День двести семьдесят девятый
…В последний день перед прениями сторон в суде было шумно. Публика обсуждала только что случившуюся отставку Юрия Лужкова и произошедшие вдруг изменения в судье. С прокурорами он больше не церемонился. И тому были причины — те затягивали стадию дополнения доказательств, не давали перейти к прениям и в последние дни устроили в суде кипучую деятельность: вызывают потерпевших, устраивают допросы подсудимых, пускаются в бумагооглашение. И при этом руководство Мосгорсуда уверено: затягивает дело защита…
Так именно в последний перед прениями день прокуроры, за все время процесса умудрившиеся не представить ни одного «потерпевшего», вдруг их предъявили. И оказалось: «потерпевшие» даже не знают, отчего потерпели, хотя и заявили к «аквариуму» миллионные иски. Первым солировал 33-летний юноша, представившийся Константином Фрадкиным. Конкретно сам он не «потерпел», он представляет интересы Федерального агентства по управлению государственным имуществом (которое потерпевшим в данном деле, в свою очередь, сделала прокуратура, ну а госведомство с легкостью на это согласилось). Речь об эпизоде с меной акций дочек ВНК на акции ЮКОСа. Прокуратура говорит, что Ходорковский, Лебедев и прочие члены «ОПГ» совершили не обмен, а хищение и тем нанесли ущерб государству (у того был пакет акций). Однако о каком ущербе можно говорить, если акции сначала возвратили обратно, а потом государство само продало свой пакет ЮКОСу и получило от него за это деньги. Ведь уголовно-процессуальное законодательство не предусматривает, чтобы лицо, уже получившее имущественную выгоду, получало ее повторно…
Несмотря на это, гражданин Фрадкин в суд явился, встал на трибуну и с ходу зачитал текст, полностью дублирующий версию прокуратуры про хищение «акций» и «ущерб государству». Через 4 минуты закончил, посмотрел на прокуроров и уже было собирался шагнуть с трибуны, как судья сообщил, что одним заявлением ограничиться не получится. Будут вопросы от защитников и подсудимых. Фрадкин поморщился. На вопросы отвечал неохотно, отпирался, чаще вообще отказывался отвечать.
— Что за вопрос! — надменно вопрошал он. — К чему? Разъясните!
Судья злился, обязывал юриста уж как-нибудь отвечать. Юноше пришлось признать: как происходило хищение акций, в чем выразился ущерб государству, он пояснить не может, но «хищение было».
На вопрос, кем, когда и как был установлен юридический факт причинения ущерба государству, занервничал: «Я хочу отвечать на вопросы, относящиеся к делу! А не на этот». Не смог пояснить он и то, на каком основании Росимущество определило якобы нанесенный государству ущерб в размере более 3 млрд рублей; в общем, не мог представитель «потерпевшего» объяснить многого и потому то и дело просил судью избавить его от таких вопросов.
— Да прошу пресечь эту НАГЛОСТЬ со стороны Лебедева! — поддакивал прокурор Лахтин и настаивал, чтобы судья все же реагировал на безобразия защиты и Лебедева.
— Я вижу единственный способ на это отреагировать – завершить дело и постановить итоговое решение! – отрезал судья. Повисла тишина. А под занавес гражданин Фрадкин заметил: заявление о возмещении «ущерба» его ведомство оставляет в силе.
— Может быть, впоследствии мы его дополним, конечно, в сторону увеличения…— пообещал Фрадкин. Судья смеялся вместе с залом. Лахтину это не понравилось:
— РЕАКЦИЯ ЗАЛА тоже заносится в протокол?! — ругался он. — Или мне всех переписать из публики? Сейчас всех перепишу.
— Валерий Алексеевич, ну перепишите. После заседания ничто вам не мешает стать в дверях и каждого переписать. Попробуйте… Может, удастся! — отметил судья.
Далее в зал вошел еще один «потерпевший» и гражданский истец – бывший миноритраный акционер ВНК Белокрылов. Песня была та же: ЮКОС ВНК «раздраконил», подробностей он не знает, но на возмещении ущерба настаивает, хотя акции ЮКОСа ему вернулись обратно.
День двести восьмидесятый
— Валерий Алексеевич, я вас прошу, настоятельно предупреждаю: не превращайте стадию дополнения судебного следствия в бог знает что! Четвертый день не можем окончить. Вы не пойми чем занимаетесь. То, что вы там что-то не успели, когда сами представляли доказательства, — это ваши личные проблемы! У вас было времени больше чем достаточно! Слышите!!! — кричит на Лахтина судья Данилкин. Дело в том, что прокурор опять никак не хочет переходить к прениям:
— Вы тянете время! Вы злоупотребляет правом! — еле сдерживает себя судья.
— Я, Ваша честь, опираюсь полностью на УПК. И ничем не злоупотребляю….
— Так, — раздражается судья. — Я вам еще раз повторяю: из-за вас мы никак не можем окончить стадию следствия. То, что вы чего-то не успели, – ваши проблемы!
— Ваша честь, я опираюсь строго на УПК…
В общем, «опираясь на УПК», Лахтин потребовал дать ему допросить свидетеля.
— И ничего такого в моей просьбе нет! — ругался он с судьей. — Расследование этого дела было сопряжено с большими трудностями. Нелегко нам подчас было…
— Вы хотите, чтобы я слезу пустил?! — интересовался судья.
— Я объясняю суть дела! Никто у нас в государстве не может членораздельно объяснить ситуацию!
— Оставьте государство в покое и не беспокойтесь за него!
Наконец в зал вошел свидетель. Он был из числа номинальных директоров и рядовых сотрудников секретарских компаний, связанных с ЮКОСом и МЕНАТЕПом, которых прокуратура в массовом порядке допрашивала всю прошлую осень. Допрос господина Колесникова, как и его коллег, свелся к выяснению характера и количества фирм, которые учреждались и были зарегистрированы на его имя. И конечно, про хищение нефти и акций свидетель ничего не рассказывал, да и прокурор об этом, как всегда, не спрашивал, словно не было этого обвинения.
— Перечислите фамилии всех сотрудников! — требовал прокурор. Свидетель перечислял, рассказывал, кто чем занимался. — Алексаняна видели?
— Да, видел, как он играл в футбол на улице с коллегами, а я рядом в теннис…
— Вы проблемы с ним в этот момент обсуждали? — любопытствовал прокурор. Судья обалдевал. Подсудимые допрашивать свидетеля не стали. Лахтин стал допрашивать Ходорковского. Интересовался ровно тем, на что бывший глава ЮКОСа уже дал ответы в ходе своих известных апрельских показаний.
— Вам недостаточно, что ли?! – судья был на грани срыва.
— Нет! Это нужно для формирования выводов в прениях и чтобы помочь оппонентам подготовиться к прениям!
— Какая забота! — вздыхал судья, и КАЖДЫЙ вопрос прокурора снимал, поскольку подсудимый о «в своих показаниях говорил об этом обо всем не один час».
Но прокурор продолжал задавать одни и те же вопросы. В итоге Ходорковский отказался от дальнейшей дачи показаний, назвав такой допрос «издевательством». Лахтин посетовал, что вся проблема в том, что «аквариум» «год знакомился с делом», а…
— …мое ознакомление с делом законодатель даже не удосужился регламентировать. В этом и причина проблем Российской Федерации.
— Причины – своему руководству, а не суду! Суд они не волнуют, — отрубил судья.
Такой судья Лахтину не нравился все больше, и он в открытую начал ему хамить, дерзить, делать вид, что не слышит, кидал полукриминальные реплики в сторону «аквариума». Судья требовал, чтобы свои комментарии тот оставил при себе.
— Почему защите комментарии позволены, а государству – нет?! — возмущался тот.
— Ваша честь, занесены ли слова Лахтина в протокол о том, что государство — это ОН? – поинтересовался Лебедев. Судья ответил положительно.
— Да, государство — это в том числе и я! А для вас государство… да вы вообще потеряли чувство родины! — парировал Лахтин. Зал лег, а терпение судьи лопнуло, он стукнул молотком по столу и занес замечание обвинителю в протокол с формулировкой: «За неуважение к суду».
В отместку Лахтин стал сыпать ходатайствами, причем теми, которые судья неделей ранее завернул. Судья дал от ворот поворот повторно. Взяв 20-минутную паузу и скрывшись в своей комнате, Лахтин нашел там еще один предлог, чтобы тянуть заседание: обрушился на адвокатов. Те, по его словам, врут суду про «давление на свидетелей», тогда как Вальдес-Гарсия «получил увечья сам – будучи в состоянии алкогольного опьянения, он самостоятельно выпал из окна».
Досталось и депутатам Европарламента, российским деятелям культуры и искусства, представителям общественных организаций. Их посещение суда и комментарии о процессе в СМИ прокурор назвал поступком безответственным…
— И это в отсутствие какой-либо адекватной контрпропаганды в официальных СМИ, — сетовал на недоработки своего ведомства прокурор и далее озвучил фамилии иностранных адвокатов подсудимых и даже рассказал об их взаимодействии с российскими коллегами и специалистами, которые ими приглашались в суд, словно в этом был какой-то криминал.
— Все эти люди связаны общностью интересов для противодействия прокуратуре! — подытожил Лахтин и сообщил, что теперь хочет допросить Лебедева.
— Но сначала я допрошу еще одного свидетеля… Только завтра…
— Что вы суду голову морочите?! — злился судья и ходатайство про «завтра» завернул. — Я уже не знаю, как реагировать на вас. Я уже еле сдерживаюсь к концу процесса и не могут подобрать слов… Суд объявляет судебное следствие законченным. Переходим к прениям! — судья взял в руки календарь. – Так, 13-е — нехороший день… давайте на 14-е число. Итак, прения начнутся 14 октября…
