Все давно привыкли к тому, что рассказ о мировом документальном кино в России напоминает историю театра. В том смысле, что посмотреть это никому никогда не удастся, остается только собирать свидетельства очевидцев, рисовать запомнившиеся сцены, дополнять их фотографиями. Поэтому каждый раз, когда приходится писать о зарубежной документалистике, возникает вопрос: «Зачем?» Это как дразнить икрой во времена дефицита, с той лишь разницей, что о вкусе икры люди имели хотя бы воспоминание, в то время как современный россиянин даже не подозревает, каким может быть это кино. И фильмы Флаэрти он никогда не смотрел, так что название фестиваля «Флаэртиана» ему тоже ни о чем не скажет. Между тем фестиваль в Перми существует уже тринадцать лет, это один из лучших кинофестивалей в России.

С интеллигентной публикой, включающей в себя местную университетскую молодежь. С превосходными программами российского и зарубежного кино, дополненными ретроспективами, за что спасибо директору программ Виктории Белопольской. С дискуссиями после фильмов, в которых участвуют привезенные со всего мира режиссеры. С вечерами, наполненными просмотрами фильмов, а не пьяными вечеринками, которые, как на многих наших фестивалях, должны заглушить гадливое ощущение от высиженных сеансов. Наконец, с полными залами неравнодушных людей без попкорна.

Дадим справку. Американец Роберт Флаэрти считается основателем поэтического документального кино. В методе Флаэрти можно выделить несколько особенностей. Автор проживает часть своей жизни с выбранным героем, потом из массы материала монтирует кинопроизведение. Оказываясь рядом с героями, он включал их в свое романтическое повествование, дополнял его острым ощущением достоверности, достигнутым через проникновение в мир их души. В этом парадоксальном сочетании — чудо и гений Флаэрти, сделавшие его фильмы вечными.

Герои фильмов «Флаэртианы» готовятся к экзаменам в университет и отбывают пожизненный срок в тюрьме, читая Библию по складам; разыскивают новую инкарнацию тибетского ламы; ожидают рождения собственного ребенка; ведут бесконечные разговоры о собственных комплексах; ездят с экскурсией в концлагерь и пытаются найти невесту, которая за деньги пошла бы в загс. Невероятное разнообразие жизни — и бессчетное количество творческих идей, реализовавшихся в представленных фильмах.

Флаэрти выбирал себе в герои сильных людей, благородство и красота которых становились частью его поэтического мира.

Современные режиссеры поэм не слагают. Для них важнее найти человека, который в немыслимо трудных условиях пытается остаться человеком, хотя у него это и не всегда получается.

В этих трудностях нет поэтики, и потому из искусства часто фильм выпадает в область публицистики. На мой взгляд, это относится и к победителю фестиваля «Петь, чтобы жить» китайского режиссера Юй Гуани — о бедняке, который живет в нищете и бесправии и поет, чтобы забыться, незатейливые песенки.

Современная документалистика идет в сторону упрощения киноязыка, отказывается от образности в пользу конкретности повествования, чтобы ничто не ускользнуло от взгляда зрителя.

Новые режиссеры в попытках передать жизнь как она есть дистанцируются от героев, стремятся к объективности. Ощущение автор-ства исчезает, и зритель не может вспомнить, чей фильм смотрел. Зато запоминает героев, что часто и является целью документалиста.

Наконец, скажу о фильме, который продолжает еще одну важную сторону флаэртианской традиции и поэтому понравился мне больше остальных. Речь идет о любви, которой наполнены фильмы классика: режиссера — к герою и природе, героя — к его близким, к самому потоку жизни. Той любви, которая передается зрителю и заставляет его расправлять плечи во время просмотра. Сильнее всего она чувствовалась в фильме молодого румынского режиссера Андрея Даскалеску «Константин и Елена» — о двух стариках. Они тихо живут, занимаются нехитрыми домашними делами, ворчат и обожают друг друга. Их обожание разлито по плоскости экрана и вот-вот прольется на зрителя. И это по-настоящему реальное впечатление.