Я помню этих матерей. Они стояли в коридоре, ведущем к двери финансовой службы Первого мотострелкового полка гвардейской Таманской дивизии. Мы, выжившие, стояли там в очереди за боевыми. Они, матери павших, — за гробовыми. Сколько-то там окладов и единовременное пособие. Что-то около ста пятидесяти тысяч.
Деньги получал весь полк сразу. Ошалевший «финик» с красными глазами обслуживал полторы тысячи солдат без перекуров и обеда. Когда деньги были. Когда не было — ждали, когда будут. Выдача заняла несколько недель.
Все эти несколько недель они стояли с нами. В общей очереди. В общей куче. Без привилегий. Без единой табуретки. По восемь часов в день.
Жизнь человека в нашей стране стоит ломаный грош в базарный день. Смерть — не стоит вообще ничего. О том, какие унижения проходят родители погибших военнослужащих, можно написать отдельную книгу.
Фонд «Право матери» — некоммерческая организация, которая занимается юридической поддержкой таких вот кинутых государством родителей погибших солдат. Я говорю «солдат», но это не значит — рядовых. И курсантов, и офицеров — всех. Необязательно на войне — в нашей армии убивают и в мирное время. В прошлом году фонд оказал помощь 5788 — пяти тысячам семистам восьмидесяти восьми семьям. В первой половине этого: 3115 — трем тысячам ста пятнадцати семьям.
Это к вопросу о заявлении Сергея Иванова о том, что в армии у нас вешаются только от неразделенной любви.
Сотрудники фонда организуют посмертные экспертизы. Подают иски. Представляют родителей погибших в судах. Выигрывают дела. Отсуживают компенсации и выплаты. Как в случае с Денисом Жариковым, которого по пьяни застрелил собственный командир, полковник ФСБ Столба.
Семь последних лет «Право матери» поддерживал фонд Форда. Летом из-за кризиса он ушел из России. Институт «Открытое общество» в Будапеште выделял небольшие суммы. Посольство Швейцарии финансировало выпуск книги «Советы юриста».
Теперь этих денег нет. Четвертого ноября фонд разослал пресс-релиз:
«Вот и началась наша абсолютно безденежная жизнь. В смысле, у фонда «Право матери» закончились деньги на активную деятельность. В командировки нам ездить не на что, и мы лишь грустно наблюдаем за тем, как происходят судебные процессы по нашим искам в различных регионах РФ. Вчера звонила мама погибшего солдата — в суде без нас ее довели до истерики. Если бы Общественная палата этой осенью приняла решение хотя бы частично профинансировать наш проект, эта мама сейчас бы не рыдала в телефонную трубку. Приехать на судебный процесс и быстро поставить на место местечковых хамов нам сейчас не на что…»
Чем семьям своих солдат помогает Российская Федерация? А ничем.
— Государство дает гранты через Общественную палату, – рассказывает председатель правления фонда Вероника Марченко. — Мы подаем заявки уже три года. Ни одного гранта за это время мы не получили. Основания отказа никогда не объясняются. Мы написали порядка 50—70 писем различным банкам, Сбербанку в том числе. Порядка 50—70 — фирмам типа «Газпрома» и «Роснефти». Нам даже не отвечают. Конечно, можно давать деньги тем, кто проводит конкурс рисунков на асфальте и раздачу шерстяных носков — это тоже общественная деятельность. Но тут встает вопрос приоритета.
Многие были убеждены, что фонд «Право матери» — это подразделение соцзащиты или Минобороны. Людям и в голову не приходило, что три человека 20 лет назад собрались и на голом месте создали такую организацию.
— Завтра в Тамбовской области будет заседание по иску семьи Бастрыкиных к Пенсионному фонду, — говорит Марченко. — Сын Бастрыкиных Роман был курсантом Тамбовского военного авиационного инженерного института. Он погиб первого июня 2002 года из-за рефлекторной остановки сердца. Его однокурсник, Сухомлинов, «пробил фанеру» молодому – ударил в грудь. Попал в такт работы сердечной мышцы. Смерть Романа признали при исполнении военной службы. Его родители пользовались мерами соцподдержки. А с 1 апреля местное управление Пенсионного фонда прекратило им выплачивать ЕДВ, местный комитет соцзащиты отобрал удостоверение на право на льготы. Мы подали на них в суд. Как он будет проходить теперь, я не знаю: до Тамбова пешком не дойти.
Сколько фонд способен просуществовать без денег? Вообще, способна ли некоммерческая организация с довольно затратным профессиональным бюджетом работать на абсолютно безденежной основе? Почему Швейцарии есть дело до российских солдат, а России нет?
Да, наверное, государство не может финансировать нас, потому что мы с ним судимся, — продолжает Марченко. — Это было бы странно: одной рукой финансировать Пенсионный фонд, а другой рукой нас, чтобы мы подавали ему иски. Но, в конце концов, это в его интересах. Мы не иностранные шпионы, не агенты. Мы выявляем некачественные кадры, неэффективную работу, заставляем чиновников учить законы. Надо бы это ценить и поддерживать, но это требует осознания на ином уровне…
На фоне общей безнадежности вдруг происходит удивительная магия человеческой взаимопомощи.
«Телефонный звонок: «Есть свободное время, могу помочь с рассылкой газеты». Свободное время — это здорово. Только конвертов, в которые нужно закладывать экземпляры газеты, а также марок, которые нужно клеить на конверты, совсем нет. «Да не проблема, — отвечает доброволец, — я зайду на почту, куплю конверты и марки и принесу с собой». Другой звонок — от очень высокопоставленного чиновника. Состоит он в известной партии, в которой почти все состоят. «Вот тут у вас суд в наших краях, совсем наш Пенсионный фонд распоясался. У вас денег на билеты нет, так я куплю вам билеты. Только не рассказывайте никому, что я вам помог, меня не поймут…» О’кей, не расскажем. Пусть лучше тайно, чем никак. Звонок из авиакомпании: «Видим анонсы ваших судов. Мы дадим вам билеты в город N бесплатно». Спасибо, а почему именно в этот город на этот суд? «Наш директор родом оттуда, они с родителями погибшего земляки». Понятно. Теперь нужно подумать, где юрист фонда будет жить в родном городе директора авиакомпании, ведь денег на гостиницу тоже нет. Но на отправленное фондом ходатайство другой директор — гостиницы — отвечает согласием поселить юриста абсолютно бесплатно: «Вы делаете благое дело, живите так, мы денег не возьмем». Пришла женщина — узнала, что у фонда «Право матери» трудности, принесла… поесть! Спасибо, но еду мы не принимаем, лучше конвертами, марками и посильными пожертвованиями на счет».
В пятницу сотрудники фонда вышли в подземный переход у метро «Китай-город». Разложили брошюры, Конституцию, пели песни. Люди проходили мимо, почти не обращая внимания. Бдительная охрана вызвала милицию. Пресс-секретаря Анну Каширцеву отвели в дежурку. Но тут же отпустили.
— Я объяснила, чем мы занимаемся. Дежурный позвонил начальству, и сам просил его разрешить нам стоять здесь. Начальство разрешило, если мы никому не будем мешать и не станем заниматься коммерческой деятельностью.
Теперь волонтеры намерены петь в переходах постоянно. Раздавать книги и собирать почтовые марки. Чтобы отправить письма матерям погибших российских солдат. Другого выхода обратить на себя внимание они не видят.
Сотрудники фонда стоят в толчее перехода спокойно, как стояли в том коридоре к начальнику финчасти. Их как бы нет. Как вроде нет у нас и убитых в армии. Слова о том, что надо гордиться, священный долг, не забудем, бла-бла-бла — есть. А их нет. Они стоят по коридорам, подземельям да судам. В очереди к государству. За элементарным правом матери.
Есть вещи базовые. Предавать которые нельзя. Иначе общество перестает быть обществом и превращается в народонаселение. Нельзя бросать своих стариков гнить в богадельнях. Нельзя рассовывать своих инвалидов по полуразвалившимся баракам. Нельзя предавать своих павших.
Вот счет. Я не предлагаю заниматься благотворительностью. Я предлагаю ответить на вопрос: кто мы? Народ или стадо оленей? В конце концов, не все зависит от государства.
Получатель: Межрегиональный благотворительный общественный фонд «Право матери». 101000, г. Москва, Лучников переулок, д. 4, под. 3, ком. 4 Банк получателя: ОАО Банк ВТБ, г. Москва Р/счет: № 40703810000000000072, корр.счет: № 30101810700000000187 ИНН: 7710043971 БИК: 044525187 КПП: 771001001 код ОКАТО - 45286585000 код по ОКПО - 00043280 В поле «Назначение платежа» указать: Благотворительное пожертвование на уставную деятельность Фонда.
