Прочел я в прессе, холодея от прозаизма этих строк, что в гроб беднягу Амадея загнал желудочный микроб. Его товарищи по цеху тут ни при чем, хотя могли б…

Такую байку переехать, такой изгваздать архетип!

Без вековой своей опоры завистник гибнет, как Муму. Куда последний дар Изоры пристроить бедному ему?

Возьмите Быкова хотя бы — гуляка праздный, сибарит, и вроде все трындеж да бабы*… Когда ж, безумец, он творит? Что ни неделя — вышла книга. Чуть отвернешься — ЖЗЛ… И все, от мала до велика, айда читать, а изувер шарашит прозою и в столбик — глава на завтрак, две в обед, эссе-гляссе, стишок на полдник, колонка к ужину: привет!

Телосложением Бальзак он, лицом же — вылитый Дюма. Такому не подстроить бяку — от зависти сойдешь с ума. Вот снова твердая обложка, и буквы золотом на ней… Скромнее надо быть немножко в краю державных трудодней!

Но что же в нем, в толстенном томе? Какого счастья письмена? Смятенья авторского кроме, что вычитает там страна?

Страны-то, впрочем, не убудет: треножник твой заколебал. Стране единый хрен на блюде, что ты там ночью накропал. Лежит одна восьмая света, проклятой выкушав галлон, покуда требует поэта к священной жертве Аполлон… Лежать ли ниц, свалить ли в Ниццу — найдется нас кому схарчить. Иронией не защититься, нашармачка не проскочить.

Но делать нечего, похоже: пиши, авось, прочтут ишо! Ты ж больше ничего не можешь, я тоже, вот и хорошо… Когда песец по кличке амба подкрадывается к дверям, баррикадироваться ямбом — что кроме остается нам?

Поэт — бессмысленное чудо. Он совершенно не Шойгу. Он не спасет и от простуды! Он не в п…у и не в дугу. Он тем и этим неугоден, несет пургу, свивает нить…

Но так пленительно свободен!

За это можно отравить.

* Слово взято исключительно для рифмы. — В.Ш.