В том, чтобы стоять в очереди в Индии, есть что-то кошачье. Часть людей сзади тебя — ты не знаешь, кто именно, — задевают тебя, чтобы оттеснить тех, кто влезает без очереди. Но хитрецы все равно бродят где-то в середине с наигранно-потерянным видом, а потом пробиваются куда-то поближе к началу. Если возмутиться, их ответ будет как нельзя более предсказуем: «Ой, а я и не видел, что тут очередь!».
Но в новой Индии очереди приобретают устойчивость. Бизнесмены бдительно следят за соблюдением очередей, а растущий средний класс обычно без очереди не влезает. В этом смысле индийский опыт — еще один пример того, как этикет в очереди становится признаком модернизации страны, перехода от хаоса к порядку, грубости к вежливости, а дефицита — к изобилию.
Но господствующее представление о «современности» включает в себя не только эволюцию очереди, но и ее гибель. Пока толкотня превращается в очередь, очереди уступают свободному рынку.
История толкотни, очереди и рынка начинается, в большинстве версий, с понимания природы Гоббса. Люди получили то, что они получили, благодаря способности тянуть и толкать, калечить и убивать. Чтобы очередь пришла на смену толкотне, нужны были новые идеи — о равенстве, справедливости и т.п.
Но очередь при этом обозначает дисфункцию: очереди за пособием по безработице во времена депрессии, очереди за мясом и туалетной бумагой в Советском Союзе, очереди на получение водительских прав во всем мире, очереди в женский туалет в трущобах, где это — единственный способ оправиться за закрытой дверью.
Современное решение — свободный рынок. Не надо ждать, можно просто заплатить.
Сегодня российские торговые центры вырастают на месте советских очередей; богатые деревенские жители в развивающихся странах покупают запирающиеся портативные туалеты, чтобы не стоять в очереди с утра пораньше; правительства выдают «срочные» визы бизнесменам, которые могут перепрыгнуть через очередь за несколько сотен долларов.
В Индии происходит то же самое. В знаменитом индуистском храме в Тирупати, в Южной Индии, теперь есть обычная экскурсия и отдельная — для тех, кто платит. Множество ночных клубов продают карточки членства, которые позволяют не стоять в очереди. Рынок может предложить гораздо больше, чем очередь. Он более эффективен. Он отлично работает для тех счастливчиков, у которых денег больше, чем свободного времени. Они ликвидируют ежедневную агонию ожидания.
Но рынок также меняет культуру. Очередь состоит из простых граждан, равных между собой, у каждого из которых в сутках 24 часа. Рынок состоит из покупателей, неравных между собой, и впереди оказываются те, кто может платить больше, чем остальные. Он более эффективен, но он убивает одну из важных составляющих культуры очередей — идею того, что хотя бы в очереди никто не лучше и не хуже соседа.
В каком-то смысле распространение рынка снова приводит к толчее, но уже финансовой, а не физической. Возможно, когда-нибудь об очередях будут вспоминать как о чем-то древнем, как о причудливой системе, в которой человек получал что-то просто потому, что пришел пораньше, как об интерлюдии относительного равенства между двумя периодами толчеи.
