День сто восьмой

Об украденной нефти — опять ни слова. Прокуроры продолжают обсуждать бизнес МФО МЕНАТЕП и его структур, осуществлявших регистрацию и бухгалтерское обслуживание компаний, в том числе «дочек» ЮКОСа. И опять в качестве свидетелей обвинения — рядовые сотрудники холдинга. Одна из таких, Вера Гришняева, тоже числилась физическим представителем ряда юридических лиц — клиентских фирм холдинга и, конечно же, ставила подписи на документах.

— А у вас никогда не возникало вопроса, откуда брались деньги на такие значительные суммы, указанные в договорах? — с тревожными нотками в голосе спрашивали ее прокуроры.

— Нет, — отвечала свидетельница и ссылалась на «авторитет и компетенцию» Алексея Голубовича, предложившего ей стать доверенным лицом одной из компаний, а заодно самого прилежного свидетеля обвинения по делу ЮКОСа. Но на роли Голубовича обвинение по понятным причинам внимания не заостряло.

Гришняева был настолько рядовым сотрудником ЮКОСа, что прокуроры, похоже, не знали, что с ней делать, поэтому вновь и вновь демонстрировали ей подписанные ею же документы. И так три часа… О подсудимых — ни слова.

— Послушайте, — не выдержал в какой-то момент судья Данилкин, — вы ограничитесь только вопросами: знакома — не знакома свидетельница с документом?

— Да, — ничуть не смущаясь, отзывались прокуроры и продолжали. — А что вам известно о сущности обмена акций? — спрашивал прокурор Лахтин.

— Валерий Алексеевич, какая «сущность»? Давайте к делу! — возвращал его к существу обвинения судья.

— А что вам известно о сотрудниках МЕНАТЕПа, РОСПРОМа, с кем эти компании у вас ассоциировались? — не слушался Лахтин.

— Валерий Алексеевич! А как в приговоре мне писать? Тоже про «ассоциации»?! — в очередной раз не выдержал Данилкин.

Вскоре обвинители замолчали. Все с интересом посмотрели на «аквариум» — подсудимые сохраняли подозрительное молчание. Наконец поднялся Лебедев:

— Ваша честь, учитывая характер «сведений», сообщенных свидетелем, у нас и защиты не может быть вопросов.

День сто девятый

Начинают с ходатайства защиты о признании экспертного заключения Школьникова и его коллег (их со скандалом заслушивали на прошлой неделе) недопустимым доказательством и исключить его из материалов дела. Мнение прокуроров высказывает Лахтин:

— Приведенные защитниками доводы о якобы нарушениях прав Ходорковского и Лебедева (в том, что их не ознакомили с экспертизой.— В.Ч.) не соответствуют требованиям Уголовно-процессуального законодательства. Совершенно необоснованны доводы о профессиональной несостоятельности экспертов и якобы о том, что они были жестко связаны указаниями следователя (Каримова.— В.Ч.)… Так что ходатайство необоснованно.

И судья Данилкин с мнением обвинения полностью согласился, даже добавил от себя: «Законных оснований не имеется». Впрочем, оставил подсудимым надежду — «на данной стадии процесса»…

В зал пригласили нового свидетеля прокуратуры — Веру Ковальчук, также рядового сотрудника структур МФО МЕНАТЕП и СПР РТТ. Но Ковальчук, в отличие от своей вчерашней тезки, вопросы прокуроров воспринимала в шутку. Прокурора Гульчехру Ибрагимову интересовало:

— Как именно происходило подписание документов кипрской компании Sagiman Holding Limited? — спрашивала она свидетельницу грозным тоном.

— Ну, открыла принесенный курьером пакет, посмотрела… Если в коридоре офиса было много людей — зашла в кабинет, если в кабинете было много людей — вышла в коридор, подписала…

Судья, чтобы никто не видел, что он смеется, склонил голову над бумагами. Прокурор Лахтин (он выполнял роль носильщика томов дела — от стола судьи к трибуне и обратно) приносил свидетельнице кипы всяких соглашений, Ибрагимова просила даму отыскать в них свою подпись. Первый же документ потерпел фиаско:

— Тут нет моей подписи, — констатировала Ковальчук.

— Есть подпись, — говорил стоящий за ее спиной Лахтин.

— Подписи моей нет! — настаивала свидетельница. Прокурор недовольно буркнул:

— Ну вы же подписывали подобные документы?

Зал засмеялся, а судья поспешил вмешаться:

— Стоп! Какие «подобные», Валерий Алексеевич?!

В других бумагах подпись Ковальчук имелась, что сама она нисколько не отрицала.

— Вы участвовали в определении цены акций дочерних компаний ВНК, которые вы приобретали для компании Sagiman? — спросила Ибрагимова.

— Но свидетель не приобретала акций лично? – опешила защита.

— Я этим не занималась, — подтвердила она. Судья попросил Ибрагимову «подкорректировать вопрос».

— Ваша честь, — запротестовала та, — ну я же не могу спросить, считалась ли свидетельница подставным лицом. Вы же снимете этот вопрос…

— Да, сниму.

— Представьте, пожалуйста, том судье — я хочу показать суду, что предъявляется свидетелю, — попросил тем временем прокурора Лебедев.

— Прошу не перебивать! — подскочила Ибрагимова.

Подсудимый объяснил судье, чем мотивирована его просьба: свидетельнице читают переводы оригиналов документов на английском языке, а переводы эти выполнены прокурорским переводчиком Копачинским. Защита с помощью проектора показывает на стене два слайда: оригинал и перевод. В первом случае — одни даты и цифры, во втором — совсем другие. Странные расхождения прокуроры не объясняют, лишь требуют наказать подсудимого замечанием. Опять перепалка.

— Послушайте! Хватит уже! Я призываю вас быть более сдержанными, — судья обращался больше к гособвинителю.

— Я веду допрос!— резко кинула и судье Ибрагимова, как будто это он сидел в «аквариуме».

— Пять минут перерыв! — охладил ее пыл Данилкин.

После перерыва Ибрагимову заинтересовало, почему свидетель соглашалась оформлять доверенность при регистрации компаний на себя:

— Да потому что так было удобнее, — рассмеялась та. — Чтобы клиент по десять раз туда-сюда не ходил, — по словам свидетельницы, после того как компания проходила все этапы регистрации, она, Ковальчук, складывала с себя полномочия гендиректора, и на ее место назначался человек уже непосредственно из компании-клиента.

Защита и подсудимые вновь от какого-либо допроса отказались. Михаил Ходорковский лишь счел нужным сделать заявление:

— Ваша честь, при всем моем уважении к госпоже Ибрагимовой не могу не отреагировать на ее заявление о подставных директорах. Госпожа Ибрагимова явно пропустила показания свидетелей Коваля, Хвостикова и Захарова, где были подробно разобраны функции одного из типов доверенных лиц, а именно — номинальных директоров. Эти функции предусмотрены Гражданским кодексом и обычаем делового оборота. Между доверенным лицом и подставным лицом существует явная для людей, владеющих русским языком, разница. Носители русского языка понимают, что подставное лицо действует не на основании легального соглашения, а является сообщником некоего криминального действия. То, что госпожа Ибрагимова не понимает или не хочет понимать необходимости работы номинального директора, означает лишь то, что это не ее сфера деятельности, а не то, что эта работа является криминалом. Зачем существует институт доверенных лиц, я могу пояснить на своем личном примере.

Я шесть месяцев в году находился в командировках, причем часто в весьма глухих уголках Сибири. Мои интересы в Москве и во многих странах мира представляли лица, которым я доверял. В ряде стран эта процедура обязательна!

И хочу добавить, что решение об обмене акций принималось не номинальными директорами, а соответствующими руководителями ВНК и ее материнской компании, то есть ЮКОСа, а одобрены эти действия мной лично как руководителем ЮКОСа.

День сто десятый

В зале суда вновь появилась дама. Тоже из рядовых сотрудников МЕНАТЕПа и СП РТТ. И снова обсуждение не относимых к обвинению вопросов. Свидетельница Светлана Бородина рассказывала, что занималась регистрацией компаний, являлась доверенным лицом ряда фирм, в частности — кипрской Chellita Limited.

В этот день Лахтин — опять в роли носильщика томов. Впрочем, вместе с томами он носит листки со своими вопросами и пояснениями к ним. Пояснения, как бы случайно, мелькают перед глазами свидетельницы, та на секунду всматривается, как на что-то отвлекающее внимание, но вновь возвращается к документам и отвечает строго по ним.

— Известно вам, на какие средства Chellita Limited приобретала акции? — спрашивает Лахтин, стоя у Бородиной за спиной и потрясая шпаргалкой. — Это из перевода видно.

— Что видно? — смотрит в перевод и не видит там никаких «средств» свидетельница.

Под занавес Лахтин ТРИЖДЫ спросил свидетельницу, знакома ли она с Лебедевым. Получив во второй раз отрицательный ответ, Лахтин переформулировал так:

— А в результате документооборота познакомились?

— Послушайте… — поразился судья. — Что значит «в результате документооборота»?! Как мне это в протокол писать?! Протокол же потом люди будут читать… Я даже не знаю, переформулируйте, что ли, вопрос…

Обвинение запросило перерыв, после которого сообщило: вопросов у них больше нет.

— Я спрашиваю, а она в ответ: «Про Лебедева говорить не буду!» Не буду, говорит, и все! — долго потом жаловался кому-то по телефону прокурор Лахтин…