Писать публичные военные доктрины придумали в конце советской эпохи, чтобы отразить миролюбивый характер страны, отказавшейся навсегда от агрессивно-имперского прошлого. Конечно, в Генштабе есть и более серьезные военные документы. Например, план применения вооруженных сил, прежде всего ракетно-ядерной компоненты. Но план применения был и остается под защитой высшей степени госсекретности (ОВ, или «Особой важности»), и его публичное обсуждение грозит хорошим сроком. На прошлой неделе президент Дмитрий Медведев утвердил публичную военную доктрину, а также засекреченные «Основы госполитики в области ядерного сдерживания до 2020-го», которые обсуждать невозможно.
В Конституции 1993 года записано, что у РФ должна быть открытая военная доктрина. В последнее время энтузиасты из Совбеза под руководством энергичного Николая Патрушева написали много всяких доктрин и концепций, но военная — это особый случай, только у нее есть обязательный конституционный статус. В 1993-м был утвержден переходный документ — Основные положения военной доктрины. В 2000-м Владимир Путин утвердил полноценную военную доктрину. Ее много раз пытались переписать, но только Патрушеву наконец удалось.
Новая доктрина вышла лучше прежней: объем на 20 процентов меньше и читать ее легче, хоть она состоит почти сплошь из сухих и бессмысленных бюрократических формул. Типа: «Повышение качества подготовки кадров и военного образования, а также наращивание военно-научного потенциала». Всего в доктрине 53 пункта, и почти каждый разбит на важные подпункты.
Прежняя доктрина носила переходный характер от ельцинской эпохи начальной демократии к путинскому ее сворачиванию и потому отличалась велеречивой уклончивостью. Например, в качестве одной из основных внешних угроз было указано: «Расширение военных блоков и союзов в ущерб военной безопасности РФ и ее союзников». Понятно, что речь о НАТО, а не, скажем, об Объединенных Арабских Эмиратах, но недосказанность позволяет толкования, что в военном планировании недопустимо. Теперь противник наконец назван прямо, и в этом главное достоинство новой доктрины — в честности.
В новом варианте первая основная внешняя военная опасность указана хоть и жеваным бюрократическим языком, но в целом ясно: «Стремление наделить силовой потенциал НАТО глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, приблизить военную инфраструктуру стран — членов НАТО к границам РФ, в том числе путем расширения блока». Кроме того: «Развертывание (наращивание) воинских контингентов иностранных государств (групп государств) на территориях сопредельных с РФ и ее союзниками государств (орфография оригинала. — П. Ф.), а также в прилегающих акваториях». Кроме того: «Создание и развертывание систем стратегической ПРО, подрывающих глобальную стабильность и нарушающих сложившееся соотношение сил в ракетно-ядерной сфере, а также милитаризация космического пространства, развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия». И наконец, «территориальные претензии к РФ и ее союзникам, вмешательство в их внутренние дела».
Конечно, здесь речь идет не только о США и НАТО, но также, скажем, о плохих грузинах, которые предъявляют претензии и пытаются вмешаться во внутренние дела «РФ и ее союзников». Но для целей военного строительства, для чего собственно пишется доктрина, важны не грузинские крестьяне, ставшие беженцами в результате этнических чисток, а НАТО и США, которые теперь четко обозначены главными противниками России. Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен в ответ обиделся и заявил: «Я должен сказать, что новая доктрина не отражает реальный мир… НАТО не враг России. Доктрина не отражает реальности и явно противоречит всем нашим попыткам улучшить отношения между НАТО и РФ». Обиделся совершенно зря. Это при советской власти НАТО было полноценным врагом, и наши генералы всерьез готовили стратегическую оборонительную операцию по пресечению потенциальной агрессии путем превентивной оккупации всей Западной Европы до Ла-Манша. А в новой доктрине вполне четко указано, что противник не НАТО и не США вообще, а их «приближение», «расширение» и «наращивание» в нашей зоне отдыха у наших границ «и в прилегающих акваториях». Москва может вполне с Брюсселем сотрудничать — и такой пункт есть в замечательной доктрине. Это СССР грезил мировыми масштабами, а Россию сегодня интересует только свой регион, именно здесь жизненно важные интересы, за которые готовы драться, как с Грузией.
Радикальная военная реформа полномасштабно началась за полтора года до официального принятия новой военной доктрины России, и это правильно, по-советски: практика определяет теорию. В результате реформы вырисовываются совершенно определенные вооруженные силы. Не для глобальной войны, как прежние советские, а исключительно для ближайшей округи: компактные, мобильные, современные, с отдельной ядерной компонентой на всякий случай. В новой доктрине, правда, сохранилось положение о необходимости готовиться не только к локальным или региональным войнам, но и к «крупномасштабным» — условное название прежней глобальной войны с США. Но это лишь дань традиции, подготовка к реальному глобальному столкновению, какая была в советские времена, сегодня не просматривается.
По сути, четко следуя новой доктрине, Россия выступает на постсоветском пространстве тем, чем Иран только хочет стать — уличным хулиганом в неблагополучном районе (региональной сверхдержавой) с ядерным оружием, чтобы парни из других районов боялись и не лезли. Потому в новой доктрине заметна боязнь утратить крутой ядерный потенциал из-за придуманной американцами ПРО. Кстати, в новой доктрине нет ничего о «превентивных ядерных ударах», о которых Патрушев говорил прежде. О нашем начальстве всякое можно сказать, но идейных самоубийц-взрывников среди них нет: реально использовать ядерное оружие, хоть «превентивно», хоть как, никто не собирается — только для сдерживания и для понтов.
Доктрина получилась в целом ясная, и в ней одна серьезная проблема — поддержание паритетного с США ядерного потенциала стоит дорого, у нас сейчас больше половины бюджета на это уходит, и перспективы существенной экономии — нерадужные. Партнерам в Тегеране стоило бы задуматься, глядя на нас, так ли здорово будет выглядеть их мечта, став реальностью.
