Это был поединок. Долгий, затянувшийся, изматывающий. Поединок не только Владимира Квачкова и Анатолия Чубайса, но и профессионального судьи и присяжных, представителей «суда улицы», в большинстве своем согласных с тем, что «рыжий всероссийский аллерген» должен быть уязвлен оправданием подсудимых. Проблема заключалась только в том, что система собранных доказательств вины оказалась практически безупречной. К тому же сам главный подсудимый, превратившийся за годы процесса в народного героя и видного идеолога национал-патриотического движения, не скрывал, что убийство Чубайса — не уголовное преступление, а акт «национально-освободительной борьбы».
Вряд ли судью волновали идеологические нюансы: она пыталась добиться юридической чистоты, потому и просила присяжных абстрагироваться от того, что симпатичный стареющий полковник — заслуженный военный в форме, а потерпевший — распродавший Родину олигарх ельцинской эпохи, да еще к тому же еврейского происхождения. В этом смысле суд над Квачковым и его малоприятными подельниками был тестом, еще одним тестом, для суда присяжных в России. Точнее, не для самого института, а его человеческого наполнения. Но какова страна — таковы и присяжные. Других писателей, как говорил корифей всех наук, у нас для вас нет…
Судья требовала от присяжных невозможного — профессионального подхода и беспристрастности. Им на минуту нужно было забыть о том, кто такой этот потерпевший и перестать испытывать к нему личную неприязнь, диктуемую внешними обстоятельствами: нищая страна, распроданные активы, утрата былого величия, кругом иномарки и мздоимство. Во всем виноват Чубайс… Не то что юридические — логические неувязки здесь не действовали. Например, такие, о которых говорил архитектор российской приватизации в давнем интервью своему оппоненту Александру Проханову: «А какая целостная позиция на суде: выпустите меня, но не потому, что я не убивал, а потому, что убить Чубайса — долг, честь и обязанность каждого гражданина. Так погоди, родной, ты все-таки убивал или не убивал? На допросе говорит — нет, ждал пока сын в булочную за хлебом сходит. Тогда хочется спросить: так где же ты был, когда настоящие русские патриоты, мужественно сидя в кустах и рискуя своей жизнью, взрывали врага народа Чубайса?»
Присяжные оправдали терроризм как метод решения политических вопросов. Оправдание Квачкова лежит в той же области диких националистических предрассудков, далеких от вопросов вины или невиновности, доказанности или недоказанности, которые позволили, например, присяжным оправдать убийц таджикской девочки. Или, наоборот, закатать на 14 лет ученого-«шпиона» Данилова. Это не суд присяжных виноват, а присяжные — плоть от плоти обиженного новой властью народа-богоносца.
Именно поэтому в «штабе» Анатолия Чубайса за несколько месяцев до вердикта были уверены в том, что приговор будет оправдательным. Политический подтекст дела не оставлял сомнений в том, что, даже если бы Квачков со товарищи признали свою вину, присяжные согласились бы с позицией главного подсудимого, однажды заявленной и многократно подтвержденной: «Для меня оккупация России инородческой властью очевидна, поэтому расценивать попытку ликвидации одного из самых зловещих организаторов оккупации России как обычное уголовное преступление недопустимо».
Вопрос веры в доказательства вины был не юридическим, а политическим. Национал-патриоты часто выигрывают дела в судах. Слава России?
