СюжетыОбщество

Президентша и мультики

Действительность этих людей жестока, беспощадна. Но у них есть хозяйка, которая пытается организовать для них счастье

Этот материал вышел в номере № 46 от 6 Мая 2009 г.
Читать
Восемь лет назад я приехала в сельское поселение, называемое Новый вокзал. Тогда в нем проживали 44 человека. История моего открытия этого места проста и бесхитростна. Однажды, возвращаясь из Кочек (районный центр), увидела табличку:...

Восемь лет назад я приехала в сельское поселение, называемое Новый вокзал. Тогда в нем проживали 44 человека. История моего открытия этого места проста и бесхитростна. Однажды, возвращаясь из Кочек (районный центр), увидела табличку: «Новый вокзал». Почему вокзал, если в округе нет железной дороги?

Водитель сообщил:

— Да никакой это не вокзал, а 12 пьяных дворов с «мультиками». Да ихняя президентша. Царствует там лет двадцать, не менее. Дольше Брежнева.

— А почему жителей зовут «мультиками»?

— Когда она везет их в райцентр за пенсиями, на обратном пути они просят шофера остановить у своротка: мол, в аптеку за лекарствами надо. А сами — к бутылечку. По Новому вокзалу ходют, как в мультяшках.

Так, в 2000 году появилась в нашей газете статья «Вокзал для одних».

Президентшей Нового вокзала оказалась учительница малокомплектной школы Елена Рзаева.

Родилась на Новом вокзале. Стала старостой поселка. Организатором жизни людей, которые ее окружают. Она представляла интересы этих людей в местном и районном Советах. Трудоустраивала подростков. Только она могла вызвать медицинскую помощь по полному бездорожью. Сражалась с энергетиками, когда Новый вокзал погружался во тьму. «Хочу работать Еленой Ивановной, — писала ученица Рзаевой. — Хочу помогать людям». Школу, где Елена проработала четверть века, закрыли.

В 2002 году соседняя деревня Жуланка заключила договор с Рзаевой на два года. Она стала главой Жуланковского муниципального образования.

А потом состоялись выборы.

У Рзаевой в соперниках ходил предприниматель. А ей некогда было выступать с предвыборной программой.

— Там трубу прорвало, здесь котел пришел в негодность…

Выборы она выиграла ошеломляюще. Свыше 80% голосов «за».

Идет седьмой год с тех пор, как безвестная нововокзальная президентша отвечает не только за Новый вокзал. В Жуланковский сельский совет входят три поселения: Жуланка, Республика, Новый вокзал. Самое крупное муниципальное образование в районе.


Новосибирская область первой в порядке эксперимента начала осваивать жизнь по федеральному закону № 131. Так что 1 января 2009 г. в Жуланке наступило три года назад.

Полномочий тьма. Финансовых подкреплений мало. Скажем так.

— А налоги? — спрашиваю.

— На месте остается 10% налогов. Все уходит наверх.

Если раньше весь соцкультбыт и ЖКХ держало хозяйство, сейчас это все отошло к местной администрации.

К чести Рзаевой, следует сказать, что ни один объект соцкультбыта не закрыт: ни клубы, ни школы, ни детские сады.

— Значит, местность ваша дотационная?

— Да, — говорит Елена, — без дотаций нам не прожить.

— А если все налоги останутся на месте? — не унимаюсь я.

— Думаю, сами справились бы.

И чего я выскочила с дурацкой дотационностью? Однажды уже схлопотала по полной программе. Несколько лет назад в небольшом алтайском селе Глушинка глава хозяйства Александр Злобин на примере своего поселения объяснил мне природу нашего социального мироустройства.

— Доноры — это все мы. У нас государство и чиновники дотационные. Мы их дотируем нашими низкими заработками, своим жалким уровнем жизни, на который смиренно согласились.

Всего-навсего половина одного рабочего дня главы администрации

7.00 — объезд территории.

8.00 — присутствует на планерке в хозяйстве. Выясняется, что на току нет воды.

9.00 — планерка со специалистами-землеустроителями. Надо искать технику, которой у администрации нет.

10.00 — прорыв трубы на улице Кома¬рова.

10.30 — разрешение семейного конфликта. Муж выгоняет жену из дома. Прожили 28 лет. «Елена Ивановна, мужик милиции не боится. Вся надежда на вас».

11.00 — разговор с финансистами по поводу уличного освещения.

11.45 — срочный звонок со станции Чулым: вывезти уголь.

12.45 — прием посетителя: соседская собака загрызла трех гусей.

13.00 — трудоустройство слесаря, кочегара. Личные беседы.

14.00 — пришел барнаульский котел. Запасной. Срочно отдать 450 тысяч.

15.00 — совещание с землепользователями.

«Эффективными землепользователями», — не то смеется, не то уточняет Рзаева.

…Раздается звонок. Грубый мужской окрик: «Если завтра до двенадцати не придет оплата, то…»

— Да, миленький, мы уже выслали сегодня…

Крик продолжается. Так разговаривают с поселениями энергосбытчики.

И ни единого слова от Рзаевой о тяжести государственной службы.

— От меня никогда не услышат: «Денег нет…» Или: «Я этого не могу». Если не могу, надо уходить.

Одной из первых в области Рзаева взяла на баланс администрации ЖКХ.

Она говорит: ЖКХ — это мертворожденное дитя. Почему многие администрации открещиваются от ЖКХ как черт от ладана? Ведь даже технических паспортов ни на жилфонд, ни на теплосети, ни на что другое нет. Все не просто старое, не обновлявшееся десятилетиями. Все древнее…

Ассенизаторская машина 1945 года, а может, и довоенная. Когда выходит из строя деталь, Елена едет в воинскую часть. Там сохранились такие монстры.

В одной Жуланке водопровод тянется на 24 км. Замена одного километра — 1 миллион рублей. До конца жизни не заменить. Пока удается чинить. Вот на каждом объекте поставили задвижки. Как было раньше: в магазине прорвало трубу, в детском саду замерзают дети. А сейчас они всю зиму в легких кофточках.

Было желание построить мост через речку Карасук, чтобы соединить два отделения хозяйства. Навесной-то мост есть для пешеходов. Но и с ним хлопот по весне хватает. Стоимость моста оказалась 50 миллионов. Проектные работы — 1,5 миллиона.

Рзаева считает, закон, определяющий полномочия, обязан многое оговорить. Например, условия выполнения полномочий. Ну вот, к слову, чистка дорог. Сибирь. Метель. Снежные заносы. Трактор К-700 для чистки снега администрация заказывает. Час работы трактора стоит 800 рублей. Полчаса будут трактор разогревать, если к тому же он окажется незанятым.

А должна быть межпоселенческая техническая станция, обязанная обслуживать запросы поселений. Пусть и за наши деньги.

А еще она знает: тарифы не должны задираться. Как и на что живут люди, она знает:

— Мне известен предел, за который мы не должны заходить.

Республиканская сказка

— Как хочешь это назови — помощь, служение, просто работа, мне все равно. С детства запомнила слова матери: «Поживи для других, для себя — успеешь».

Елена успела. Родила двоих детей. Старший выучился на зоотехника. Вернулся в Новый вокзал. Ни в какую не захотел уехать в другое место. Фермерствовать будет здесь. В этом году дочь поступила в институт.

Мы в сельском поселении Республика. Это не школа. Это храм, куда 1 сентября пришли все жители. От мала до велика. Такой сельской школы я не видела. Не видела и таких глаз у сельского люда.

Все-таки может быть счастье на селе. Может! Если там окажется красавица-школа. И не будет она являть контраст покосившимся избам. Напротив. Она придаст человеку силы быть человеком. Потому что дитя его уже оказался в зоне защиты.

Вспомнился мне Александр Липатов, мой бывший студент, с которым мы вели нескончаемые беседы о сельской школе в отдаленнейшем районе Новосибирской области — в Кыштовке.

Историк, он знал, что школа на селе есть социальный институт особого назначения. Это социокультурный инструмент, выходящий за пределы собственно школы. Это то, что образовывает каждого сельского жителя через наиболее чувствительный механизм — собственное дитя. Школа есть способ отбить атаку реальности, если воспользоваться формулой Иосифа Бродского, сказанной совсем по другому поводу. Постройте такую школу, как в Республике, и никто не уедет из села. Никогда.

Директор школы Галина Смирнова и завуч Нелли Солодилова — мои бывшие студентки. Нелли — молодая женщина. Она уже решила уехать из села. Но появилась школа, и теперь Нелли не покинет Республику.

Ни один из учителей не говорит о зарплате. Я только представить себе могу, сколько они будут получать по дурацкой подушевой оплате. Ни один, даже самый реакционный, министр образования в истории России не доходил до такой дикости. Вот в первом классе четыре человека и два ученика третьего класса. Их будет учить одна учительница. Обучение детей в таком составе требует высочайшего класса педагогического мастерства. Я пробовала в свое время. Знаю, о чем говорю. А министерство подсчитает: учительница обучает всего-навсего шесть человек — и отсюда зарплата.

В ряде школ начали отказываться от библиотекарей, психологов, социальных работников и даже уборщиц.

Провожу уроки в первом, третьем и девятом классах. Не покидает тревога: возьмут и закроют школы.

— Никогда! — говорит резко Рзаева. — Не закроют.

…День оказался ярким и солнечным. Линейка продолжалась не больше 30 минут. Тем не менее четверо учеников из разных классов упали в обморок. В селе Мереть (Новосибирская область) линейки проводят так: сначала стоят десятиклассники, перед ними — первоклассники. На случай если детям будет плохо.

А во многих селах в оздоровительный сезон дети калымят: зарабатывают, чтобы купить форму, учебники, обувь.

— Хорошо, если попадаются жалостливые хозяева и не перегружают детей. Всякие ведь бывают, — говорит меретская учительница английского языка Лилия Кушнир.

…В первом и третьем классах мы разыгрываем с детьми сказку Пушкина о золотой рыбке, и каждый ученик шепчет мне на ухо сокровенное желание. Надо бы три. Но у детей оно одно. Женечка, или, как он представился, Евгений Вадимович Данечкин, уводит меня из класса в коридор и только там осмеливается нашептать самое-пресамое: «Хочу, чтобы все были живы. Никто не умирал».

Как странно, ни одной просьбы материального порядка. А все про жизнь, которая так хрупка и беззащитна. По опыту знаю, что эта бытийная тревога не должна быть свойственна первокласснику. В этом возрасте все бессмертны. Где же первопричина такого витального беспокойства?

Новый вокзал

— Елена, кто в такую рань шарашится под моими окнами?

— Да кто же? Наверное, мои.

В самом деле, как здесь говорят, это рзаевские люди. Узнаю двух мужиков (лет пятидесяти), Володю Капустина и Геннадия Черкашина.

С ними молодой парень. Это Денис — сын медички Галины, сожитель которой убил дочь Галины. Родную сестру Дениса. Убил походя. Не понравилось Копченому (прозвище Владимира Белых) что-то в разговоре Татьяны, матери троих детей. Он и послал в ее сторону нож. Прямо в сердце попал. У Геннадия Черкашина трое детей. Несколько лет назад, в прошлый мой приезд, его жена отравилась уксусом. На Троицу это было. То ли мужика хотела попугать, то ли хлебнула не то. Елены в Новом вокзале в тот день не было.

— Зачем я уехала? Я бы все равно ее выходила. Не было бы «скорой», на горбушку сгребла и донесла бы до больницы.

Мужчины пошли к своему месту. На широком и высоком пне они готовят чай. Похоже, это чифирь. Ревниво поглядывают на крышу достроенной бани, считая, что она нуждается в поправках. Вчера в баню на ночевку отправили двух кошек. Они счастливо переночевали. Можно теперь и людям войти.

Владимир Капустин был классным механизатором. Когда все развалилось, не сумел выстоять. Время свое упустил.

— Это время его упустило, — поправляет Елена.

Спрашиваю Владимира, как жизнь.

Выдержал паузу и начал:

— Вся Россия запивается…

Я поняла, что началось время шукшинского Егора Прокудина. Сейчас Капустин выдаст мне все идеологемы и лозунги сегодняшнего дня и проведет меня, как дурочку. Может, смеется надо мной?

А смеяться-то ему совсем нет причины. Недавно сожитель дочери зашиб табуреткой его сына Алексея. Люба осталась без родного брата и без сожителя, который хоть как-то да помогал по хозяйству и сыну был какой-никакой отец.

— Скажи, сколько сейчас жителей в Новом вокзале? — спрашиваю Елену.

— А вам как считать, с теми, кто в тюрьме?

— Что уж в тюрьме постоянно сидят?

— Да нам в тюрьму — как в кино сходить. Подломим магазинчик, пару банок консервов урвем и бутылку водки. Нам и дадут три года. У меня такое впечатление, что в тюрьмах только такие и сидят.

Сегодня в Новом вокзале живут 30 человек.

Вопрос вопросов: как Елена всю свою жизнь прожила с этими людьми в Новом вокзале?

— Да я что-то среднее между матерью Терезой и таежной Агафьей. К последней ближе всего, — сказала Елена в мой первый приезд.

— Что же ты, Елена, за семь лет правления так и не провела водопровод в своем доме, не построила теплый туалет, не купила квартиру в райцентре.

— Да Господь с тобой! В моей жизни ничего не изменилось. Хоть какие погоны на меня навесь. Я так и останусь нововокзальным старостой. Я здесь пожизненно… Какой туалет в собственном доме, когда наконец-то в жуланковской школе появился туалет. Знаешь, какие деньги и силы понадобились.

— По-прежнему драки разнимаешь?

— Нет. Надеваю для драки специальные очки. Если разобьют, чтобы жалко не было. Так вот, если узнают меня в очках, разнимаю. Не узнают — ухожу.

Заезжаем к Капустиным за Любой и ее сыном. Кирилл учится в четвертом классе. Маленький, печальный. Люба старалась приодеть ребенка, но тяжелейшие кроссовки на ногах ребенка — нож по моему сердцу.

— Мне твоя Люба показалась суровой, — сказала я.

— А как не посуроветь: брата убили, мать как-то странно умерла. Нашли ее в Жуланке между домами. Выпившая была. Да сожителя посадили. Ждать она его будет.

Говорить с Еленой о нововокзальцах трудно. Вот ты уже составил свое представление: тюремщики, бомжуют.

Вдруг: «Если бы вы знали, какие они работяги. Огромное поле обработают так, что любо-дорого смотреть. Работа их любит. Но любой частник их обманет. Сунет пол-литру сивухи — и ищи ветра в поле. Своего дела им не завести никогда: на какие шиши».

Про Копченого: «Руки у него золотые. Сладит любую вещь. Умеет все, вплоть до плетения и вышивки». Он ведь в ночь после убийства спрятался за банешкой у Рзаевой. Ночи были уже холодные. Утром пришел домой. Там его и повязали. Сейчас пишет Елене письма из тюрьмы. Просит папиросы и сало.

— Представляешь, он еще успел прихватить с собой недопитый тетрапак с вином… Что же происходит с природой человеческой?

Елену неоднократно предупреждали:

— Бойтесь тех, кому в этой жизни терять нечего.

Она это знает. Но не боится. Дверь дома подпирает палкой, чтобы скот не вошел.

— На чем держится твоя уверенность в них? — спрашиваю я. — На том, что ты знаешь о них все?

— Нет. Многого не знаю. Тайных пружин их жизни не знаю. Они сложные. Жизнь по ним прокатилась.

И все-таки нововокзальный житель счастлив, как это ни странно звучит, потому что знает, с кем ему утомлять тоску своей жизни, как сказал бы Андрей Платонов.

Есть в нашей жизни такие социальные явления, которые нами не осмыслены. Одно из них — существование людей, выпавших из жизни. Их в бомжи не зачислишь. Это другая социальная страта. Делаем вид, что таких людей нет. Эти люди живут жизнью страны, только глядя на два центральных канала. Смотреть смотрят. Но живут совсем другой жизнью. Параллельно.

Так вот: все, что удается Елене Рзаевой сделать как главе администрации (а Жуланка держит третий год подряд первое место в районе по подготовке к зиме и другим показателям), оказалось возможным только потому, что у нее был и есть уникальный опыт жизни с людьми в Новом вокзале. На острове святой Елены, как здесь иногда говорят. Именно эта жизнь со всеми ее мучительными перепадами, жестокостью и беспощадностью укрепила силы Елены и уверенность в том, что жизнь никогда не кончается.

Как биолог, она верует в жизнь как в великий биологический дар. И все проявления этого дара считает имеющими право быть.

Человека надо воспринимать по лучшим его проявлениям, какие могли бы состояться.

Твоя задача — угадать их.

Работать в поте лица, прощать, любить и милосердствовать — вот на чем стоит ее жизнь. Если раньше мне казалось, что эти три постулата работают в замкнутом пространстве Нового вокзала, отделенного от большой жизни непроходимой стеной, теперь я знаю наверное: работать в поте лица, прощать, любить и милосердствовать — слагаемые государственного человека. Если нет этих качеств, рвутся теплосети. Закрываются детские сады и школы. Из домов выселяются дети. И громоздятся коттеджи не знамо за какие деньги…

И люди не улыбаются так, как они улыбаются в республиканской школе, которую не закроют даже тогда, когда в ней останется один ученик.

P.S. Перед отъездом Елена сказала:

— За семь лет моей работы в Жуланке на Новом вокзале умерли семь человек. Я вот все думаю, если бы я не выезжала в Жуланку, может, они остались бы живы. Стоила ли вся работа человеческих жизней?

— Но ты ведь не можешь каждому подстелить соломку, — это я.

— Могу, — говорит Елена.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow