) с другой стороны уже подставляет ладошку, куда сами собой падают отступные.

Но все время гнобить людей и иметь это своей профессией трудно, надо как-то оправдывать себя в собственных глазах. Поэтому менты рационализируют мотивы расизмом в виде «здорового национализма», культом силы, который оправдывается необходимость борьбы с преступностью, а на самых высоких этажах это может приобретать вид рассуждений об особом пути России, опять же патриотизме или государственности, про которую никто даже не может объяснить, что это такое. Вот на это не надо вестись, поскольку за этим приличным или уже неприличным флером скрывается (в том числе от себя самих) только мотив корысти и больше ничего. Это бизнес, и он жесток, потому что это так устроено.

4. Презумпция правоты мента (ППМ).Этот бизнес возможен при условии, что выше ментов, по сути, никого нет, кроме другого мента. В том числе такую роль может играть и судья, но тогда уже нельзя говорить о правосудии. Даже не все в России понимают, что самое страшное ментовское оружие — лишение свободы — по закону находится не у них в руках, а в компетенции суда. При принятии нового УПК в 2001 году менты (тогда еще не такие одичалые, как сегодня) вели борьбу против передачи от прокурора (все же одной с ними крови) суду права давать санкцию на предварительный арест, ссылаясь на то, что это помешает им в борьбе с преступностью. Не только не помешало, но, по мнению экспертов, положение обвиняемых стало хуже: прокурор все же иной раз посылал следователей искать доказательства, суды же удовлетворяют ходатайства об арестах, по официальной судебной статистике за 2008 год, в 95 случаях из 100, а продляют срок содержания под стражей в 98 процентах случаев. Доля оправдательных приговоров стабильно составляет десятые доли процента (на фоне аналогичного показателя по вердиктам присяжных — до 20 процентов) — и это при том, что нам известно о качестве работы оперативных работников и следствия.

Гражданское правосудие и арбитражные суды — тема отдельного разговора, хотя они, конечно, тоже в нужных случаях контролируются ментами через различные механизмы. Что же касается уголовного суда в России, то приведенная статистика позволяет сказать, что он фактически сам поставил на себе крест, будем надеяться, что все-таки временно. На уровне законов все выглядит нормально, в Конституции есть прямая ссылка на презумпцию невиновности, но судьи сами поменяли (пусть не вполне добровольно) полярность у себя в головах и заменили ее «презумпцией правоты мента». Этот механизм прост: доводы защиты игнорируются, тем самым суд фактически становится рукой обвинения, тем молотком, которым менты просто заколачивают нужные им гвозди. В случае острого конфликта с совестью, которая у судей часто есть, они предпочитают прятаться за разными формами условного осуждения, но и это рискованно: мент тут же доложит куда надо, что судья взял взятку за этот «чрезмерно мягкий» приговор.

5. Режим ППМ и дисквалификация мента. Без ликвидации по факту контроля суда ментовской бизнес оказался бы невозможен, но это рикошетом бьет и по МВД. Менты не столько оборзели, сколько потеряли квалификацию. Отказы гражданам в возбуждении уголовных дел имеют причиной как «невыгодность» расследования без дополнительного вознаграждения, так и растущее неумение раскрывать и расследовать даже простые преступления.

Крайняя степень жестокости и насилия в системе привела к тому, что ее уже покинуло большинство настоящих профессионалов, умевших вести оперативную работу и расследовать уголовные дела. Обязательная причастность к насилию ослабила МВД в смысле кадрового состава в большей степени, чем коррупция, так как от необходимости брать и давать взятки в России трудно укрыться и где-либо на других государственных должностях, а жестокость в такой степени обязательна только в МВД, следственных комитетах и прокуратуре (тоже менты). Это привело и к потере оставшимися навыков раскрытия преступлений помимо пыток, арсенал которых в милиции известен из решений Европейского суда по правам человека. Тем временем прежние квалифицированные «правильные менты» — (см. далее), не умея делать ничего другого, ушли в частные охранные агентства вместе со своей агентурой или в адвокаты, и это делает положение потерявших квалификацию ментов еще более угрожающим — пока их спасает только ППМ в суде.

Поскольку общество переживает по поводу растущей преступности, и эти настроения еще подогреваются требующими финансирования ментами, они отчитываются перед властью липовой раскрываемостью преступлений. Но даже провокации нынешние менты организуют так, что бывшие «правильные» только руками разводят (впечатляет, например, возбужденное и расследованное ФСБ, а затем развалившееся в суде присяжных, но только благодаря этой форме, где ППМ не действует, «дело о покушении на Валентину Матвиенко»).

В тех материалах региональных газет, которые мне пришлось читать в жюри журналистских конкурсов, часто повторялся один и тот же сюжет. Человек месяц, или год, или два сидит в СИЗО, а часто уже и в колонии, и вдруг, всегда в связи с раскрытием другого преступления — «нашелся настоящий!» Часто речь идет об изнасилованиях, убийствах, которые общество требует скорее раскрыть, а в одном случае, помнится, о краже коровы. Можно себе представить, хотя трудно оценить, сколько людей лишены свободы в связи с тем, что «настоящий так и не нашелся».

И эту проблему в практическом смысле тоже не стоит интерпретировать как тему прав человека, хотя она таковой, безусловно, тоже является. Правозащитники — достойнейшие люди, но с позиций защиты прав человека они, если можно так выразиться, бьют мух по одной, а было бы эффективнее ликвидировать помойки. Тут именно помойка ментовского бизнеса: в обмен на «лицензии», позволяющие им грабить людей, менты отчитываются липой перед политической властью.

6. Происхождение вида. Слово «мент» идет из блатного лексикона. Блатной язык тесно связан с «понятиями», а они гораздо в большей степени, чем законы, обуславливают и объясняют российскую действительность (эта тема, достойная отдельного исследования, была подробно разработана в первоначальном варианте доклада, но тут, как и в выступлениях перед экспертами в США, я ее опускаю). Значение феномена блатного языка американским экспертам я иллюстрировал тем, что Путин набрал популярность, произнеся знаменитое «мочить в сортире». Блатную лексику пытался использовать и Медведев, но это выглядит неорганично.

Вместе с распространением «понятий» (а они не всегда вредны и неправильны) из зоны в большую жизнь, здесь же заняло законное место и слово «мент». Если в зоне «мент» в самом широком смысле означал врага «мужика» (работающего и не нарушающего режим зэка), то в большой жизни это приобретает значение врага человека вообще. Зэки еще употребляли термин «правильный мент», что означало сотрудника администрации, который честно придерживается собственных правил. Среди обычных ментов сегодня «правильных» почти не осталось, так как законы они интерпретируют всегда так, как им выгодно.

Объясняя в зарубежной аудитории, кто такие менты, я взывал к воображению гарвардских профессоров: «Представьте себе, что сейчас в этот зал ввалятся с обыском человек сто. Они сразу положат нас на пол или поставят лицом к стене, станут орать, почти все будут в масках и с оружием, документов никто из них постарается не предъявлять, что они ищут, тоже будет непонятно, но перевернут все, кому-нибудь дадут по яйцам. Вот это и есть менты». Персональная неразличимость и отнесенность лишь к смутно понимаемым, перетекающим друг в друга «силовым структурам» — это и есть их обязательный признак.

С происхождением термина и с тем, что сегодня он распространяется на всякого, кто может напугать человека с помощью как бы государственных полномочий, все более или менее понятно. Самая большая загадка состоит в том, откуда они берутся — ведь вчера ничего подобного вроде не было. Но позавчера (при Сталине) что-то похожее опять было. Моя бабушка назвала бы их исчадиями ада, я апеллирую к ней, потому что сегодня так уже не говорят, а лучше не скажешь. Вспоминается и мысль философа Владимира Кантора (мы делали с ним интервью) овозвратных волнах варварства в России. Татаро-монгольские орды, опричники Ивана Грозного, шайки Емельяна Пугачева или вертухаи сталинских лагерей — все это как будто бы явления совсем разного происхождения, но между ними есть и нечто общее, к тому же роднящее их с нынешними ментами. Еще вспоминается очень популярный в те годы, когда я учился в университете, роман Чарльза Сноу «Лакировка» — там главная мысль состояла в том, что цивилизация — тончайшая пленка над океаном варварства и жестокости, который продолжает бушевать под ней.

(В то же время бабушка, усвоившая в детстве христианские понятия, никогда не допустила бы повесить ярлык мента на кого-либо пожизненно. Каждый сохраняет свое право на раскаяние, «мент» — характеристика не человека, а явления, которое никогда не захватывает человека целиком: какая-то часть остается человеческой, она растит детей, любит жену, приходит на выручку друзьям и даже способна разговаривать с врагами на их человеческом языке, хотя перейти на него трудно.)

Менты как исчадия ада берутся из того ада жадности и жестокости, который есть в каждом из нас, в ком меньше, а в ком больше. Когда в России в очередной раз была разрушена тончайшая структурная пленка цивилизации, в том числе выведена из строя презумпция невиновности, ад снова прорвался наружу через изменение сущности конкретных людей. Представляется, что джинна из бутылки выпустил Владимир Путин, произнеся в 2000 году свое заклинание о «диктатуре закона». Не знаю, понимал ли он и насколько внутреннюю абсурдность этого словосочетания. Он сделал ставку на силовиков, поскольку других надежных союзников у него не было, предоставил им ничем не заслуженные привилегии, ФСБ привлекла МВД, и все бросились, каждый мент на своем уровне, реализовать свои силовые преимущества на рынке. Им незачем было выдумывать что-то свое высокорентабельное, поскольку они получили «лицензию» на самый рентабельный из «бизнесов»: отнимать чужое. На смену лихим 90-м, когда общество было далеко от правового идеала, но вектор правового развития все же сохранялся, покуда сохранялась естественная конкуренция, пришла не «диктатура закона», адиктатура мента с ее абсолютной монополией на прибыль и с претензией на монополию в области идей.

(Окончание следует)

От автора:

В связи с объемом доклада он разбит на две части. Первая не должна оставлять столь удручающего впечатления, поскольку из-за «располовинивания» текста все, что связано с надеждой на исцеление «от ментов», осталось во второй части.

Читайте в следующем номере:

— менты и экономика — менты и президентская вертикаль — как вылечиться «от ментов»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow