Сорок лет ему исполнится 13 декабря, в день матча с тольяттинской «Ладой». Отмечать некогда: если все будет нормально, тут же надо вылетать в Москву в национальную сборную. Последний раз из России он призывался в главную команду почти 20 лет назад. Хотя тогда страна называлась СССР. И 20-летний Сергей Федоров был уже четырехкратным ее чемпионом и дважды чемпионом мира.
Осенью 90-го, шагнув на трап присланного за ним в Портленд личного самолета владельца «Детройта», игрок сборной СССР Сергей Федоров улетел в другую жизнь. В которой будут три Кубка Стэнли и слава одного из лучших центрфорвардов мирового хоккея. Мы его видели в основном издалека, не стать окончательно полумифической фигурой помогло разве что участие Федорова в двух Олимпиадах.
Возврашение-1 состоялось в Квебеке-2008, где «старый солдат» помог сборной России взять золото чемпионата мира. Возвращение-2 — в Магнитогорске, где вместе с младшим братом (и во многом поэтому) самый титулованный действующий игрок отечественного хоккея оказался нынешним летом.
Такую судьбу в несколько абзацев не уложить. Достаточно того, что первые шайбы в чемпионате страны он забросил в 16-летнем возрасте еще в доперестроечные времена. Хоккеистов из такого доисторического прошлого больше нет. Он тот советский хоккей не просто помнит — он в него играет, как играл и в Северной Америке, которая его за почти два десятилетия не переломала. Недавно он перешагнул рубеж в 1500 набранных очков за результативность — уму непостижимо!
Одного присутствия Федорова в чемпионате уже хватило бы за глаза. Но от него ждут чудес. И ему, человеку из двух других эпох, надо выигрывать в эпохе нынешней, как-то подстраиваясь под нее и работая без скидок на звездный статус и возраст.
Ему очень непросто, но Федоров никогда этого не покажет. В чем-то он остается закрытой системой — по душам можно будет поговорить, очевидно, после того, как он повесит коньки на гвоздь. Я не задавал Сергею Викторовичу вопросов про личную жизнь и про то, почему он не играет в одном звене с братом. Мне было просто жаль его времени.
Дело было в Магнитогорске поздней осенью. Очень похожей на осень 15-летней давности — когда Сергей Федоров приезжал сюда с русским десантом из НХЛ. Тогда мне казалось, что он говорит с акцентом.
Сейчас акцента не было.
— Трудно перестраиваться с английского на русский?
— Нет. Я же все эти годы постоянно общался на русском с родителями, братом, друзьями. Частично утратить навык можно, только находясь в полной изоляции. А у меня такого, к счастью, не было.
— Но слово «навсегда», учитывая время и обстоятельства американского побега, присутствовало?
— Поначалу — конечно. Первые месяцы в Детройте жил именно с таким ощущением.
— Ностальгия в чем-то конкретном проявлялась? Не просили что-то передать из Союза?
— В двадцать лет ностальгия особо не мучает. По родным и близким, конечно, скучал. Прислать ничего не просил, потому что поначалу был отрезан от мира, из которого сбежал. Не буду вдаваться в подробности того, как это произошло, но мне надо было по возможности быстро освоиться в новой жизни. Что я и делал. Потом, когда открылись границы, стало легче. И ко мне могли приезжать мои родные, и я забыл слово «навсегда».
—Где ваш дом? Что вы вкладываете в это понятие?
— Сейчас мне проще отвечать на этот часто задаваемый вопрос. Моя жизнь связана с хоккеем, а «хоккей» и «постоянство» — вещи мало совместимые. За последние 6—8 лет я поменял четыре клуба, поэтому домом называю то место, где играю. В настоящий момент — это Магнитогорск. Мне здесь уютно жить и работать.
— По Америке не скучаете? Все-таки почти 20 лет прожито, и чего-то обязательно не хватает…
— Все нормально. Всего хватает.
— Как это «всего»? А хоккейные гамаши?
— Да, было. Слетал только что в Штаты по своим делам и действительно привез оттуда гамаши — мои прошлые партнеры по «Вашингтону», Саша Семин и Саша Овечкин, помогли пару пар раздобыть.
— Неужели «Магнитка» настолько бедная, что с формой в клубе так плохо?
— И с качественной формой, и со всем остальным в Магнитке все в порядке. Просто у меня есть свои привычки, и вопрос с гамашами не принципиальный, а скорее индивидуальный и слегка юмористический.
— Можно сказать, что для Сергея Федорова «Магнитка» — это вторая молодость?
— Сказать-то можно. Но я же не собираюсь играть до 60 лет!
— Если сравнивать с временами 20-летней давности — что для вас изменилось?
— Все другое. Но мне тяжело сравнивать те времена и нынешние: когда тебе 19 лет и ты занимаешься только хоккеем, о происходящем вокруг имеешь слабое представление. Если играешь в такой великой команде, как ЦСКА, хоккей отнимает…
— Девяносто процентов времени?
— Если не все сто — учитывая, что и жил я на базе ЦСКА. Нагрузки — колоссальные, требования — по самому высшему разряду, дисциплина — железная.
— Если бы не эта жесточайшая система советского хоккея, состоялся бы Сергей Федоров как центрфорвард мирового класса?
— Наверное, нет. Или карьера сложилась бы несколько иначе. Но это мое мнение. «Жесточайшей» систему бы не назвал. Скорее жесткой и мощной, в которой ты или выживаешь, или нет. ЦСКА тех времен ставил максимальные задачи: в каждом матче и каждом турнире — только победа. На это было направлено все.
— Что и заложило базу?
— Конечно. За ЦСКА провел всего четыре сезона, но у Виктора Васильевича Тихонова год шел за два.
— Особенно если хоккейный год продолжался чуть меньше календарного — 11 месяцев…
— Ну да, методы НХЛ и советской системы отличались прилично.
— Но сейчас совсем другое дело, от прежней системы мало что осталось. Может, мы зря выбросили все, в том числе то, что составляло ее сущность, — тщательное отношение к учебно-тренировочному процессу?
— Полгода (а я здесь даже меньше) — не такой срок, чтобы делать какие-то выводы и определять, что лучше, а что хуже.
— Но игр слишком много, ритм рваный…
— Он похож на североамериканский, хотя интенсивность непосредственно хоккея немного другая. Мне здесь даже легче: все-таки в НХЛ количество матчей переваливает за 80. В Континентальной хоккейной лиге вроде как меньше. Перелеты, бытовые условия (что не менее важно, чем сам хоккей) — без всяких проблем, клуб обеспечивает очень приличный уровень комфорта. Я,честно говоря, даже не ожидал.
— Все ваши партнеры (да и соперники) моложе вас, некоторые в сыновья годятся. Не обижаетесь, когда к вам обращаются непочтительно? Как держите дистанцию? Могут вас называть Серегой или Сережкой?
— Хороший вопрос. Думаю, могут. В советские времена, конечно, отношения выстраивались строже. А сейчас даже у молодых ребят приличные контракты, границы стираются, и это нормально. Мне и самому хочется чувствовать себя моложе, чем есть на самом деле и о чем партнеры прекрасно осведомлены. Мы делаем общее дело, следовательно, необходим мгновенный контакт в любой ситуации — и на льду, и вне льда. Плохо, когда что-то недоговорил или недослушал, — это отражается на работе. Мы варимся в одном котле, поэтому ребята могут говорить со мной так же, как я с ними. Мне надо слышать и знать, что они думают о той или иной ситуации, — это и есть взаимопонимание.
При всем том — очень важный момент — мне легче подстроиться под них, чем им под меня. Поэтому обхожусь без выстраивания барьеров.
— Вам приходилось говорить «нет» тренеру?
— Хм-м… Ну, во-первых, это как-то не принято. Тренер изначально видит больше и объемнее, чем игрок, даже самый опытный. Но понимание этого пришло ко мне не сразу. Бывало, что внутренне не соглашался. Однако со временем стало понятно, что всегда лучше делать так, как советует тренер. Потому что он видит игру с точки зрения команды в целом, а ты волей-неволей судишь со своей колокольни.
Мне посчастливилось работать в основном с очень хорошими тренерами, с которыми не было особой нужды конфликтовать. Да, могло иметь место недопонимание — но первые пять-шесть лет жизни за океаном меня многому научили. Сейчас спокойно могу ориентироваться в том, что тренер от меня хочет.
— Но чем больше опыт — тем глубже взгляд. Опытные актеры частенько страдают от режиссеров, особенно молодых, такого опыта не имеющих и не знающих порой основ профессии…
— С тренерами, которые моложе меня, работать не приходилось. Но я не к этому веду. Наоборот, чем ты опытнее, тем лучше понимаешь тренерскую идею. А дальше можешь ее развить в соответствии с твоей индивидуальностью на благо коллектива.
— Вы можете назвать трех человек, без которых Сергей Федоров как великий хоккеист не состоялся бы?
— Ну мама и папа — понятно, вне рамок. Особенно благодарен отцу, который с первых шагов развивал мои спортивные таланты. Если бы не хоккей, то непременно стал бы футболистом, — они для меня шли вровень. И дальше с людьми повезло. Номер один — Борис Моисеевич Шагас, селекционер и правая рука Виктора Васильевича Тихонова, благодаря которому я попал в ЦСКА. Сам Виктор Васильевич, равного которому в этой профессии не знаю. И мой первый тренер в Минске Геннадий Иванович Бандурин. Без этих людей у меня не было бы возможности раскрыться.
— У вас есть знакомые из числа бывших игроков, которые после завершения карьеры полностью отошли от хоккея и заметно проявили себя в какой-либо другой области?
— Нет. Практически нет. Во всяком случае, так сразу пример привести не могу. Конечно, если есть соответствующая база, то почему бы и не поменять стиль жизни? Но база закладывается еще в детстве и юности. А когда у человека за спиной 15 лет сплошного хоккея, переучиться, к примеру, на бизнесмена весьма непросто. Не привычки и даже мышление надо менять — корни.
— Как вы думаете, понятие «профессионализм» включает в себя мотивацию?
— Есть много людей, у которых с мотивацией все в порядке, но они не знают, как ее реализовать. И бывают профи без мотивации. Идеальный вариант — когда оба понятия (я думаю, они все-таки разные) совпадают. Оба необходимы, когда хочешь чего-то добиться.
— А если уже — добился (я без всяких намеков)?
— Зачем играть, когда все есть?
— Не совсем так. Но если мотивация нужна постоянная, а энергетики элементарно не хватает?
— Если брать мой случай, отвечу так: я не могу играть ниже своего уровня.
— Континентальная хоккейная лига — это вызов?
— Вызов — когда ты кого-то конкретно должен обыграть. А в данном случае речь идет о задачах. Мотивации — хоть отбавляй, профессионализм — есть, остается самое главное — выполнение задуманного.
— А как быть с возрастом, с необходимостью где-то поберечься, где-то сэкономить силы?
— Давайте не будем удаляться в сторону. Я ответил как мог.
— Есть такой известный хороший футболист сборной Украины, ныне играющий в мюнхенской «Баварии», — Анатолий Тимощук…
— Я его не знаю.
— Ну не важно. Сергей Федоров мог бы по его примеру завести личного повара, массажиста, пиар-менеджера и стилиста?
— Стилиста? Это который одеваться учит? Я бы стал посмешищем не только для своей команды, но и для всей лиги.
Не воспринимайте это как критику подобного подхода к жизни, я не навязываю свою точку зрения. Кто знает — возможно, у человека есть причины. Я просто про свой вид спорта — в хоккейной среде такое роскошество практически невозможно.
— Средства массовой информации из Северной Америки вашей нынешней жизнью интересуются?
— Играл бы в НХЛ — интересовались бы. То, что происходит в КХЛ, им не очень интересно. Да и далеко от них Магнитка. Ближе к Ванкуверу, очевидно, оживятся.
— Для вас очень важно попасть на Олимпиаду?
— Ситуация не предполагает однозначного ответа. Любой спортсмен мечтает попасть на Олимпийские игры, и с этой точки зрения — да, важно. Но есть и много других факторов — здоровье, игровая форма, выбор тренерского штаба сборной. Все это надо неизбежно учитывать, думая о приближающемся феврале.
— Но нет такого: или — или?
— Естественно, никакой категоричности. Я не в том возрасте, чтобы ставить все на карту. Моя карьера завершается, и произойдет это очень скоро. Сыграть под занавес на высочайшем уровне, да еще в Канаде, — такое желание есть. Насколько оно осуществимо — не знаю.
— Какая из полученных наград для вас самая ценная?
— После одного из интервью, где я отвечал на подобный вопрос, я попытался еще раз его осмыслить и пришел к следующему. Мне было девять лет — я получил деревянную медаль за первое место на турнире «Золотая шайба». Потом были медали за Спартакиаду народов СССР, юношеский чемпионат мира, чемпионат страны… Ты растешь и идешь вверх. И каждая награда за взятую ступеньку очень и очень важная, она соответствует определенному этапу роста. Таких ступенек у меня были десятки, если не сотни.
Какую-то одну награду выделить можно — но другие, думаю, обидятся.
— В Северной Америке что ценится больше — Кубок Стэнли или олимпийское золото?
— Конечно, Кубок Стэнли. Хотя бы потому, что за него бьются два с половиной месяца, а Олимпиада длится всего две недели. Для Старого Света олимпийское золото — вершина, для Нового (я говорю, естественно, про хоккей) эта мысль только начинает внедряться.
— Вы бывали в Белом доме на приемах у Билла Клинтона по случаю выигрыша Кубка Стэнли?
— И у мистера Буша по такому праздничному поводу тоже успел побывать. Руководство великой страны изъявило желание пообщаться, так что все соответствовало торжественности момента.
А после победы сборной России на чемпионате мира в Квебеке нас пригласил президент Медведев. Тоже было приятно.
— Не будете возражать против еще одного визита?
— Я в Кремль не рвусь. Но при случае было бы приятно пообщаться с людьми, которые вершат судьбами мира.
