Роман называется «Соловьев и Ларионов», вышел он в издательстве НЛО тиражом 1000 экземпляров — с правом допечатки — и приятно удивил людей, которые успели с ним познакомиться. А на днях он попал в шорт-лист премии Андрея Белого.Метафизический портрет героев сделал для обложки книги Михаил Шемякин.
Главные герои романа, как нетрудно догадаться, Соловьев (историк, наши дни) и Ларионов (белый генерал, потомственный военный, 1882—1976).
Соловьев, воспитанник глухой станции 715-й километр (шесть домов + ж/д полотно и будка у шлагбаума), достигнув шестнадцати лет, уехал в Петербург, поступил в университет и стал изучать историю. Начал с того, что дали — с биографии Ларионова. Да и увлекся, и затянуло: генерал — фигура интереснейшая. Ведь он не только бил красных в Крыму — бил искусно, бил уверенно, — но даже (чудны дела твои, товарищ маузер) остался после этого нерастрелянным, да еще при советской пенсии. И прожил в Ялте до глубокой старости, оставив сына (правда, тот спился) и мемуары.
(Этот, водолазкинский сюжет кажется еще более невероятным, чем сюжет «Острова Крыма». Но и Водолазкину тоже веришь безоговорочно.)
Начинающий питерский интеллигент едет в Крым на поиски утерянных страниц генеральского дневника. В поисках утраченного интеллигенту предстоит открыть для себя много нового, шокирующего: например, Зою, сотрудницу ялтинского дома-музея А.П. Чехова. Приключений в этом филологическом детективе — выше крыши, неожиданных поворотов — тьма, абсурда — хоть отбавляй.
Рассказ о перипетиях конференции «Генерал Ларионов как текст»* опустим, он велик для газеты, его нужно читать целиком. И таких отборных кусков в романе хватает. И все они — достоверны, потому что выдуманы в них только факты, а правда жизни сохранена.
«Вообще говоря, вслед за одним из героев Даниэля Кельманна могу повторить, что я не тот автор, у которого все факты соответствуют действительности — за исключением, разумеется, работ научных и публицистических, — говорит Водолазкин. — Вместе с тем я считаю, что даже создатель художественных текстов, будучи человеком ответственным, прежде всего должен тщательно изучить «то, как это было на самом деле», а уж потом забыть об этом и предаться вымыслу».
Вымыслу Водолазкин предается с упоением. Но и в воздушном фундаменте, на котором стоит роман, есть-таки пара кирпичей.
И у генерала Ларионова есть исторические прототипы (Суворов, белый генерал Слащев), есть даже прототип семейный — Михаил Прокофьевич Адамишин. О прототипе в романе два слова («посвящается прадеду»), а в газете — подробнее:
«Он не был генералом, — говорит Водолазкин, — в 10-е годы прошлого века он работал директором гимназии в Петербурге. После октябрьского переворота пошел добровольцем в Белую армию, где служил прапорщиком. После разгрома белого движения бежал на Украину, где его никто не знал. Забавно, что и там он стал директором школы и даже выступал, бывало, перед учащимися как ветеран Гражданской войны (не конкретизируя, правда, на чьей стороне сражался)».
Публикуем отрывок из романа.
* Из-за нехватки средств (попилили) конференция состоялась в Керчи, а не в Ялте. К городу Керчь генерал не имел отношения.Юрий Николаев
Отрывок из романа
<…> Генерал подходит к аптеке. Она занимает первый этаж двухэтажного приземистого дома. Дубовая дверь, медная ручка, колокольчик. Стиль модерн. Скрипя, пружина тянет тяжелую дверь обратно. После улицы аптека кажется прохладной. И тихой. Генерал ценит прохладу и тишину. Он ждет, когда на звук колокольчика выйдет аптекарь Кологривов. За толстыми стеклами шкафов пробирки, коробочки и склянки. Запах микстур и зубного порошка «Экстра». С аптекарем Кологривовым генерал хочет поговорить о причинах смерти. Смерти вообще.
Кологривов приветствует генерала. Тихий седой человек с мясистым носом. Кончик носа как бы раздвоен. Голубые глаза. Генералу приятно спокойствие Кологривова, он приходит сюда отдыхать. Генерал обычно садится в кресло за ширмой и слушает, как Кологривов продает лекарства. Вошедшим в аптеку требуются йод, мазь Вишневского, средство от поноса, вата, бинты, сушеная ромашка, презервативы, марганцовка. Иногда — касторовое масло. Реже — рыбий жир и новейшее средство пенициллин. Требуются советы. Аптекарь Кологривов дает их негромким голосом (никогда не повышает голоса). Генералу уютно. Он чувствует себя так же, как в детстве, когда, спрятавшись в прихожей среди пальто и шуб, слушал тягучие беседы прислуги. Случалось, засыпал. Случается, генерал засыпает, и чтобы его не будить, в разговорах с клиентами Кологривов переходит на полушепот.
Девять часов вечера. Кологривов запирает аптеку и приглашает генерала в смежную комнату. Там развешены учебные плакаты, изображающие человеческое тело в разном возрасте. Возрасты до тридцати лет и после тридцати разделены изображением Давида Микеланджело. Отдельно помещены пособия, демонстрирующие систему кровообращения, систему пищеварения, нервную систему и мужской скелет (вид спереди). С указкой в руках аптекарь Кологривов намерен рассказать о каждой из систем, но начинает свой рассказ со скелета.
— Скелет, на котором все держится, состоит из 206 костей. Череп (он всегда казался генералу чем-то цельным) — из 29. «Итого 235», — машинально отмечает генерал. Пытаясь представить себя скелетом, он ощупывает пальцем глазницу. Он поступает так уже не в первый раз, и аптекарю это известно.
— Говорят, перед смертью человека на его лице проступают контуры черепа, — перебивает Кологривова генерал.
— Так происходит, когда смерть наступает естественным путем.
Генерал кивает и задумчиво смотрит на скелет. Он спрашивает: «А если смерть наступает неестественным путем?»
— Тогда контуры черепа проступают уже после смерти.
На улице темнеет. Кологривов рассказывает о кровообращении. Перед ним пожелтевшая схема большого и малого кругов кровообращения. Артерии обозначены красным цветом, вены — синим. Генералу нравится такое сочетание цветов. Он расстегивает рукав гимнастерки и рассматривает свои синие вены. Это не укрывается от взгляда аптекаря. Он продолжает рассказ о крови, которой у человека в среднем 5-6 литров. Ее качает сердце (вес — ок. 300 г), состоящее из двух половин — левой и правой. Каждая половина имеет предсердие и желудочек. Кологривов обводит их указкой. Предсердие принимает кровь, желудочек — выталкивает.
— Ты холодным штыком мое сердце горячее… — тихо декламирует генерал.
— Самый совершенный в мире насос.
— Пронзить такое продуманное, — генерал подбирает слова, — тонкое и жизненно важное творение — это ли не преступление?
— Мгновенная неестественная смерть.
— Что может быть неестественнее…
Генерал замолкает. В последнем произнесенном им слове он обнаруживает целых шесть «е».
О системе пищеварения и о нервной системе аптекарь Кологривов рассказывает кратко. По просьбе генерала он переходит к рассмотрению естественной смерти. На передний план выставляются плакаты, изображающие тело в разном возрасте. После небольшого колебания Кологривов достает пособие, изображающее внутриутробное развитие человека, и вешает его рядом с остальными. Чешет затылок.
— Я не вижу пособия по зачатию, — говорит Кологривов.
— Вы хотите сказать, что зачатие — начало естественной смерти?
— Возможно. Подозреваю, что его взял наш рассыльный.
О зачатии Кологривов рассказывает без пособия. Обращаясь к внутриутробному периоду, показывает положение эмбриона. Эта поза генералу знакома. Осенью 1920-го так сидели на Перекопе его солдаты. Из последних запасов хвороста генерал приказал разводить костры. Он заставлял солдат через них прыгать. Как безумный, он метался по ледяной пустыне, спасая остатки своей армии. Он пытался расшевелить солдат, он толкал их под ребра, бил по щекам…
Можно ли расшевелить эмбрион? Слушая аптекаря Кологривова, генерал чувствует, как задним числом к нему приходит понимание. Его солдаты уже не жаждали победы. Они не мечтали о женщинах. О деньгах. Они не мечтали даже о тепле. Их усталость была глубже таких желаний. Больше всего на свете его солдаты хотели вернуться в материнскую утробу.
Превращение розового, в складках, существа в ребенка. Подростковый возраст. Оволосение лобка, увеличение члена (у мужчин), мутация голоса. Пробуждение половых инстинктов.
— В этом возрасте я вдруг осознал, что тоже умру, — говорит генерал. — Это было время первых ночных поллюций.
— Бессмертие уходит вместе с невинностью, — аптекарь вновь переводит указку с плаката Подросток на плакат Ребенок. — Дети не верят в то, что умрут.
— Полная перестройка организма. Интенсивный рост скелета и мышечной массы. Изменения в гормональной сфере, в процессе обмена веществ и т.д. У тела появляется запах — особенно у ступней. Носки следует менять как можно чаще. Прыщи. Ни в коем случае не выдавливать их грязными руками. Мягкие детские черты оттачиваются, выступают скулы. Начинают расти борода и усы (преимущественно у мужчин). Лет до тридцати, — Кологривов подходит к изображению Давида, — человеческое тело развивается.
— А потом? — спрашивает, любуясь, генерал.
— Потом оно тоже развивается, но в противоположном направлении.
Вздохнув, Кологривов указывает на плакат «Человек в возрасте 40—50 лет (Мужчина. Вид спереди)»:
— Утолщается жировая прослойка под кожей. Кожа растягивается. Лицо дрябнет и оплывает. Тело аккумулирует запасы жира, особенно — на животе и боках. Торс в сравнении с ногами кажется непропорционально большим, даже карикатурным. На ногах и на руках начинают образовываться круглые жировики. На других частях тела — тоже. Они искажают прежнюю строгость линий и говорят о неблагополучии с обменом веществ. Наблюдается усиленный рост волос на спине, груди, надбровных дугах, в (на) ушах и носу.
Дальше — больше. Волосы седеют. Появляется запах горького старческого пота. Кожа увядает и собирается в складки. Старение организма сопровождается склеротическим утолщением артерий. Они становятся тугими, хрупкими и грозят разрывом. Постепенно выпадают зубы. Дело отчасти можно поправить посредством вставной челюсти (сделанная небрежно, она делает произношение слегка присвистывающим), но даже такая мера не способна переломить общей негативной тенденции. Сплющиваются межпозвоночные диски, позвоночник перестает быть эластичным и проседает. Человек уменьшается в росте. Органы изнашиваются до невозможности. Мозг начинает содержать избыточное количество воды, и его работа затрудняется. В конце концов человеку становится тяжело жить. Он умирает.
За окном слышны гудки последних вечерних катеров.
— Значит ли это, — спрашивает генерал, — что основной причиной смерти человека является его жизнь?
Аптекарь Кологривов садится на стул и спокойно смотрит на генерала.
— Можно, ваше высокопревосходительство, сказать и так.
