СюжетыКультура

Ему спокойно в нашей памяти

12 мая исполнилось 100 лет со дня рождения замечательного писателя Юрия Домбровского

Этот материал вышел в номере № 48 от 13 Мая 2009 г.
Читать
Романы Домбровского «Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей» читатели успели узнать и полюбить. «Хранитель…» был напечатан в 1964 году в «твардовском» «Новом мире», который читали все, кто умел думать и читать по-русски....

Романы Домбровского «Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей» читатели успели узнать и полюбить. «Хранитель…» был напечатан в 1964 году в «твардовском» «Новом мире», который читали все, кто умел думать и читать по-русски. «Факультет…» впервые вышел в 1978 году во Франции, а потом в годы перестройки и в России, тогда действительно самой читающей в мире.

А вот многим рассказам и стихам Домбровского повезло значительно меньше. Они были изданы только в конце 90-х – соответственно, небольшими тиражами – и оказались на полках книжных магазинов уже другой страны: отучившейся читать. А ведь есть еще и удивительные письма Домбровского (в которых, кстати, он часто пересылал стихи любимых поэтов и свои собственные). Вот что говорит о них его постоянный адресат, вдова писателя Клара Турумова-Домбровская:

«Письма у него необыкновенные — поэтические и деловые — все страстные, и лучше всяких биографий рассказывают о нем. О силе его духа, добре и таланте:

«…Умирал, умирал и не умер.

…Но все равно повторяю из Сервантеса — на титульном листе первого издания «Дон Кихота» был нарисован сокол со скинутым колпачком и написано по-латыни: «После мрака надеюсь на свет». Ведь мы тоже не то Кюхельбекеры, не то Дон Кихоты», — пишет он театральному режиссеру Леониду Варпаховскому, когда-то спасшему его на Владивостокской пересылке».

С некоторыми письмами Домбровского, как, например с письмом к матери, происходили целые истории.

Олег Хлебников

Письмо со стратегическими тайнами

Из воспоминаний Армана Малумяна

«В концентрационном мире, где душа обнажена, лак воспитания, образованности слетает так же быстро, как эмаль с упавшей посудины. Тот, кто прошел через блюминги КГБ, через страдания духовные и телесные, способен оценить и измерить человека с первого и единственного взгляда, ибо только катализатор, называемый жизнью ГУЛАГа, позволяет безошибочно уловить разницу между добрыми и злыми, сделать выбор.

Голод, холод, страх, ужас, убивающий труд способны обнаружить настоящую ценность человеческой личности. В эпоху ГУЛАГа было весьма сложно остаться Дон Кихотом. Тем не менее я с ним повстречался.

Юрий Домбровский умер. Его творчество будет жить. Его книги войдут в мировую литературу через парадные двери.

<…> Его человечность, целомудрие, его чувствительность были скрыты под маской ворчуна: он обладал глубоким умом, юмором, заостренным, как толедский клинок, благородством и гордостью испанского гранда.

<…> Воркута. Норильск. Шизо 601 Тайшетский.

— Юрий Осипович Домбровский. Милостью кремлевских шарлатанов — враг народа. Профессия — старый лагерник. Счастлив им быть и познакомиться с вами на этой даче.

— Арман Жан-Батистович Малумян. Милостью «усатого» и манипуляциями гебистских алхимиков — предатель родины. Которая никогда не была моей.

— Вы француз?

— Да. Из Парижа. В настоящее время отдыхаю на курорте по 25-летней путевке. Профессия — непримиримый.

<…> Вот так мы и познакомились.

…Мы снова встретились в больнице № 2 в Ново-Чунке, где был транзитный лагерь для тех, кого выпустили Хрущев и Булганин. Выпустили не потому, что у них было повышенное чувство справедливости, и не из гуманности, а по необходимости. Наша встреча была радостной и волнующей, хотя Ворон не принадлежал к тому типу людей, которых называют экспансивными. Он очень редко оказывал кому-нибудь настоящее доверие, но те, кто знал его дружбу, знали и ту ценность, которую он вкладывал в это понятие… Одной из особенностей Юрия была его эрудиция. Со своей матерью он переписывался по-латыни. Это и стало причиной забавнейшей сцены в кабинете «кума».

— Переведите мне это письмо, — попросил он. — Оно написано на иностранном языке.

— По-латыни.

— Вот-вот. Переведите.

— Категорически отказываюсь, гражданин начальник. Я никогда не был вашим сообщником, облегчая вам… работу.

— Я тебя закатаю, Домбровский…

— По-английски на «ты» обращаются только к Богу и пишут в стихах. Две области, вам абсолютно неизвестные. Стало быть, я ваших слов не слышал.

— При чем тут английский? Вы-то русский или как?

— Русский, но не советский. И вообще я намереваюсь стать британским подданным, ибо в этой стране соприкасаешься только с джентльменами, уважающими других. Личную жизнь, переписку. Нормальные аспекты жизни, которые вам, разумеется, незнакомы.

— Вы думаете, что если вы освобождены и это реа… реба… ратаби…

— Еще маленькое усилие, гражданин начальник. Вы узнали новое слово, которое должно присоединиться к пяти другим, вам уже известным: донос, протокол, наседка, провокация, приговор. Реабилитация — это достаточно ясно?

— Ладно, раз вы не хотите переводить, я попрошу одного из этих. Вот вы – священник, вы должны знать латынь, – сказал он, обращаясь к отцу К-ому, поляку из Кракова.

— Да.

— Переведите.

— Я не знаю русского языка.

— Ну, погоди, у тебя будет время обучиться русскому в карцере. Ты, Морозов?

— Я – по-латыни? Вы что, начальник, у вас мухи в голове завелись? Я имя-то свое с трудом пишу. А вам нужно узнать стратегические тайны, которые зэка Домбровский, несмотря на скорое освобождение и реабилитацию, продолжает передавать своей матери?

— Вас, Малумян, просить бесполезно, вы ответите «нет», как всегда.

— Да, я в первый раз с вами согласен: я скажу «нет».

Латинское письмо Юрия так и не было переведено…»

Что же было в этом письме?

Письмо к матери (перевод с латинского)

Дорогая мама! Выполняя обещание, пишу тебе по-латыни. Кажется, вышло не совсем удачно, ибо как никак, а в выборе слов я несколько ограничен. Очень прошу, покажи кому-нибудь из знающих и пусть оценят мои знания. Примерное содержание (примерное, ибо латынь требует иных словесных конструкций) его таково: скоро приедет мой друг, который, надо думать, передаст тебе мои копии с моих заявлений. Пожалуйста, не выпускай их из рук, не скопировав. По ходу событий и природе вещей я вижу, что раньше осени отсюда не выберусь, поэтому приготовился, чтобы они не совсем заснули. Очень прошу тебя, коли можешь, пришли мне что-нибудь из тех книг, список которых прилагаю.

Обнимаю моих разбойников и всех домашних. Целую твои руки. Такова латинская часть. Но вот что, ма шер (текст по-французски).

В начале лета к Вам заедет мой друг, который расскажет обо мне. Он передаст Вам несколько копий бумаг, направленных генеральному прокурору. Прошу Вас не затерять эти документы, прежде чем записать их. Я предвижу, судя по прошедшим событиям, что я смогу вернуться домой до конца будущей осени. Итак, я должен набраться терпения и ждать счастливый момент. И все же постарайтесь двигать мое дело, иначе судьи уснут. Я не уверен, что Вы получите мое письмо в такой или иной форме. Тем не менее уже переписал предыдущее письмо.

О детях я писал Вам в прошлом письме. Шлю привет моим мальчуганам и всем другим членам моей семьи.

Приветствую Вас и от всего сердца целую Ваши ручки.

Ваш сын Георгий.

Сосновка. 5 мая 1955 г.

Неизвестное стихотворение

Юрий Осипович любил не только читать стихи друзьям, но и посылал их в письмах.

Уже в одном из первых писем он прислал мне «Обезьяну» В. Ходасевича. Просто продолжая разговор и чтение в алма-атинском парке, пишет: «Тебе нравилась «Обезьяна». Списываю ее целиком. Стихотворение, действительно, поразительное, таких перлов немного в мировой лирике». Его, как и стихи ранней М. Цветаевой, «Шестое чувство» Н. Гумилева, Юрий Осипович аккуратно выписал из драгоценной антологии Ежова и Шамурина «Русская поэзия ХХ века» . Стихотворение «Смотри, что за причудливая тень» Юрий Осипович читал редко, автор никогда не назывался, вроде само собой разумелось, что автор — читающий.

И я опросила всех, кто это стихотворение слышал, знатоки поэзии, в том числе М. Гаспаров, утверждают, что эти великолепные стихи они не встречали у русских поэтов. Думаю, что это стихотворение Юрия Осиповича — юношеское.

Клара Турумова-Домбровская


Смотри, что за причудливая теньОт кофточки твоей упала на пол…Лицо араба — гордый хищный профиль,Усы воинственные и чалма.Кто знает? Много тысяч лет назад,Быть может, он и вправду жил на свете,Лихой наездник, мужественный воин?А в самом деле, почему не так?Тому, кто смело выявил себя,Спокойно в памяти людской живется:Он сохранен в делах, рисунках, книгах!Но тот, кто после смерти был забыт,Имеет право раз в тысячелетьеВернуться тенью брошенной одеждыИ в будущем — манящем, незнакомом — Прожить хотя б бесплотно час иль два!!И мне, что утвердить себя не мог,И в бешено стремящемся потокеНапрасно за соломинки хватался,Быть может, та же участь суждена — В случайном сочетании узораУпавшей тени повториться?И кто-нибудь своей подруге скажет:«Смотри, что за причудливая теньОт кофточки твоей ложится на пол».Не убирайте милые одежды,Позвольте мне побыть немного с вами,В уютной комнате так хорошо, тепло…

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow