В «Новой газете» № 92 от 23 августа был напечатан материал Сергея Соколова «Объективная истина — изживший себя концепт». Сформулирован кодекс поведения оперов: в ходе процесса «прессуй задержанного, копай под адвоката, вербуй свидетеля, поговори с присяжным… Сделай всё для победы обвинения». В тексте шла речь о «научно-практическом» пособии для сотрудников правоохранительных органов, в котором раскрыта тактика «оперативного сопровождения» судебных процессов.
Редакция пригласила читателей к обсуждению статьи. Публикуем один из откликов.
Диагноз великого писателя, увы, остается актуальным – ещё одно убедительное тому свидетельство – научно-практический опус трёх преподавателей Нижегородской академии МВД. Стоит сразу отметить, что устремления авторов и их, так сказать, методологический арсенал не отличаются новизной, поскольку вполне отвечают традиции, заложенной ещё «вождём народов». Последний, как известно, брезгливо отвергал «схоластическое теоретизирование» и был озабочен только практическими результатами. (Сказано же – «эффективный менеджер».)
Уверенно следуя намеченным «гением всех времён» «кратким курсом», один доктор и один кандидат наук вкупе с рядовым преподавателем искусства ОРД разом разрешили проблему, веками занимавшую философские умы. Отныне, как твёрдо и окончательно установлено этими товарищами, «объективная истина» суть ни что иное как «устаревший концепт». Будучи последовательными, авторы не обременяют себя аргументами в обоснование столь решительного разрыва с порочной традицией, но сразу делают практический вывод: ни на следствии, ни в суде нечего и огород городить – исследовать и доказывать, устанавливая истину по делу, – а нужно просто сажать – во имя вящего торжества закона и порядка.
Нельзя не признать, что в некотором смысле наше общество весьма обязано тт. А.С.Александрову, А.А.Кухте и Я.Д.Абдуллаеву, открыто заявившими себя принципиальными сторонниками «обвинительной идеологии». Несомненным достоинством их во всех отношениях примечательного труда является совершенно ясное и недвусмысленное признание того, чего ни сами «органы», а равно ни многочисленные пропагандисты и апологеты их неустанной деятельности признавать никогда не хотели. А именно – в нашей стране идея права и его принципы существуют лишь в особом, во всех смыслах виртуальном пространстве, но вот реальную практику этих самых «органов» никак не направляют и не затрагивают.
Причём такая характеристика верна как для недавнего советского прошлого, так и для нашего во многих отношениях квазисоветского настоящего, поскольку и тогда, и теперь имелась и имеется весьма гуманная, демократичная, во многом отвечающая лучшим достижениям правовой мысли Конституция. Но и тогда, и теперь ведомства и службы, горделиво именующие себя «правоохранительными», все конституционные требования и гарантии гражданских и политических свобод последовательно игнорировали и продолжают игнорировать, вдобавок оправдывая подобные свои действия особого рода «государственным интересом».
Как уже сказано, это обстоятельство никогда не афишировалось, и соответствующие установки и рекомендации, хотя и сидели прочно в умах как начальников, так и исполнителей, не обнародовались. Более того, немалые пропагандистские силы и средства затрачивались для насаждения представлений о якобы неукоснительном соблюдении «силами правопорядка» принципов законности – будь то «социалистической» или «демократической» – в данном случае прилагательные не имеют значения. Но вот наши учёные авторы в своём достойном лучшего применения усердии решились, наконец, открыто описать реальное положение вещей, чтобы не смущать недомолвками сознание академической аудитории. Уже поэтому их труд заслуживает внимательного анализа.
Самое интересное, что всё это могучее дидактическое построение содержит неразрешимое противоречие, так как его авторы очевидным образом исходят из презумпции непогрешимости обвинения. Легко увидеть, что рекомендации и наставления, скрупулёзно разработанные наставниками будущих оперативников, имеют смысл только при условии, что измышленная ими «обвинительная власть» всегда обладает знанием всех обстоятельств – знанием полным и совершенным.
Мысль, опять же, не блещет оригинальностью – ещё легисты Древнего Китая утверждали что люди, наделённые властью, непременно обладают «совершенной мудростью». На этом постулате зиждилось некогда господство азиатских деспотов, позже им же обосновывалась практика «святой инквизиции», потом этот опыт с успехом переняли «вооружённые самой передовой научной теорией органы ВЧК-НКВД-КГБ». («У нас без вины не сажают» – популярнейший слоган той эпохи.)
Иными словами, носители власти неизменно считали нужным провозгласить себя обладателями «истины в последней инстанции» – то есть явно или неявно опирались как раз на тот самый «устаревший концепт», который наши учёные юристы полагают необходимым отбросить во имя несокрушимости любых утверждений обвинения. Понятно, что тем «магическим кристаллом», который позволял избранным узреть истину, всякий раз и было одно только обладание властью. Стоит ли говорить, что такой способ решения проблемы, имея давнюю традицию, и в наши дни сохраняет весьма прочные позиции, поскольку является наипростейшим из всех возможных. Беда только, что истины таким путём ещё никто и никогда не обретал – и не обретёт, ибо на этом пути обрести её в принципе невозможно.
Для полноты картины стоит, пожалуй, указать ещё на одну (и далеко не случайную) параллель интеллектуальным изысканиям преподавателей Нижегородской академии МВД. В не столь уж отдалённом прошлом родственные им по духу идеи развивал авторитетный теоретик законотворчества в гитлеровской Германии – К. Шмитт. (Любопытно, что его работы активно переводятся и издаются у нас аккурат в последнее десятилетие.) В публикациях начала 1930-х Шмитт ревностно отстаивал положение, согласно которому «воля фюрера превыше закона», ибо он – фюрер, всенародный вождь, лидер нации, являет собой, так сказать, государство во плоти. Наделённый угаданным в нём народом сверхъестественным даром, фюрер обладает всеведением, а потому не может не быть всевластным. Соответственно, от государственных органов, расположенных ниже по властной вертикали, требуется лишь последовательно проводить в жизнь предначертания высшей воли.
Следуя этой глубокой концепции и всецело доверившись харизматическому вождю, немецкий народ, как известно, обеспечил себе долгое и прочное счастье и благополучие. Достижению этого блаженного состояния, в частности, немало послужили и так называемые «Нюрнбергские законы», основанные примерно на тех же представлениях об истине и предназначении права, что вдохновляют и тт. А.С.Александрова, А.А.Кухту и Я.Д.Абдуллаева. В самом деле, после ознакомления с их творением не приходится сомневаться, что его авторы всецело принимают и разделяют центральный догмат апологетов принципа непогрешимости власти – «государство знает своих врагов». В судебной практике это положение, как известно, оборачивается тем, что «врагом», то есть осуждённым, может оказаться всякий, кого власть посчитает нужным объявить таковым – не смущаясь «юридическими формальностями» и избегая «судебных проволочек». Впрочем, как мы можем теперь видеть, в крайнем случае можно дозволить и соблюдение судебной процедуры – лишь бы исполнители были ориентированы нужным образом. Как именно – рассказывают будущим специалистам авторы занимающего нас методического пособия.
Весьма примечательно, что ни в одной букве, ни в одной запятой этого творения невозможно найти ни намёка на признание значения основополагающего принципа современного права, принятого во всём цивилизованном мире – принципа презумпции невиновности. Так и хочется задать авторам вопрос – что же вы, дорогие товарищи, не решились прямо сказать, что принцип этот – порождение чуждой нашим традициям западной культуры, и потому враждебен делу поддержания порядка в нашем Отечестве? А в развитие этого тезиса сослались бы на замечательно точную и наверняка близкую вашему сердцу формулу незабвенного т. Вышинского: «Признание обвиняемого – царица доказательств». Вот это практично, надёжно, этим и следует руководствоваться. Это не какие-то там благоглупости, вроде процессуального равноправия сторон или сомнений, которые должно трактовать исключительно в пользу обвиняемых. Какие могут быть сомнения, когда «органы» находятся на передовых рубежах борьбы с преступностью. Но поскольку в этой борьбе теперь установлен состязательный порядок судебного разбирательства, нужно разъяснить, что в этом состязании все средства хороши – но только для заведомо правой стороны – стороны обвинения.
Разработчики знаменательных рекомендаций, похоже, свято верят, что закон и обвинение автоматически тождественны, что право всегда представлено только прокурором, а защитник – всего лишь корыстолюбивый мздоимец, всяческими увёртками и уловками препятствующий осуществлению справедливого возмездия изобличённым преступникам. Нельзя не признать, что такие представления всё ещё имеют довольно широкое хождение в массовом сознании, но ведь задача органов правопорядка как раз и состоит в том, чтобы, не поддаваясь подобным предрассудкам, им противодействовать. Авторы же, напротив, очевидным образом их пропагандируют. В этом плане особенно характерен сделанный ими сильный акцент на необходимости «концептуально определиться», «на чьей стороне» – обвинения или защиты – должны пребывать «органы». Таким способом затушёвывается принципиально важное и известное любому способному юридически мыслить человеку положение: и суд, и службы обеспечения правопорядка, могут и должны быть только на стороне закона, а закон, в свою очередь, – только на стороне граждан (Конституция РФ, Раздел 1, ст. 2, а также ст.ст. 17-53, особенно ст.45). В этих статьях откристаллизован многовековой опыт борьбы против произвола, грубого насилия и беззаконий, творимых властью. В их основе та философия права, которая буквально выстрадала ещё один основополагающий принцип – принцип независимости суда, без соблюдения которого в обществе нет и не может быть никакой законности. Эта философия утверждает также, что абсолютно противоправным и в корне подрывающим самые основы государства является представление, согласно которому методы и средства обвинения – пусть даже противозаконные – заведомо служат общественным интересам, а методы и средства защиты – в любых вариациях – всегда аморальны и направлены против общества, ибо служат лишь избавлению преступников от заслуженной кары.
Отсюда ясно, что сформулированная в пособии А.С.Александрова, А.А.Кухты и Я.Д.Абдуллаева альтернатива – или обвинение (читай – само государство), или защита (читай – преступники) – это альтернатива заведомо ложная; если это и простота, то та самая, какая, по мудрой русской поговорке, хуже воровства. Но, боюсь, что такого рода подмены совершаются отнюдь не по простоте или по неведению – в подобных рекомендациях выражена самая суть принципиально противоправной идеологии, издавна исповедуемой нашими «силовыми структурами». Оно и понятно – вопреки громогласным заверениям, они обеспечивают защиту интересов не граждан, а власти, в том числе и своей собственной. Поэтому им весьма удобна и выгодна «концепция», позволяющая превратить закон в дубину, делающую хозяином положения того, кто в данный момент держит её в руках. А дальше – неизбежное и хорошо знакомое россиянам по длительному историческому опыту: «Уж тем ты виноват, что хочется мне кушать». Можно с полной уверенностью утверждать, что если такие умонастроения не удастся радикально преодолеть в самое ближайшее время, разрушительные процессы в начальственных головах, а вослед им – и в обществе, будут нарастать и нарастать. Неизбежное следствие – рост уровня конфликтности и соответственно – дестабилизация общества. Тем, кто стремится любыми путями сохранить выгодное для них на сию минуту status quo, следовало бы, наконец, понять, что речь в буквальном смысле идёт о ближайших судьбах России.
