СюжетыКультура

Как пробивали «Вечный огонь»

К юбилею легендарной Таганки истории из жизни театра рассказывает его не менее легендарный директор Николай Дупак

Этот материал вышел в номере № 44 от 27 Апреля 2009 г.
Читать
Театру на Таганке — 45. Об истории легенды мы попросили вспомнить одного из отцов-основателей, человека, 27 лет бывшего директором театра, народного артиста РСФСР Николая Дупака. — Николай Лукьянович, когда вы пришли на Таганку? — Меня...

Театру на Таганке — 45. Об истории легенды мы попросили вспомнить одного из отцов-основателей, человека, 27 лет бывшего директором театра, народного артиста РСФСР Николая Дупака.

Николай Лукьянович, когда вы пришли на Таганку?

— Меня позвал директорствовать еще Александр Плотников, осенью 1963-го. Я тогда играл в восьми спектаклях Театра имени Станиславского.

Таганка тогда считалась чуть ли не окраиной, заводской район. Туристы не ходят, да и со зрителями плохо. И почти сразу я увидел дипломный спектакль студентов «Щуки» «Добрый человек из Сезуана». Мне он понравился, и когда стало известно, что его хотят закрыть, я предложил Любимову сцену нашего театра.

Какие спектакли подвергались самым острым нападкам советских цензоров?

— Из сорока одного спектакля, выпущенного во времена моего директорства, без замечаний был утвержден лишь один — «Мастер и Маргарита». Ко всем остальным были списки претензий. Особо выделю самую первую из «битых» постановок — «Павших и живых». Трудностей было немерено.

Спектакль посвятили 20-летию Победы. За основу взяли стихи погибших поэтов: Михаила Кульчицкого, Павла Когана, Всеволода Багрицкого, а также живых Давида Самойлова, Семена Гудзенко и Николая Грибанова. В них была окопная правда. Добавили Пастернака. Сперва нам сказали, что это запрещенные поэты. Потом ополчились на перекличку в спектакле: «Гудзенко, Коган, Кульчицкий…» Вы, мол, этим показываете, что только одни евреи воевали?! Дошло до абсурда — стали считать, сколько евреев в списке, а сколько русских. Я говорю: «Ну если это вас смущает, перекличка будет такая: Иванов, Петров, Сидоров». Кстати, Константин Симонов помогал пробивать спектакль.

Было решение — развилка и три дороги. На одной сидит «мать» Всеволода Багрицкого, которая в действительности была в лагерях, рядом с ней часовой. И когда приходит письмо от сына, часовой бьет винтовкой об пол и вручает ей письмо. А в нем: «Мама, здесь идут бои, очень хочется победить немцев и комитет по делам искусств, чтоб никакой чиновник не мешал нам работать». Представляете эффект фразы в то время?

Трудно пробивали «Вечный огонь». Выковали чашу из меди, провели газовую горелку. Пришлось пригласить на прогон все пожарное начальство Москвы.

И вот 22 июня 1965-го я сижу в приемной отдела театров управления культуры Мосгорисполкома. Меня вызывают, приказывают смягчить фразу о чиновниках, и я спрашиваю: «Ну что, играем мы спектакль?» «Да, завтра можете играть». Говорю тогда: «Вы сегодня печать-то поставьте». И как только получил печать цензора, лечу в театр: «Быстро всем на сцену!» А мне говорят, что декорации разобраны по приказу некоего Михаила Шкодина из управления культуры Мосгорисполкома. Тут он и сам появляется с заявлением, что принято решение запретить премьеру. Тогда я не выдержал, вспомнил кавалерийское прошлое и командирским голосом стал кричать: «Да какое вы право имеете! У меня на руках разрешение, поговорим после спектакля!»

Декорации вместе с рабочими собирали и актеры, справились за 15 минут вместо положенных полутора часов. И спектакль начался словами:

«Память погибших просим почтить минутой молчания». Загорается Вечный огонь, зрители встают, и в тишине слышится стих Самойлова «Сороковые, роковые»…

Знаю, что именно вы предложили взять Высоцкого на Таганку…

– Уже скоро 29 лет, как мы без Высоцкого. Теперь всё больше говорят о женах его, о выпивке. А он мог вообще по году не пить. А как помогал театру в строительстве! Как только стопорились поставки — то металлоконструкций из города Видное, то кирпичей из Загорска — я брал с собой Высоцкого, и мы ехали на «дело»… Он давал концерт — и нет проблем.

Когда он умер, народ стоял с часу ночи в очереди, которая растянулась до Кремля. Люди держали магнитофоны, из которых рвался наружу Володин голос. С утра была сильная жара, а в руках у всех цветы, которые зонтиками укрывали от солнца. Верхняя Радищевская была заполнена до Солянки. Такого я не видел ни до, ни после…

Говорят, за кулисами Таганки было много мистических моментов. Об одном из них Высоцкий пел: «Вы помните, конструкции упали? Но живы все, спасибо Дупаку»…

— Да, случалось. Во время первой репетиции «Гамлета» на место, где несколькими секундами ранее стоял Высоцкий, упала балочная 360-килограммовая конструкция. Спустя четыре месяца, уже по вине монтировщиков, не закрутивших два болта, выскочила направляющая каретка, и наш уникальный 50-килограммовый световой занавес накрыл всех актеров с головой. А следом — огромная сетчатая конструкция, двигающаяся по сцене во всех направлениях. Но никто из двадцати человек не получил травм!

В начале спектакля «А зори здесь тихие…», когда спецэффекты еще не применялись, со сцены повалил дым. Никто ничего не понимает. Я прошу зрителей покинуть зал, чтобы мы могли проветрить помещение. И только закрыли дверь за последним человеком, как огонь прорвался на планшет сцены. Почему вспыхнул половик, так и осталось тайной.

VIP-персоны любили Таганку?

— Еще бы! В театр приходили госчиновники всех уровней. Андропову нравилась бардовская песня и, естественно, Высоцкий. Начиная с XXIII съезда КПСС билеты выкупались для всех делегатов, и зал в эти дни был заполнен только ими. Сперва покусают нас, а потом на спектакль бегут.

Однажды зимой 1970-го на «Десять дней…» пришел Молотов. В антракте я пригласил его к себе в кабинет. Он спрашивает: «Над чем сейчас работаете?» «Да вот, — отвечаю, — к 100-летию Владимира Ильича готовим композицию «На все вопросы отвечает Ленин». Молотов резко поворачивается ко мне и восклицает: «Да неужели?! На все вопросы даже Иисус Христос не ответил!» Я тогда говорю: «Это будет скорее философское произведение». «А знаете, Ильич философию не любил…» — усмехнулся Молотов.

И я думаю: «Смотри-ка, человек и с Лениным работал, и со Сталиным, и секретарем редакции газеты «Правда» был, и Риббентропу руку жал, а в качестве примера приводит Христа!»

После спектакля проводил его и супругу к выходу. На улице дождь хлещет. Спрашиваю: «Где ваша машина?» А он — бывший хозяин жизни — тихо так говорит: «Мы на метро приехали…» Тогда я усадил их в машину и отвез домой, на улицу Грановского.

Пять раз приходил Горбачев, тогда худруком был Анатолий Эфрос. Смотрел с женой и дочерью «Мизантропа», «На дне»…

Из-за чего вас вызывали на Лубянку?

— Из-за того, в частности, что за границей наши актеры покупали «антисоветскую литературу», Солженицына например. По возвращении домой «покупателей» проверяли строго по списку. Оказалось, в парижских книжных лавочках работают стукачи.

Однажды книги спрятали в строительных трубах и колоннах, служивших декорациями. Всё благополучно провезли. Но уже в Москве рабочие сцены, чтобы побыстрее передать книги, сложили их в большие рюкзаки и поехали на окраину Москвы. И среди бела дня побрели к опушке леса. Но на дворе были «бдительные» андроповские времена, и местные старушки доложили о странных мужиках, разгуливающих без дела.

Незадачливых конспираторов скрутили, а меня вызвали на Лубянку. Ребятам грозил срок, а мне строгий выговор вплоть до увольнения, но я постарался представить их доверчивыми людьми, согласившимися подработать переноской вещей.

…Когда Любимов эмигрировал, главным режиссером Таганки назначили замечательного мастера Анатолия Васильевича Эфроса. Чтобы представить его труппе, приехали пять чиновников разных мастей. Вижу, что в репетиционном зале, где должно было проходить представление, большая дверь изнутри заперта. Открыл боковую, смотрю: на месте президиума сидят Медведев, Смехов, Шаповалов, а перед ними стоит плаха из «Пугачева», в которую воткнуты два топора. Все ясно: хотят бросить в лицо ни в чем не повинному Эфросу свои обвинения. А он человек ранимый. Тогда я со словами: «Мне эти шутки не нравятся!» — хватаю один из топоров и швыряю в эту компанию. Они врассыпную. Но все же Смехов выступил на собрании.

Интересуетесь сегодняшней жизнью Таганки?

— По мере сил. У меня 27 выговоров было, я принимал удар на себя за все любимовские эксперименты, сколько раз приходилось отстаивать театр и ругаться с чиновниками! А теперь покупаю билеты в кассе.

Но я вспоминаю те времена с благодарностью. Люди бескорыстно помогали друг другу, стремились посеять что-то разумное, доброе и вечное. Сегодня стали лучше жить, но душевно обеднели, как пел Высоцкий: «Сникли душами, опрыщавели…»

Николай Лукьянович Дупак, актер, режиссер, архитектор, ветеран Великой Отечественной. Заслуженный артист РСФСР. Недавно награжден золотой медалью «Слава нации».

Родился в Донецке 5 октября 1921 г. Учился в Ростовском училище при Театре Завадского, окончил Оперно-драматическую студию в Москве.

С 1963 по 1990-й — директор Театра на Таганке.

Снялся в 50 фильмах, среди которых: «Сорок первый», «Железный поток», «Служили два товарища», «Бумбараш», «Будни уголовного розыска», «Вечный зов», «Капитан Немо», «Стрелы Робин Гуда», «Трясина», «Единственная дорога», «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго», «Ярослав Мудрый», «Ермак».

Владимир Сергеев

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow