Он был замечательным товарищем, верным и надежным другом. Так принято говорить и писать обо всех, кто ушел, с кем прощаешься, но Успенский действительно всегда был именно таким другом и именно таким товарищем. В газете есть точный критерий: с ним хорошо было ездить в командировки. А когда (ровно тридцать лет назад) на рассвете, на шоссе под Брянском, погиб в автокатастрофе Алик Шумский, Женя примчался туда из Москвы так быстро, как не смог бы никто в мире, и взял на себя все хлопоты, каких никому не пожелаешь.

В той, «старой», «Комсомолке», где он работал, он был обласкан всеобщей любовью и вниманием. С ним было замечательно легко общаться, он был весел и ненатужно остроумен, его шутки выдерживали любую конкуренцию, а это (тогда, в том коллективе) значило очень и очень немало.

Он, наконец, был очень хорошим газетным фоторепортером. Он не только обладал точным взглядом и верной рукою, и даже не только талантом увидеть и снять то, чего другие не увидели и снять не сумели, — у Успенского все это множилось на азарт и безграничную преданность газете.

Однажды он приехал в пионерлагерь «Артек» по какому-то пустяковому делу, которое сразу же по приезде отработал и мог оставшиеся от командировки пару дней пролоботрясничать в хорошем для отдыха месте. И вот идет он с пляжа по тропинке и нос к носу сталкивается с Генеральным секретарем ЦК КПСС товарищем Леонидом Ильичом Брежневым. Того, что товарищ Леонид Ильич вдруг почтит посещением «Артек», не знали еще и в Москве, но Успенский (в плавках, но с аппаратурой, с которой никогда не расставался) успел выхватить из сумки фотоаппарат и дважды щелкнуть до того, как оказавшиеся рядом крупного сложения «пионервожатые» (откуда они взялись здесь — такие? — успел, как потом рассказывал, подумать) отшвырнули его в кусты. Не переодеваясь, Успенский выскочил на трассу, схватил «левака», добрался до аэропорта в Симферополе, передал пленку командиру московского борта и позвонил в редакцию. Наутро «Комсомолка» оказалась единственной газетой с таким снимком. Нет нужды преувеличивать значение этого снимка, равно как и роль товарища Брежнева в истории ХХ века, но образцом репортерской работы этот эпизод служить, кажется, может…

Он тяжело и долго болел, перед тем как уйти. Его жена Сталина, сын, родные люди сделали все от них зависящее и независящее, чтобы он ушел счастливым человеком — хотя бы в той мере, в какой это допустила судьба.

У него всю жизнь была профессия — останавливать мгновения.

Сейчас остановилась — жизнь.

Павел Гутионтов

Тем, кто остался от Успенского

Сталина Александровна, Андрей!

Вы — наши любимые люди. Нам хорошо не только работать, но и быть рядом с вами. Евгений Георгиевич был выдающимся профессионалом, те, кто начинал «Новую газету», — учились у него и работать, и быть человеком. Нам от него остались вы, и лучшего наследства быть не может.

Спасибо за то, что вы сделали невероятное: при тяжелейшей болезни он жил полной жизнью, радовался ей и вам.

Ваша «Новая»