День сто шестидесятый
В качестве свидетеля обвинения прокуратура вызвала в суд Илью Юрова, главу инвестиционного банка «Траст», некогда обслуживавшего ЮКОС. Пришел Юров не один, а со своим адвокатом: банкир — находится под следствием (обвиняется в том, что «в составе организованной группы Ходорковского и Лебедева участвовал в легализации денежных средств, вырученных от реализации похищенной нефти»)… Правда, в отличие от большинства остальных фигурантов дела ЮКОСа, его с такой тяжелой статьей странным образом вообще никогда не задерживали. Но прокуроры решили умолчать о правовом статусе свидетеля.
О причинах можно только догадываться. Но из материалов другого уголовного дела — экс-руководителя Главного следственного управления СКП Дмитрия Довгия — известно о весьма тесном сотрудничестве Юрова со следователями Генпрокуратуры, специализирующимися на деле ЮКОСа. Довгия, напомним, обвиняли в получении взяток от фигурантов уголовных дел, в том числе и от экс-председателя правления банка «Траст» Олега Коляды, друга и компаньона Юрова (арестованного, а затем осужденного по делу о хищениях в «Томскнефти» — «дочке» ЮКОСа). Довгий на основании поступивших к нему жалоб от Коляды и его адвокатов поручил провести проверку в отношении следователей Хатыпова и Николаева (занимались делом Коляды; они же — следователи по делу ЮКОСа). Коляда жаловался, что сотрудники СКП якобы просят его быть посговорчивее с Юровым и продать тому свои акции в «Трасте» за сумму, в два раза ниже рыночной. Итог: находящийся под стражей Коляда в скором времени все-таки продал Юрову свои акции по дешевке, а спустя еще какое-то время и сам Довгий оказался за решеткой. При этом источники «Новой» в правоохранительных органах предполагают: Довгий сел в том числе и потому, что влез в дело ЮКОСа.
…И вот теперь Илья Юров появился в Хамовническом суде. Прокурор Лахтин так и не задал ему ни одного вопроса о хищении нефти и акций, составляющих суть обвинения, а расспрашивал свидетеля о банке «Менатеп» и Доверительном инвестиционном банке (ДИБ, ныне — тот самый «Траст»).
И слова Ходорковского, сказанные им на одном из заседаний, нашли свое яркое подтверждение: прокуроры использовали суд как комнату допроса свидетелей в рамках предварительного следствия по какому-то иному делу…
— Я просто формирую основные выводы для прений! — нервно реагировал на возражения подсудимых Лахтин. — Пусть Лебедев не мешает мне! Это сложнейший процесс!
Однако главную «сложность» за Лахтина пришлось наконец озвучить Лебедеву: «Юров является обвиняемым».
— И в этой связи, ваша честь, настоятельно прошу вас быть особенно аккуратным, разрешая прокурорам такие вопросы. Юрова сейчас просто допрашивают, чтобы получить у него сведения, которые потом будут использованы против него как обвиняемого.
— Ни в коем случае! — парировал Лахтин.
— Но вы объясните, каким образом, например, тарифы ДИБа относятся к предъявленному подсудимым обвинению?! — потребовал ответа уже и судья Данилкин.
— Выводы — в прениях! — скрестил руки на груди обвинитель. — А раскрывать тактику допросов — так это приведет к тому, что деятельность гособвинения будет дезавуирована!
Что вскоре и произошло: обвинитель взялся выискивать в материалах дела сообщения электронной почты, касающиеся сделок банка «Менатеп» и ДИБа. Не смущаясь тем, что ни в одном из сообщений Юров не фигурировал, Лахтин со словами «свидетель был очевидцем событий!» спрашивал:
— Видели ли вы это письмо?
— Раньше нет, лишь на следствии…
Далее прокурор подошел к взрывоопасной теме — продаже акций «Траста», часть из которых, по словам осужденного Коляды, его вынуждал с помощью сотрудников СКП продать по дешевке Юров.
— К продаже акций вы какое-то отношение имеете? — спрашивал Лахтин.
— Я имею отношение к приобретению… — успел сказать свидетель.
— И я извиняюсь, конечно, — добавил Ходорковский, — но после этого вопроса, ваша честь, вопрос о господине Довгии здесь будет звучать очень и очень уместно. Потому что это прямая взаимосвязь.
— Валерий Алексеевич, в связи с чем указанный вопрос задаете? — поинтересовался судья у прокурора, и тот, чего-то осознав, попросил перерыв на три минуты.
— Звонок другу! — прокомментировали подсудимые. Вернувшись через 10 минут, Лахтин сменил тему.
День сто шестьдесят первый
— Это доказывает обвинение в легализации!.. — внушает суду прокурор Лахтин.
— В прениях приводите, пожалуйста, все доказательства! — рекомендует судья.
Продолжается допрос Юрова, и прокурор Лахтин вновь сводит беседу к обсуждению не относящихся к обвинению Ходорковского и Лебедева вопросов. Так, зачем-то интересуется компанией «Яуза-М»…
— Ну, какое отношение «Яуза-М» имеет к нашему процессу? — взрывается судья. — Уже год завтра будет, как здесь сидим, а я эту компанию первый раз слышу!
— Ваша честь, — опять скрещивает руки на груди Лахтин, — мы иллюстрируем, как подсудимые легализовали денежные средства!
— НАМ обвинение в хищении денежных средств не предъявлялось! — в тысячный раз повторяет Платон Лебедев. — Мы тут чем вообще занимаемся — расследуем другое уголовное дело?
Прежде чем допрашивать свидетеля, подсудимые сочли нужным выяснить, является ли Юров в настоящий момент обвиняемым. Но тот отказывался что-либо говорить, ссылаясь на подписку о неразглашении, судья просил подсудимых «прекратить такие расспросы», а Лахтин называл это «вмешательством в личную жизнь»:
— И еще Лебедев оказывает влияние на сотрудников правоохранительных органов, расследующих… может быть, и другое уголовное дело… — за последние две недели прокурор уже вторично в публичном заседании подтверждал факт проведения Генпрокуратурой тайного параллельного расследования по делу ЮКОСа.
Лебедев сменил тему:
— Вы говорили, что участвовали в совещании в Жуковке, где обсуждались итоги деятельности банка и вознаграждение менеджмента. Там что-либо обсуждалось по хищению всей нефти?
Свидетель поперхнулся:
— Нет, такой вопрос на этой встрече не обсуждался…
— А имеются ли у вас факты, как эта похищенная нефть легализовывалась?
— Нет.
И Лахтин заявил ходатайство — огласить показания Юрова на следствии.
Показания датировались мартом-апрелем 2008-го — Юров давал их в качестве подозреваемого, а потом в качестве обвиняемого. Все показания давались в рамках бездонного материнского дела ЮКОСа №18/41-03. Юров говорил о том, что банк ДИБ «был подконтролен Ходорковскому и Лебедеву и всё ими контролировалось», ну, и упомянул про сотрудников, «опасавшихся возвращаться в Россию». Со словами «будем искать дьявола в деталях» Ходорковский попросил вернуть том с допросами свидетелю (или обвиняемому?):
— Последний абзац, — цитировал подсудимый: — «Чтобы сотрудники не возвращались в Россию и не давали органам следствия показаний, изобличающих основных акционеров ЮКОСА». Известны ли вам обстоятельства, изобличающие меня в тех преступлениях, о которых идет речь?
Юрову известно не было.
— А основная-то часть денег от реализации нефти и нефтепродуктов на экспорт в ЮКОС приходила?
— Да.
День сто шестьдесят второй
Ходорковский подводит итог последнему ноу-хау прокуратуры, представители которой в суде все чаще заговаривают о «хищении денежных средств» — официально непредъявленном обвинении, а не о «хищении всей нефти» — обвинение предъявленное.
— Вчера государственный обвинитель Лахтин официально заявил, что он занимается «доказыванием расходования похищенных денежных средств». Считаю, ваша честь, что вы обязаны прекратить судебный процесс в связи с фактическим отказом государственного обвинителя от обвинения меня в присвоении всей нефти, добытой ЮКОСом. Получение выручки от реализации нефти собственно ЮКОСом исключает возможность присвоения этой же нефти мною. А расходование средств ЮКОСа по моему усмотрению в качестве обвинения мне не предъявлялось и не может быть предъявлено в принципе.
Являясь главным исполнительным лицом ЮКОСа, при согласии владельцев мажоритарного пакета, в соответствии с полномочиями, предоставленными мне Федеральным законом «Об акционерных обществах», я израсходовал по своему усмотрению с 1998 по 2003 год более 50 миллиардов долларов средств ЮКОСа, в том числе более 3 миллиардов, а возможно, более 5 миллиардов в форме наличных денег. Из этих 50 миллиардов более 10 миллиардов долларов израсходовано непосредственно с зарубежных счетов ЮКОСа. Из 50 миллиардов от 7 до 10 миллиардов долларов я израсходовал на заработную плату, бонусы, компенсации, дивиденды, материальную помощь и иные выплаты непосредственно физическим лицам. Хочу обратить внимание, ваша честь, что размер выплат, их источник, форма выплат — это мое глубоко частное дело как исполнительного руководителя и мажоритарного акционера. Надо мной нет никакого начальства! Тарифных сеток тоже нет, кроме тех, которые я сам же и утвердил. Таким образом, вопросы свидетелю по поводу расходования денежных средств ЮКОСа не только не являются предметом данного судебного разбирательства, но и будучи обозначенным гособвинением как «предмет доказывания», означают фактический отказ от предъявленного обвинения в присвоении всей нефти, добытой ЮКОСом. Продолжение судебного разбирательства в таких условиях, на мой взгляд, ваша честь, незаконно…
Судья ничего на это не ответил.
