День двадцатый
Зал заседаний по-прежнему полон. Среди наблюдателей Борис Немцов и Владимир Милов…
— Государственное обвинение продолжает представлять доказательства, — открывает заседание судья.
За день прокурор Лахтин оглашает восьмой, девятый и часть десятого тома уголовного дела, больше всего времени уделяя Британским Виргинским островам и острову Мэн. Из познавательной речи обвинителя выясняется, что на острове том есть вице-губернатор, у вице-губернатора — замы, у замов — замы… Множество чиновников живет и трудится на острове Мэн, регистрируя разные офшорные компании. Судья растерян. Но вопрос — к чему все это? — прокурорам он не задает.
Под шум работающих за окнами газонокосилок Валерий Лахтин переходит к теме акций «Восточной нефтяной компании»: оглашает постановления о производстве выемок, протоколы этих выемок, цитирует полученную следователями документацию. Затем из Сибири переносится на жаркий Кипр — оглашаются показания официальных лиц банковских структур, некогда сотрудничавших с ЮКОСом. Обилие странных имен и названий приводит сознание к затмению: «Госпожа Константинос», «господин Константинос Христофорос», «Конфусиус мамбас папус», «Кипр, Ясенс зонинс и Плактонс»…
— Я давно не присутствовал на мероприятиях подобного рода, — говорил в перерыве на улице журналистам Борис Немцов. — Это совершено абсурдное обвинение. Как акционеры могли сами у себя что-то украсть?!
Подсудимым дали высказаться в самом конце дня. На все про все — 15 минут. Среди прочего Михаил Ходорковский обратил внимание суда на то, что в обвинении отсутствуют описания конкретных действий подсудимых, что прокуроры не позволяют защитникам участвовать в осмотре доказательств и что, наконец, сам суд запретил подсудимым давать показания при исследовании доказательств стороной обвинения.
— Что будет, если такой дискриминационный порядок будет распространен не только на исследование письменных доказательств, но и на свидетелей? Будет ли это означать, что меня лишат права задавать вопросы свидетелям обвинения?
Платон Лебедев подал «заявление о преступлении» — «умышленной фальсификации данных по его трудовой деятельности». Как известно, с осени 1999 года он не работал ни в одной российской компании, но следствие все время «трудоустраивало» его в различные российские организации и обвиняло в совершенных по месту работы преступлениях.
— При вынесении приговора Мещанским судом все мои заявления об этих фальсификациях были проигнорированы…
— Я должен предупредить Вас об ответственности за заведомо ложный донос, — сказал судья Данилкин. Лебедев не возражал.
— Суд изучит ваше заявление «о преступлении», — добавил судья.
День двадцать первый
Чтения продолжились. Снова речь пошла о кипрских фирмах и острове Мэн, а затем продолжилось оглашение типовых документов: решений собраний советов директоров, уставов различных компаний, переписка российских и иностранных бизнесменов, — что это добавляет к пониманию сути обвинения, абсолютно не ясно. Правда, впервые за все время «исследования доказательств» зазвучали фамилии Михаила Ходорковского, Леонида Невзлина, Владимира Дубова и Михаила Брудно.
К концу дня с трудом завершили одиннадцатый том. Многочасовое чтение подействовало на прокурора Лахтина удивительным образом: после заседания, в комнате прессы, он подошел к журналистам и показал фотографию, на которой изображена церковь декабристов в Чите.
— Вот посмотрите, в каких краях были наши подопечные, — произнес Лахтин, под словом «подопечные» имея в виду Ходорковского и Лебедева… И признался, что в период «командировок» в Читу не раз бывал в этой церкви…
— Грехи, что ли, Валерий Алексеевич, замаливали? — спросили репортеры.
— …А я каждый день молюсь, — немного подумав, ответил тот. — …Меня как-то Алексанян спрашивал: «Валерий Алексеевич, каким богам Вы молитесь?»
— И что Вы ответили?
— А не его это дело, ответил я.
День двадцать второй
Процесс на один день перенесся в Мосгорсуд, где обжаловалось постановление судьи Данилкина, на предварительном слушании разом отказавшего во всех ходатайствах защиты (порядка 40), зато удовлетворил одно-единственное ходатайство прокуроров — оставить Ходорковского и Лебедева под стражей.
Вместе с прокурором Лахтиным на заседание явились двое потерпевших: Демченко и Белокрылов — бывшие акционеры компании ВНК. Кстати, данные лица неоднократно были замечены журналистами на процессе и по делу Алексаняна. Один из них — Виктор Демченко — в прошлом году требовал оставить бывшего вице-президента ЮКОСа под стражей…
Однако судебная тройка сняла с рассмотрения жалобы. Всему виною стали замечания адвокатов на протоколы предварительных слушаний в Хамовническом суде, решения по которым Виктор Данилкин еще не вынес. А без этого рассматривать жалобы Мосгорсуд не может.
День двадцать третий
Двенадцатый том. Речь вновь пошла о ВНК. С подсказками обвинителя Гюльчахры Ибрагимовой прокурор Лахтин оглашал протоколы собраний акционеров, факсы, выписки из аналитических отчетов, договоры мены, перечень приложений и выписок из реестра, переписку между разными компаниями… В конце концов нить рассуждений потеряли все присутствующие. В памяти осталась только противоречивость документов, характеризующих финансово-хозяйственную деятельность ЮКОСа. Одни бумаги свидетельствовали о якобы «неудовлетворительном состоянии» компании в 1999 году, другие — что за этот же период у ЮКОСа «задолженностей нет».
Оживление в зале вызвал намек прокурора на то, что следствие имеет немалые претензии и к госструктурам. Согласно документам, в 1995 и 1997 годах Мингосимущество (с 2004 года — Федеральное агентство по управлению федеральным имуществом — ФАУФИ) неправильно провело аукционы по продаже акций ВНК, находящихся в госсобственности. Интрига в том, что ФАУФИ на данном процессе выступает в качестве потерпевшей стороны.
Затем досталось Российскому фонду федерального имущества (РФФИ): прокурор процитировал определение Счетной палаты, проводившей в 2006 году проверку по факту продажи 36% акций государственной «Томск-нефти» ЮКОСу. Выяснилось, что действия по приватизации РФФИ провел не совсем правильно, а деятельность представителей государства, сидевших в совете директоров компании в период 1996—1998 гг., не соответствовала законодательству. В результате государство упустило прибыль в размере примерно 0,5 млрд долларов… Однако, как считает Счетная палата, поскольку за 1998—2006 гг. эта сделка никем не оспаривалась, то и говорить о преступлении со стороны ЮКОСа нельзя. Вопрос о персональной ответственности чиновников, «проводивших», «представлявших», «разрешавших», впрочем, прокурор Лахтин обошел молчанием. Как и не пояснил: каким образом доказывают вину подсудимых все эти бумаги?
Наконец Виктор Данилкин решился и оборвал Лахтина:
— На сегодня достаточно. Встретимся в понедельник.
Двенадцатый том — том самых противоречивых доказательств — в этот день так и не был дочитан до конца.
Комментарии сторон
Михаил Ходорковский:
— Существующий порядок исследования доказательств позволит стороне обвинения обманывать свидетелей и экспертов в ходе их допроса, ссылаясь на неверно оглашенные документы, вне контроля со стороны защиты и суда.
Адвокат Елена Липцер:
— Никто не спорит, что право прокуратуры — представлять доказательства так, как она считают нужным. Но разумнее было бы не зачитывать все от строчки до строчки, а акцентировать внимание только на том, что является действительно важным. Но у прокуратуры свой подход: они не говорят, что доказывает каждый конкретный документ, при этом допускают неточности — вместо миллиона говорят миллиарды, вместо 20% говорят 30% и т.д.
Прокурор Гюльчахра Ибрагимова:
— Публике вовсе и не надо понимать, что мы представляем на процессе, какие доказательства исследуем. Мы работаем на суд, а не на публику.
А в это время
Европейский суд по правам человека признал приемлемой жалобу Михаила Ходорковского, поданную в 2004 году, на его незаконное задержание и заключение под стражу в рамках первого уголовного дела. Страсбургский суд полностью отверг доводы России, которая добивалась признания жалобы неприемлемой. На то, чтобы ответить на данное решение, России дан срок до 10 июля 2009 года, после чего суд перейдет к вынесению окончательного постановления.
