СюжетыОбщество

360 дней без войны

Год назад здесь из-за политики погибали люди. Политика продолжается. А как живут люди? Репортаж специального корреспондента «Новой газеты» из Южной Осетии

Этот материал вышел в номере № 85 от 7 августа 2009 г.
Читать
Уже год, как Российская Федерация и Грузия совместными усилиями разрушили жизнь в Южной Осетии. На это ушло три дня. Последующих двенадцати месяцев на восстановление республики не хватило. В республике не отстроили ни одного разрушенного...

Уже год, как Российская Федерация и Грузия совместными усилиями разрушили жизнь в Южной Осетии. На это ушло три дня. Последующих двенадцати месяцев на восстановление республики не хватило. В республике не отстроили ни одного разрушенного частного дома. Сразу после войны подремонтировали несколько многоквартирных домов — их теперь часто показывают в репортажах.

Если бы объявили конкурс на лучший памятник, олицетворяющий помощь Российской Федерации в восстановлении Южной Осетии, то в этом конкурсе, без сомнений, победила бы республиканская больница Южной Осетии.

Она очень сильно пострадала в ходе боев. Людей оперировали в подвалах. И вот когда война закончилась, губернатор Валентина Матвиенко изъявила желание сделать республике царский подарок. Новую больницу. Теперь она издалека похожа на швейцарскую здравницу. Вблизи, правда, можно разглядеть, что такой парадный облик больнице придали, налепив на порушенные стены дешевый пластиковый сайдинг, каким в Подмосковье обивают хозяйственные сараи, чтобы не портили эстетику. Внутри больницы темно — нет электричества, и солярки для дизеля тоже нет. На обшарпанных стенах — аляпистые разводы сырости. Ремонтом и не пахнет — пахнет дерьмом.

Главврача Нодара Кокоева я поймала в каком-то лестничном пролете. На ходу спрашиваю:

— Нодар Суликоевич, как продвигается восстановление? Губернатор Матвиенко довольна?

— Еще бы! Передали: работы по восстановлению больницы на 90 % завершены. Вы уж там спросите у губернатора: нельзя ли нам на оставшиеся проценты хотя бы канализацию подлатать? Мы же в фекалиях скоро захлебнемся. Уже полподвала натекло. Кто теперь будет все это убирать? Прислали каких-то бичей. Даже те сказали: мы этим заниматься не будем. И другой никто не хочет. Теперь два КамАЗа щебенки туда засыплем, чтобы запах перебить. А дальше как — я не знаю.

Уже в своем кабинете, обставленном старой советской мебелью, главврач Кокоев рассказывает эпопею с восстановлением больницы.

Поначалу речь шла о том, что Питер построит для больницы новое, современное здание. Главврач возрадовался: пошел к спецстроевцам, которым доверили этот ответственный объект, с расчетами. Их в 2007 году подготовили немцы. Тогда ОБСЕ собиралась оказать помощь Южной Осетии и построить больницу. Проект уже был готов, но потом инициатива забуксовала. А вскоре началась война.

— Немцы проектировали здание в полном соответствии с европейскими нормами здравоохранения, — рассказывает Нодар Суликоевич. — Там, к примеру, на одного травматического больного положены 14 квадратных метров, а не два, как у нас. Хотели нормальную травму сделать, современные операционные…

Главврач рассказывает все это, и руки у него трясутся от бессильной злобы.

Немецкий проект был принят к сведению. Потом, правда, он трансформировался. Речь пошла уже не о новом строительстве, а о реконструкции и капитальном ремонте имеющегося аварийного здания. Такое решение было принято на межведомственном совещании. Чуть позже — от третьих лиц — о нем узнал и главврач Кокоев.

Но он и здесь не расстроился. Пошел к республиканскому министру здравоохранения Габараеву с собственными соображениями насчет реконструкции:

— По бумажкам у нас 650 коек. Я предложил сократить их количество вдвое. Но и оставшихся для Южной Осетии много: нет ни больных, ни специалистов, чтобы их лечить. А министр уперся: республиканский статус, непременно нужно много коек, две хирургии. Но зачем? Кто к нам будет ездить?

Впрочем, теперь уже нет оснований для споров насчет больничных мощностей. Проект по капитальному восстановлению больницы через некоторое время усох до ремонта одного ее крыла, а потом речь уже шла лишь о трех этажах этого крыла.

Теперь главврачу Кокоеву в Спецстрое сообщили: работы велено приостановить, нет платежей. Главврач отчаялся. Говорит: «Новая больница уже не при мне будет».

Он не в обиде на строителей, он переживает из-за обмана.

— Вот прислал нам Питер коробки с техникой. Пока ремонт был — не распечатывали. А тут вскрыли гастроскопическое оборудование. Одна коробка — недокомплект, работать нельзя. Другая коробка — опять недокомплект. Я технику для лаборатории просто боюсь уже открывать!

Или вот, к примеру, приезжал глава российского Минрегионразвития Виктор Басаргин (восстановление Южной Осетии курирует именно это министерство). О том, что министр хочет посмотреть восстановление больницы, Нодар Суликоевич узнал уже на месте, когда столкнулся с делегацией в холле.

— Холл-то у нас как раз отремонтировали, он более или менее прилично выглядит, — говорит Кокоев. — Я министру сказал: «Пройдите, пожалуйста, по этажам, посмотрите сами». Но Басаргин заглянул в одну дверь и сразу ушел.

Многие в Южной Осетии сейчас начинают понимать: российская помощь — как та больница. Снаружи неплохо смотрится, но внутрь лучше не заглядывать. Так все обстоит и с восстановлением жилья, и с социальными гарантиями для российских граждан, за чьи интересы Россия сражалась в прошлом году.

В Цхинвали на скорую руку — к приезду московского начальства — возводят фундаменты для новых домов вместо разрушенных. Целый год этого не было. А мы с местными журналистами поехали в село Дмениси — сюда московское начальство не доедет. Может, поэтому тут фундаментов нет.

— Уж сколько к нам всяких проверяльщиков приезжало! — возмущается глава села Валерий Гиголаев. — Мне уж перед людьми стыдно: ездят, ездят — а толку никакого.

У Гиголаева восемь семей остались без домов в ходе войны. Еще одна семья — погорельцы, дом сразу после войны сгорел, живут с тремя детьми в сарае. И еще есть беженцы из соседнего грузинского села — осетин и его мать-грузинка.

— Сейчас живут у такого нудного и противного человека, что надо им поскорее свой дом, — говорит глава.

И все же, согласно существующему порядку, ни погорельцам, ни грузинским беженцам молодое осетинское государство восстанавливать дома не обязано. Грузинским пострадавшим оно вообще ничего не должно.

Глава Дмениси вызвался показать нам водохранилище Зонкар. Путь туда лежит через грузинские села, и прежде осетины опасались туда ездить. Зато отдыхать сюда приезжали люди даже из Тбилиси. Теперь в ущелье Зонкар безлюдно и тихо, на поросших травой пляжах пасутся коровы.

Местный журналист и наш проводник Тимур говорит:

— Уже за одно это стоило воевать с Грузией.

Грузинское село Сацхенети — на полпути к водохранилищу. Раньше здесь было несколько десятков дворов. Сейчас дома лежат в руинах. Сады заросли буйными южными травами — так, словно человеческая рука не касалась их лет десять. Здесь, как говорит глава Дмениси Валерий Гиголаев, уцелели четверо жителей: трое грузин и осетинка. Все старики. В прошлом году они выбрались из укрытий, когда в селах уже никого не было.

В центре села два деда сидят на лавке под грецким орехом. Когда мы вышли из машины, они обрадовались нам так, словно потеряли надежду увидеть живых людей. Зашумели:

— Гамарджоба, гамарджоба!

Говорили что-то по-грузински, наши друзья отвечали им по-осетински, но все друг друга поняли. Стариков зовут Владимир Николаевич Кобаладзе и Виктор Александрович Кодори. Последние грузины этой деревни из немногих оставшихся на независимой осетинской земле.

Старики рассказывают нам, что отношения с осетинами из соседних сел у них ровные, даже после войны. Никто не обижает.

— Как дружно мы до этой войны жили, — начинает причитать Валико Кобаладзе. — И осетины, и грузины — свадьбы, похороны — все всегда вместе! А теперь совсем одни мы остались.

Мы спросили у Валико: «А семья есть?»

— А как же? Три дочки у меня — в Гори, в Тбилиси и Рустави. И сын, 29 лет, не женатый. Гоча. На кладбище. — После этих слов слезы у Валико не то что проступили — они хлынули. Так, словно давно ждали этой минуты.

Тимур, непримиримый противник всего грузинского на осетинской земле, обнимает старика за плечи. Ни у кого нет подходящих слов.

А в остальном этим старикам повезло гораздо больше, чем многим их односельчанам. Уцелели не только их жизни, но и дома. У Валико сохранилась даже жена Нателла, и мы идем в его двор, чтобы посмотреть на их быт.

Он берет меня под руку, и пока мы идем к его двору, рассказывает всю свою жизнь. Как служил в Москве, как в Ставрополе сбил человека на машине, как получил за это срок. И еще про то, как посадил грецкие орехи у дома — когда про войну еще никто не думал.

Мне кажется, Валико, прикрываясь своей хромотой, идет медленнее, чем мог бы. Наши спутники давно уже дошли до его двора, а он все рассказывает мне про свое прошлое, в которое теперь, посреди мертвого села Сацхенети, уже с трудом верится.

Вдруг Валико останавливается и говорит:

— Послушай, ведь пять лет воевали с Германией, так? А прошло время — и пожалуйста: хочешь сам к ним езжай, а то можешь и к себе пригласить. И здесь надо так сделать. Пусть не просто, но чтобы можно было пройти в Грузию посмотреть на внуков. А то как нам с Нателлой помирать?

У Валико двое внуков. Они не знают, что дед с бабкой живы.

Жена Валико Нателла сидит во дворе и чистит в большом почерневшем тазу крохотные кофейные чашечки, покрытые копотью. Добро сгоревших грузинских домов — единственное добро, которое принесла старикам эта война. Ну и еще ставропольские строители, которые проезжали мимо, натаскали во двор досок от разобранных грузинских домов — чтобы Валико и Нателла могли зимой топить печь. Электричества у них нет, ветер гуляет по дому — дом два раза горел за войну, но успевали потушить.

На воротах некоторых соседних домов написано: «Дом занят». Кое-где еще и подпись, например: «Валиев Джабе». Я у Валико спрашиваю: «Это что?». Он говорит:

— Это осетин написал: «Мой участок и сад, ты его не трогай». Тогда я уже не могу в его саду орех собирать. И он ко мне не ходит.

Когда мы уже распрощались и пошли к машине, Валико вдруг опомнился. Вдогонку нам он кричит:

— Про паспорт, паспорт мой напиши обязательно! Мы уж который месяц пенсии не видим! Совсем мы без денег!

Выяснилось: у Валико и остальных грузин деревни Сацхенети на руках грузинские паспорта. Нет ни российcких, ни югоосетинских. Грузия этих стариков, наверное, причислила к без вести пропавшим. Эти люди не получают ни пенсий, ни гуманитарной помощи.

Когда мы чуть отъехали от села Сацхенети, я спросила у главы Дмениси Валерия Гиголаева:

— А что, смогут старики в ваши магазины ходить, если деньги будут?

Глава, помолчав, ответил:

— Нет. Кто-то что-то обязательно скажет, — еще помолчал. — Наши ребята иногда им еду привозят.

(Продолжение в следующем номере)

Под текст

Независимые и гордые кадры

Штрихи к последним отставкам в руководстве Южной Осетии

Местные жители возлагают большие надежды на нового премьера Вадима Бровцева, которого Москва подарила Южной Осетии на годовщину войны. Ничего конкретного о нем пока не известно: только тот факт, что он профессиональный строитель из Челябинской области. Зато известно, что президент Кокойты, которому тяжело даются некоторые аспекты в построении новой государственности, трудно сходится с подобного рода помощниками.

С Асланбеком Булацевым, отправленным на подмогу югоосетинскому президенту прошлой осенью, у Кокойты вышел большой конфликт.

Булацев — человек не маленький. До назначения в Южную Осетию он с 2006 года руководил североосетинским отделением Федеральной налоговой службы. А до этого работал в финансовом управлении ФСБ в Москве.

Налоговую во Владикавказе Булацев застал в тяжелом состоянии: структуру сотрясали тяжелые скандалы. Новый начальник заявил себя непримиримым борцом со взяточничеством. При нем ФНС ввязалась в разбирательство с крупной водочной компанией «ФАЮР-Союз». Налоговики пытались обвинить «ФАЮР-Союз» в том, что компания уходит от налогов, декларируя произведенный спирт как виноматериалы. Такое в Осетии действительно происходило нередко, но обычно обходилось без публичных скандалов с налоговиками.

«ФАЮР-Союзу» начислили существенный налог. Компания не согласилась с этим, и суды подтвердили ее правоту. Во Владикавказ поехали проверяющие из ЮФО: разбираться, почему ФНС начисляет налоги, которые потом отменяет суд. На обратном пути проверяющих прямо в поезде задержали с кейсом, в котором были деньги.

Асланбек Булацев ушел на больничный, который продлился несколько месяцев. Вскоре после того, как улегся этот скандал, случилась война, а затем Булацева отправили в Южную Осетию.

В новом кресле он не просидел и недели: буквально через несколько дней вернулся во Владикавказ, в свою налоговую. Говорят, Кокойты и Булацев повздорили. Якобы «серьезный экономист Булацев не потерпел, что физрук Кокойты учит его работать с деньгами».

И все же Булацева вернули. Но даже после второго своего пришествия в Южной Осетии он проработал недолго. По одной информации, в декабре у премьера случился инфаркт. По другой — он окончательно разошелся с президентом в вопросе контроля над финансовыми потоками.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow