В истории обеспечения 1 (одним) подъемником школьника-инвалида Кирилла Дроздкова приняли участие: Управление делами президента, Министерство образования, Департамент образования Москвы, Юго-Западное окружное управление образования. Вся вертикаль поднатужилась и приложила усилия к тому, чтобы что-то сделать. Не вышло…
Мы с Валентиной Дроздковой расплакались ровно посреди школьного двора, 1 сентября на торжественной линейке. Все вокруг веселые, радостные — и дети, и родители, и учителя; музыка играет, шары летят в небо, а Валентина рассказывает мне, что подъемник «мертвый», не работает напрочь, глухо; «он вообще 1992 года выпуска», «просто металлолом какой-то»; вроде бы его взяли в каком-то специнтернате в самый последний момент, тянули-тянули, обещали-обещали — и вот только сейчас специалист сказал: негодный он совсем, этот подъемник, эксплуатации не подлежит*.
Валентина Дроздкова — очень позитивный человек. Ей неловко за наши с нею слезы, и она шепчет мне на ухо: «Пусть люди думают, что это мы от счастья плачем, что первому сентября радуемся».
Но от моего позитивизма не осталось уже ни следа. Я очень, очень зла. Практически все лето занималась этим чертовым подъемником, что там я, сколько людей было втянуто — и ноль результата.
Напоминаю суть истории. У Валентины Дроздковой — одиннадцатилетний сын-инвалид Кирилл. До семи лет он безвылазно сидел дома. Спрашивал: «Мама! А почему я все время один? Почему у меня нет друзей? Я что, плохой человек?». И мама решила отдать Кирилла не в специнтернат, а в обычную школу. Директор школы №1161 Евгения Сергеевна Плекина оказалась замечательным педагогом. Она взяла необычного мальчика в обычную школу и сделала все, чтобы он подружился с ребятами и чтобы все ему помогали. Кирилл на одни пятерки окончил начальную школу, а дальше была полная неизвестность. В этом учебном году занятия проходят на втором, третьем, четвертом этажах (начальная школа — на первом), а лифта или подъемника нет. Мы рассказали эту историю в «Новой» и задали министру образования Андрею Александровичу Фурсенко пять вопросов о положении российских детей-инвалидов, об инклюзивном образовании и дальнейшей судьбе Кирилла Дроздкова («Выше пандуса не прыгнешь?», «Новая», №59 от 05.06.2009). Министр, на наше удивление, ответил сразу и подробно. Последний абзац министерского послания цитирую дословно:«Вопрос свободного перемещения Кирилла Дроздкова в школе №1161 будет решен к 1 сентября этого года путем приобретения мобильного лестничного подъемника в рамках целевой правительственной программы Москвы. Решением данной проблемы занимается Дирекция по эксплуатации, движению и учету основных фондов Юго-Западного окружного управления образования» («Фурсенко легок на подъемник», «Новая», №73 от 10.07.2009).
Если у меня все хорошо с русским языком, то слова «вопрос свободного перемещения… будет решен к 1 сентября этого года» означают, что вопрос будет решен (без кавычек и вариантов).
Однако — «развели».
Первый раз в жизни — первый! — я поверила лично чиновнику (министру образования и науки) и чиновничеству как классу. Рисковала репутацией: отдельной газетной строкой благодарила министра за положительный ответ. Правда, в последней строчке я написала: «Надеемся, что 1 сентября с.г. в школе №1161 мы действительно увидим работающий подъемник для Кирилла Дроздкова». Зря надеялись. Подъемник увидели. Но — не работающий.
Сколько раз мы в «Новой» собирали деньги для больных детей. Наши читатели — не самые богатые люди на свете — слали на счет родителей этих детей или клиник по 100 рублей, по 500, по 1000. Случались и крупные переводы: по 100 тысяч рублей, к примеру. И всегда собирали полную сумму — и 50 тысяч евро, и 100 тысяч евро. Государство в лице чиновничества делало вид, что оно тут ни при чем. Ну и ладно, обходились без них.
И вот — подключились. Сказали: мы решим! И что? А ничего! Система не работает.
Где, в каком звене разорвалась цепочка? Или она и не связывалась? Изначально все было — фикция, обман, подстава? Просто отписка?
Что сделал министр лично? Просто отдал распоряжение? Кто и как должен был контролировать процесс и отвечать за результат?
Были ли министерством выделены деньги на подъемник для Кирилла Дроздкова и на другие подъемники в других школах в рамках «целевой правительственной программы»? Или эти деньги должны были искать на свой страх и риск «низовые организации»? Есть ли в действиях нашего чиновничества какой-то рациональный инструмент? Или чиновничество у нас — это форма частной войны против государства (позорится ведь именно государство) и против общества?
Я знаю, что Юго-Западное окружное управление образования и Департамент образования Москвы приложили усилия, чтобы появился подъемник для Кирилла. Я долго разговаривала с директором школы №1161 Евгенией Сергеевной Плекиной 1 сентября. Я сказала ей, что очень боюсь, как бы она сильно не пожалела о том, что четыре года назад взяла Кирилла Дроздкова в школу и сегодня не испытывала страх, что «крайней» и виноватой назначат ее. Не приведи господь! Учителя и директор в этой школе окружили Кирилла такой заботой, что их добро не должно вернуться к ним злом. (Хотя бы это министр может гарантировать?!)
Мы будем проводить свое расследование, чтобы понять, почему случилось то, что случилось. Почему Валентина Дроздкова, обливаясь слезами, сама таскает инвалидную коляску вместе с большим уже сыном по лестницам школы? По инструкции, по технике безопасности дети (даже самые рослые старшеклассники) не должны ей помогать.
Но нас интересуют официальные объяснения министра образования и науки Андрея Александровича Фурсенко. Несет ли он личную, персональную ответственность за то, что «вопрос свободного перемещения Кирилла Дроздкова» к 1 сентября этого года не решен и когда и как будет решен, неизвестно?
* Подъемник передали в школу без инструкции, без объяснений. И тогда Надежда Веселова из общественной организации инвалидов «Преспектива» пригласила в школу 1 сентября специалиста — Михаила Юрьевича Буланова из ООО «МАШ XXI век». Акт о «неработоспособном состоянии» подъемника — в редакции.
