На пражском саммите 7 мая лидеры 27 стран Евросоюза и 6 стран Восточной Европы и Закавказья объявят о новом геополитическом явлении — Восточном партнерстве ЕС. В него приглашены Армения, Азербайджан, Белоруссия, Грузия, Молдавия и Украина.

Прессу волновали герои. Приедет Александр Лукашенко («последний диктатор Европы») или пришлет министра, и с какими глазами появится в Праге Владимир Воронин после скандальных выборов и хаоса? В Михаиле Саакашвили тоже есть интрига: его образ поплыл и закачался на фоне многотысячных «Уходи, Мишико!» в Тбилиси. Главный участник проекта, Виктор Ющенко, к разочарованию европейцев, тоже не в форме. Раздрай в Киеве не нравится Брюсселю. А Ильхам Алиев задал Европе неудобную задачу, организовав себе бессрочное правление в Азербайджане.

Они, как нарочно, испортили торжественный момент запуска новой программы. Как пошутил чиновник, причастный к этой программе, состав приглашенных выглядит не блистательно: «Пять восточных диктаторов и уходящий Ющенко».

Но не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы сквозь страсти вокруг имен увидеть суть. По мнению мудреца из брюссельского мозгового треста ЦЕПС, медийная мишура уйдет вместе с персонажами, о которых, может быть, через пару лет никто не вспомнит.

Восточное партнерство рассчитано на перспективу и не привязано к Лукашенко, Воронину, Саакашвили, Ющенко, Саргсяну, Алиеву… Речь о том, в каком направлении пойдут соседи ЕС…

Евросоюз устал расширяться и затормозил слишком стремительный после холодной войны бег на восток. Но торопится обеспечить спокойное соседство на восточном фланге, где сгущается туча неопределенности и где не то что политика, но и строй меняется в зависимости от руководителя.

Восточное партнерство — самый скороспелый проект ЕС. Такого не бывало: от идеи до запуска — всего год. Обычно в громоздкой структуре на это уходит не меньше пяти-шести лет. Европейцы спешили, боясь опоздать…

После вступления в ЕС в 2004 году большинства бывших членов СЭВ, Варшавского договора и Советской Прибалтики стало ясно, что переваривать их придется долго. Тогда Брюссель предложил проект Европейского соседства всем соседям, которых не собирался принимать в ЕС в обозримом будущем или вообще никогда. Российское руководство просто обиделось на такое предложение. Возмутительно, великая держава, к тому же исторически и культурно на сто процентов европейская, — и в одном пакете с Тунисом и Иорданией… Нас в этой компании не будет. Только отдельно и только на равных с Евросоюзом. Началась эксклюзивная эпопея с «четырьмя общими пространствами», «Дорожными картами» и переговорами о новом базовом соглашении Россия—ЕС.

Что такое «Дорожные карты», до сих пор никто не понял. Переговоры о новом соглашении застопорились, не начавшись из-за войны в Грузии, а из названия документа, к удивлению Москвы, где-то по дороге выпали слова о «стратегическом партнерстве». Чем и когда это закончится, опять же никто не знает. А пока формально действует подписанное еще Ельциным в 1994 году соглашение Россия—ЕС.

Отказавшись от Европейского соседства, российская дипломатия как бы наметила водораздел с остальными постсоветскими странами. Мол, они и так останутся в сфере влияния Москвы, пока та торгуется с Брюсселем. ЕС принял условие, потому что ему было важнее партнерство с Россией. Но со временем стало понятно, что уповать на нее в этом регионе трудно (то газовый кризис, то война). И теперь ЕС, а не Россия первый торговый партнер каждой из шести стран. Какими бы разными они ни были, их объединяет нечто общее, что отличает от России: нет державных амбиций и есть желание быть больше европейцами.

Алиев, который подал себя 28 апреля в брюссельском «Конраде» как демократичный, просвещенный восточный монарх, не стремится к европейским ценностям, предпочитая модель эмиратов Персидского залива. Европейцам он дорог как ключ к каспийскому и среднеазиатскому газу в обход России, и они должны ему что-то предложить. Например, 20 процентов азербайджанской территории, ныне оккупированной Арменией. Но что за это захочет Ереван? Лукашенко никогда не любил европейских демократов и с Европой играет свою игру против России. Но практика показала Брюсселю, что изоляция «батьки» непродуктивна. А вот Украина, Грузия и Молдавия без экивоков видят будущее в составе ЕС. Кто бы из претендентов ни пришел к власти в Киеве и Тбилиси, ориентация не изменится.

Видят-то видят, но кто их примет?.. До 2004 года мощным двигателем расширения была Германия. Теперь Берлин вместе с Парижем тормозят расширение ЕС (как, впрочем, и расширение НАТО). Новые крайние, Польша и Прибалтика, стали адвокатами продвижения европейских границ на восток. Их поддерживают остальные новички и скандинавы.

Идею Восточного партнерства привезли в Брюссель год назад министр иностранных дел Польши Радек Сикорский и его шведский коллега Карл Бильдт. К председательству в ЕС готовилась Франция, и Николя Саркози пробивал деньги под свой стратегический проект европейско-африканского союза: притягивания к Европе бывших французских колоний. А Сикорский и Бильдт закричали, что восточное направление важнее: на юге — «соседи Европы», на востоке — «европейские соседи».

Поначалу амбициозную польско-шведскую инициативу встретили вяло. Война в Грузии изменила настрой. Роберт Солтек, чиновник директората в Брюсселе, который занимается проектом Восточного партнерства, сказал мне, что она «повысила градус срочности». Январский газовый кризис с Украиной окончательно убедил скептиков: бывшие советские республики и Россия — это разные вещи, и первые для Европы не менее важны, чем вторая.

В польско-шведской бумаге не было темы энергетической безопасности. Еврокомиссия ее включила и тем самым добилась одобрения проекта главами государств и правительств (брюссельские бюрократы понимали, что все 27 стран озабочены энергетикой и многие боятся зависимости от «Газпрома»).

«Продавая» им идею, комиссар Бенита Ферреро-Вальднер напирала на то, что Евросоюзу нужны «стабильные и предсказуемые отношения с ближайшими соседями». Государственные лидеры на мартовском саммите дали зеленый свет Восточному партнерству как «новым многосторонним рамкам ускорения реформ, сближения законодательств и дальнейшей экономической интеграции» шести постсоветских стран и ЕС.

Обещана зона свободной торговли и в перспективе — отмена виз. Но без автоматизма и групповщины. ЕС будет что-то давать каждому партнеру в обмен на его конкретные успехи, а «стержень» и «критерий» — демократические ценности, власть закона и права человека, рыночная экономика, устойчивое развитие и эффективное управление.

Не обещано главного: приема в Евросоюз. Но и не отказано. В Брюсселе созданы четыре «тематические платформы» партнерства: по демократии, эффективному управлению и стабильности; по экономической интеграции и подключению к программам ЕС; по энергетической безопасности; по контактам между людьми. В них вовлекается широкий круг действующих лиц. Не только министерства, ведомства, парламенты и местные власти, но и гражданское общество, международные организации, финансовые институты и частный сектор.

Раз в два года лидеры ЕС и «Шестерки» будут встречаться на саммитах. Раз в год — министры иностранных дел. (Напомню, что саммиты с президентом России Евросоюз проводит дважды в год, чаще, чем с кем-либо еще.) Авторы и участники проекта в один голос кричат, что он не направлен против России и она может подключаться к программам, которые ее затрагивают. Но реакция Москвы граничит с истерикой.

Выступая на Брюссельском форуме, министр иностранных дел Сергей Лавров упрекнул европейцев, что они создают сферу влияния на пространстве традиционных интересов России. И даже выкручивают руки Лукашенко, чтобы тот не признавал Южную Осетию и Абхазию. Аналитики в Брюсселе, которые ценят профессионализм Лаврова, полагают, что он узрел серьезное отличие Восточного партнерства от прочих проектов, на которые ЕС тратит деньги. В данном случае и деньги-то небольшие: к 450 миллионам евро по текущим программам добавляются еще 355 миллионов до 2013 года. На саммиты «Восьмерки» или иные перформансы на высшем уровне уходят сравнимые суммы. Разница в том, что на саммитах лидеры занимаются пиаром и демонстрируют «личную дружбу», умилительно переходя на ты. Вверенным им странам это дает немного. Восточное партнерство (если оно состоится) хочет тратить деньги на реформы администрации и судебной системы, помощь малому и среднему бизнесу, независимой прессе, укрепление неправительственных организаций, контакты людей. Эта неброская, медленная, кропотливая работа внизу направлена на глубинное изменение общества.

У России сейчас иная идеология международных отношений: дружить должны государства. Контакты уровнем ниже сродни шпионажу и подрывной деятельности. А НПО запрещено «шакалить у посольств».

Можно согласиться с Лавровым: да, это сфера влияния. Но при этом спросить: почему у России с куда более сильной исходной позицией этого не получилось, а у ЕС может получиться?