День двести восемьдесят девятый
— Опять промахнулись! — так комментирует доводы прокуроров Ходорковский. Один из ключевых промахов в том, что обвинение категорически не хочет учитывать многочисленные решения арбитражных судов по «делу ЮКОСа», которые 5—6 лет назад, требуя от компании уплатить якобы не заплаченные налоги, установили, что собственником нефти, добытой «дочками» ЮКОСа, был ЮКОС. Что абсолютно противоречит нынешнему обвинению — в хищении этой самой нефти. Ведь налоги с похищенного не платят. И этого-то, уверены защитники, прокуратура не учла, чем поставила судью Данилкина в тупик, которому, хочешь не хочешь, при вынесении приговора придется принимать в расчет решения других судов. Таков принцип преюдиции.
— Если вы проигнорируете многочисленные решения своих коллег, то это будет дискредитация судебной системы страны. Впрочем, именно к этому шагу толкает вас обвинение, — говорили Данилкину адвокаты. Тот, кусая авторучку, склонился над столом, пока Каринна Москаленко напоминала ему про противоречащую нынешнему делу позицию властей РФ в Страсбурге — нефть принадлежала ЮКОСу, он не полностью платил с ее реализации налоги и потому обанкрочен.
— Сегодня все ждут решение Страсбурга. А как раз Страсбург ждет, докатиться ли российское правосудие до абсурда… Это означает гарантированную потерю для РФ многих миллиардов. И все это свалят на вас, а не на Каримова, создавшего такое обвинение. Вам предлагают вынести приговор, которым вы зачеркнете свою профессию и имя. Ваша фигура — трагическая. Вам предлагают признать двух людей преступниками, укравшими собственность у самих себя… Мы уверены: власти пойдут на все, чтобы не освободить наших подзащитных. Ни на минуту не прекращается фабрикация резинового дела, из которого, как из табакерки, выныривают все новые и новые обвинения. За 2—4 года создадут еще 3-е, 5-е, 25-е дело. С расчетом на то, что, как надеются власти, о Ходорковском забудут. Не забудут! Потому что с нами народ. И спасибо, вам, Ваша честь, что в этом процессе народ был с нами. Ведь несомненное достоинство процесса — он был действительно открытым, все желающие смогли сделать свой вывод. И сделали…
День двести девяностый
В суде опять столпотворение — аншлаг «на Лебедева», который свою речь в прениях полностью посвящает следователю Каримову и его коллегам. И раньше не раз заявлявший о совершении следователями преступлений, теперь Лебедев разбивает их и квадифицирует: «Подлог», «Вымогательство», «Рэкет», «Мошенничество»…
К самому концу процесса в суд пришли уникальные документы — данные о росте доходов так называемых потерпевших — «дочек» ЮКОСа. Следователь Каримов бумаги эти в дело не положил. И не зря: эти документы свидетельствовали, что все 6 лет у «дочек» росли прибыль и выручка, а по сценарию Каримова — в эти годы «дочки» нещадно расхищались подсудимыми.
— Данными за каждый год по каждой «дочке» ЮКОСа суд теперь располагает. Эти неопровержимые факты полностью изобличают ОПГ Каримова в заведомо ложном обвинении… — говорил Лебедев и выводил вещдоки на стену с помощью проектора. — При хищении возникают прямые убытки, и не могут одновременно образовываться выручка и прибыль. Получение «дочками» ЮКОСа выручки и прибыли может квалифицироваться как «Хищение» только индивидуумами типа Каримовых и Лахтиных, паразитирующими на государственной службе. Основные доказательства, изобличающие ОПГ Каримова в фальсификации обвинения, — ответ «Роснефти» (правопреемника «Юганскнефтегаза») на запрос суда… Ответ «Томскнефти» на запрос суда… Ответ «Самаранефтегаза»… Всего за 2000—2003 годы добывающие «дочки» получили при реализации нефти выручку 297,5 млрд руб. и прибыль от продажи 50,5 млрд руб.
На этом можно бы и закончить, так как этих доказательств вполне достаточно для уничтожения обвинения в «хищении» нефти и предъявления соответствующих обвинений его «авторам». Вымогательство со стороны ОПГ Каримова у меня и Ходорковского повторно многомиллиардных доходов от экспорта нефти за 2000—2003 годы является преступным, поскольку в 2000—2003 годах ЮКОС покупку нефти оплатил; транспортировку оплатил; экспортные пошлины бюджету оплатил. Для незаконных уголовных репрессий при вымогательстве всегда требуется мошенничество. И Каримов, зная, что цены на нефть, реализуемую в регионах ее добычи в РФ, намного ниже (в 2—4 раза) экспортных цен на российскую нефть, решил это обстоятельство использовать для мошенничества — рассчитывал, что непрофессиональные (или зависимые) судьи, не знакомые со спецификой ценообразования, «впечатлятся» этой «разницей» в ценах и увидят в том криминал. В итоге ОПГ «изобрела» в обвинении: фиктивное место реализации нефти — Роттердам (вместо региона добычи в РФ); фиктивную фактическую стоимость нефти — ее цена в Роттердаме (вместо ее фактической стоимости в регионе добычи в РФ).
Теперь о причинах заведомой экономической несопоставимости внутренних и экспортных цен на российскую нефть. Об этих причинах известно президенту, правительству, Федеральному собранию, Счетной палате, судам, бизнесу, даже школьникам. Всем, кроме ОПГ Каримова. Его любимая фраза: «Цена на нефть Лебедевым и Ходорковским устанавливалась в многократно заниженных размерах по сравнению с мировыми ценами». А вот что сказал в суде про Роттердам Христенко: «Внутрироссийская цена отличается от цены Роттердама на величину экспортной пошлины и на логистические затраты, пошлина для этого и вводится — для того чтобы выровнять условия, или, точнее, скорректировать условия функционирования внутреннего рынка…» Так что получатели этой «ценовой разницы» не Лебедев с Ходорковским, а бюджет РФ — в части экспортной пошлины и таможенных сборов. Именно он, в терминологии Каримова, «присваивает» основную ценовую разницу. При этом правительство устанавливает экспортные пошлины на нефть и тарифы для госмонополий, а президент ежегодно утверждает Закон «О бюджете», основные источники дохода которого — экспортные пошлины. А из бюджета часть этих средств «присваивается» всеми госслужащими, в том числе следователями, прокурорами и судьями, которые получают зарплату из бюджета. Ваша честь, и вы ежемесячно присваиваете ценовую разницу. И прокуроры… И они, неэкономисты, мне, экономисту, рассказывают об «экономической несопоставимости». Ну-ну. Когда речь идет об экономике, рекомендую на будущее: слушайте экономистов! Я этим почти 40 лет занимаюсь! Я не тетя Клепа, мне лапшу на уши вешать не надо!
В чем опасность для России позиции ОПГ Каримова? В том, что, по нему, все, что не Роттердам, — это хищение. И извольте заплатить за это Каримову и его потерпевшим! Ведь эта ОПГ поиздержалось за столько времени. Мне жалко бедных жителей России. Например, жители Тамбова, ежедневно совершая свои покупки, даже не подозревают, что существует Роттердам и что они ежедневно совершают хищение, покупая крупу, молоко, мясо… Вот мы с Михаилом Борисовичем обсуждали: предстоит Новый год, многие граждане купят «Советское шампанское». Знают ли они, сколько оно стоит в Роттердаме?! При таком подходе тем, кто еще на свободе, после Нового года места в этом «аквариуме» не хватит. А если серьезно, сожалею и признаю ответственность бизнеса за то, что до сих пор, в прокуратуре работают люди, не только моральный, но и профессиональный уровень которых ниже плинтуса. Ведь это позор на весь мир, что здесь происходит. Это преступление! А вам предлагают это преступление легализовать! Думайте, Ваша честь!
Судья вздохнул, а защита попросила оправдать подсудимых по всем эпизодам.
День двести девяносто первый
… Прокурор Лахтин два часа выступает с так называемыми репликами — завершающая стадия прений сторон. На каждого участника процесса всегда должно быть по одной и короткой реплике, но Лахтин читает чуть ли не проект обвинительного приговора суда. То и дело в его «реплике» проскальзывает: «Суд, оценивая, приходит к выводу», — и прокурор говорит, к какому «выводу» суд приходит:
— Ссылки Лебедева, что наличие незначительной прибыли опровергает само хищение, расценивается судом (! — В. Ч. ) как способ избежания ответственности путем неверной интерпретации фактов…
— Да о каких «выводах суда» вы говорите, если суд еще ничего не решил?! — не выдерживает Алексей Кондауров, сидящий в зале. Лахтин как бы не замечает:
— Ваша честь, все сказанное защитой и обвиняемым — или явная ложь, или откровенная глупость. Мы уверены: суд, удалившись в совещательную комнату, сравнив нашу речь и речь защиты, легко убедится в абсолютной фальшивости их утверждений и вынесет справедливый приговор.
Лахтин читал свою «реплику» без знаков препинания и порою о том, что предложение, например, повествовательное узнавал только в середине строки — в общем, текст видел впервые.
— Факты легализации доказаны! Правда на нашей стороне! Защита стремится напугать суд и общественность Европейским судом по правам человека, его решением по жалобе ЮКОСа! Когда сказать нечего, приходиться болтать в суде языком. В том числе в Европейском! И собирать вокруг себя бездельников из числа представителей ангажированных СМИ.
На этом и закончил. Другие прокуроры сообщили, что выступать не будет — это общая позиция обвинения…
Слово взял Ходорковский, говорил предельно жестко. Выразил уверенность, что проект обвинительного приговора суда по делу уже готов:
— Я крайне четко отделяю обман от ошибки и оговорки. Лахтин два или три раза четко сказал: «Суд, оценивая, приходит к следующему выводу…»
Данилкин сделал удивленное лицо, но, увидев подтверждающие кивки защитников, улыбнулся.
День двести девяносто второй
На последнее слово подсудимых люди приходили за три часа, некоторые — с собственными раскладными стульчиками. Давка, крики… Часть публики осталась за дверью. Меньшая — в зале, в страшной толкотне, среди них — Касьянов, академик Рыжов… Лебедев от последнего слова отказывается: «Я в этом процессе много сказал. Оставлю последнее слово для другого места».
Ходорковский, наоборот, с последним словом выступает:
Уважаемый суд! Уважаемые присутствующие!
Сегодня для меня очередная возможность оглянуться назад. Я вспоминаю октябрь 2003 г. Последний мой день на свободе. Через несколько недель после ареста мне сообщили, что президент Путин решил: я должен буду «хлебать баланду» 8 лет. Тогда в это было сложно поверить.
С тех пор прошло уже семь лет. Семь лет – достаточно большой срок, а в тюрьме — особенно. У всех нас было время многое переоценить и переосмыслить.
Судя по смыслу выступления прокуроров: «дайте им 14 лет» и «наплюйте на прежние судебные решения», за эти годы меня опасаться стали больше, а закон уважать — еще меньше.
В первый раз они хоть озаботились предварительно отменить мешающие им судебные акты. Теперь решили — и так сойдет, тем более отменять теперь потребовалось бы не два, как в прошлый раз, а 60 судебных решений.
Я не хочу сейчас возвращаться к юридической стороне дела. Все, кто хотел что-то понять, – давно всё поняли. Я думаю, признания вины от меня никто всерьёз не ждет. Вряд ли сегодня кто-нибудь поверит мне, если я скажу, что похитил всю нефть своей собственной компании.
Но также никто не верит, что в московском суде возможен оправдательный приговор по делу ЮКОСа.
Тем не менее, я хочу сказать о надежде. Надежда – главное в жизни.
Я помню конец 80-х годов прошлого века. Тогда мне было 25. Наша страна жила надеждой на свободу, на то, что мы сможем добиться счастья для себя и для своих детей.
Отчасти надежда осуществилась, отчасти – нет. Наверное, за то, что надежда осуществилась не до конца и не для всех, несет ответственность всё наше поколение, в том числе — и я.
Я помню и конец прошлого десятилетия. Тогда мне было 35. Мы строили лучшую в России нефтяную компанию. Мы возводили спорткомплексы и дома культуры, прокладывали дороги, доразведывали и разрабатывали десятки новых месторождений, начали освоение Восточно-Сибирских запасов, внедряли новые технологии, в общем, — делали то, чем сегодня гордится “Роснефть”, получившая ЮКОС.
Благодаря значительному увеличению добычи нефти, в том числе и в результате наших успехов, стране удалось воспользоваться благоприятной нефтяной конъюнктурой. У нас у всех появилась надежда, что период потрясений, смуты – позади, что в условиях достигнутой огромными трудами и жертвами стабильности мы сможем спокойно строить новую жизнь, великую страну.
Увы, и эта надежда пока не оправдалась. Стабильность стала похожа на застой. Общество замерло. Хотя надежда пока живет. Живет даже здесь, в зале Хамовнического суда, когда мне уже почти 50 лет.
С приходом нового Президента, а с того времени прошло уже больше двух лет, у многих моих сограждан тоже вновь появилась надежда. Надежда, что Россия все же станет современной страной с развитым гражданским обществом. Обществом, свободным от чиновничьего беспредела, от коррупции, от несправедливости и беззакония.
Ясно, что это не могло случиться само собой и за один день. Но и делать вид, что мы развиваемся, а на самом деле, — стоять на месте и пятиться назад, пусть и под личиной благородного консерватизма, — уже невозможно, и просто опасно для страны.
Невозможно мириться с тем, что люди, называющие себя патриотами, так отчаянно сопротивляются любому изменению, ограничивающему их кормушки и вседозволенность. Достаточно вспомнить судьбу поправки к ст.108 УПК РФ — арест предпринимателей или чиновничьи декларации о доходах. А ведь именно саботаж реформ лишает нашу страну перспектив. Это не патриотизм, а лицемерие.
Мне стыдно смотреть, как некоторые, в прошлом — уважаемые мной люди, пытаются оправдать бюрократический произвол и беззаконие. Они обменивают свою репутацию на спокойную жизнь в рамках сложившейся системы, на привилегии и подачки.
К счастью, такие — не все, и других всё больше.
Я горжусь тем, что среди тысяч сотрудников ЮКОСа за 7 лет гонений не нашлось тех, кто согласился бы стать лжесвидетелем, продать душу и совесть.
Десятки человек испытали на себе угрозы, были оторваны от родных и близких, брошены в застенки. Некоторых пытали. Но, теряя здоровье и годы жизни, люди сохранили то, что сочли для себя главным, — человеческое достоинство.
Те, кто начинал это позорное дело, — Бирюков, Каримов и другие, — тогда презрительно называли нас «коммерсантами», считали быдлом, готовым на всё, чтобы защитить свое благополучие, избежать тюрьмы.
Прошли годы. Кто оказался быдлом? Кто ради денег и из трусости перед начальством врал, пытал, брал заложников?
И это они называли «государевым делом»!
Мне стыдно за свое государство.
Ваша честь, я думаю, мы все прекрасно понимаем – значение нашего процесса выходит далеко за пределы наших с Платоном судеб, и даже судеб всех тех, кто безвинно пострадал в ходе масштабной расправы над ЮКОСом, тех, кого я оказался не в состоянии защитить, но о ком я не забываю, помню каждый день.
Спросим себя: что сегодня думает предприниматель, высококлассный организатор производства, просто образованный, творческий человек, глядя на наш процесс и полагая абсолютно предсказуемым его результат?
Очевидный вывод думающего человека страшен своей простотой: силовая бюрократия может все. Права частной собственности нет. Прав у человека при столкновении с «системой» вообще нет.
Будучи даже закрепленными в законе, права не защищаются судом. Потому что суд либо тоже боится, либо является частью «системы». Стоит ли удивляться, что думающие люди не стремятся к самореализации здесь, в России?
Кто будет модернизировать экономику? Прокуроры? Милиционеры? Чекисты? Такую модернизацию уже пробовали — не получилось. Водородную бомбу, и даже ракету, сделать смогли, а вот свой хороший, современный телевизор, свой дешевый, конкурентный, современный автомобиль, свой современный мобильник и еще кучу современных товаров – до сих пор не можем.
Зато научились красиво демонстрировать производимые у нас чужие, устаревшие модели и редкие разработки российских изобретателей, которые если и найдут где применение, то не у нас, за границей.
Что случилось с прошлогодними президентскими инициативами в области промышленной политики? Похоронены? А ведь они — реальный шанс слезть с сырьевой иглы.
Почему похоронены? Потому, что для их реализации стране нужен не один Королев, и не один Сахаров под крылом всемогущего Берии и его миллионного войска, а сотни тысяч «королёвых» и «сахаровых», защищенных справедливыми и понятными законами и независимыми судами, которые дадут этим законам жизнь, а не место на пыльной полке, как в свое время — Конституции 1937 года.
Где эти «королёвы» и «сахаровы» сегодня? Уехали? Готовятся уехать? Опять ушли во внутреннюю эмиграцию? Или спрятались среди серых бюрократов, чтобы не попасть под каток «системы»?
Мы, граждане России, патриоты своей страны, — можем и должны это изменить.
Как сможет Москва стать финансовым центром Евразии, если наши прокуроры в публичном процессе прямо и недвусмысленно, как 20 или 50 лет назад, призывают признать стремление к увеличению производства и капитализации частной компании — преступно-корыстной целью, за которую надо сажать на 14 лет?
Если по одному приговору компания, заплатив налогов больше всех в стране, ЮКОС заплатил больше всех в стране, кроме Газпрома, — оказывается, недоплатила налоги, а по второму, который здесь предлагается принять, — очевидно, что предмета для налогообложения вообще не было, потому что его украли! Даже грабить надо честнее.
Страна, которая мирится с тем, что силовая бюрократия в своих интересах, а вовсе не в интересах страны, держит по тюрьмам, вместо и вместе с преступниками, десятки, если уже не сотни тысяч талантливых предпринимателей, управленцев, простых граждан, — это больная страна.
Государство, уничтожающее свои лучшие компании, готовые стать мировыми чемпионами, государство, презирающее своих граждан, государство, доверяющее только бюрократам и спецслужбам, — это больное государство.
Надежда – главный движитель больших реформ и преобразований, она залог их успеха. Если она угаснет, если сменится глухим разочарованием, — кто и что сможет вывести нашу Россию из нового застоя?
Я не преувеличу, если скажу, что за исходом этого процесса следят миллионы глаз по всей стране, по всему миру.
Следят с надеждой, что Россия все-таки станет страной свободы и закона, где закон будет выше чиновника.
Где поддержка оппозиционных партий перестанет быть поводом для репрессий.
Где спецслужбы будут защищать народ и закон, а не бюрократию от народа и от закона.
Где права человека не станут больше зависеть от настроения царя. Доброго или злого.
Где, наоборот, власть будет действительно зависеть от граждан, а суд — только от права и от Бога. Если хотите — называйте это совестью.
Я верю, так - будет.
Я совсем не идеальный человек, но я — человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме, и не хочется здесь умереть.
Но если потребуется — у меня не будет колебаний. Моя Вера стоит моей жизни. Думаю, я это доказал.
А Ваша, уважаемые господа оппоненты? Во что Вы верите? В правоту начальства? В деньги? В безнаказанность «системы»? Я не знаю, вам решать.
Ваша Честь!
В Ваших руках гораздо больше, чем две судьбы. Здесь и сейчас решается судьба каждого гражданина нашей страны. Тех, кто на улицах Москвы и Читы, Питера и Томска, иных городов и поселков рассчитывает не стать жертвой милицейского беззакония, кто завел свой бизнес, построил дом, добился успеха и хочет, чтобы это досталось его детям, а не рейдерам в погонах, наконец, — тех, кто хочет честно исполнять свой долг за справедливую зарплату, не ожидая ежеминутно, что будет под любым предлогом уволен коррумпированным начальством.
Не в нас с Платоном дело, во всяком случае – не только в нас. Дело в надежде для многих наших сограждан. В надежде на то, что суд завтра сможет защитить их права, если каким-то очередным бюрократам-чиновникам придет в голову эти права нагло и демонстративно нарушить.
Я знаю, есть люди, я называл их в процессе, которые хотят оставить нас в тюрьме. Оставить навсегда! В общем, они это особо не скрывают, публично напоминая о существовании «вечного» дела ЮКОСа.
Почему не скрывают? Потому что хотят показать: они — выше закона, они всегда добьются того, «что задумали». Пока, правда, они добились обратного: из нас — обычных людей они сделали символ борьбы с произволом. Это получилось. Это не наша заслуга — их. Но им необходим обвинительный приговор, чтобы не стать «козлами отпущения».
Я хочу надеяться, что суд с честью выдержит их психологическое давление. А давление будет, мы все знаем, как и через кого оно будет происходить.
Я хочу, чтобы независимый суд стал реальностью и буднями моей страны, чтобы слова о «самом справедливом суде в мире», рожденные в «совке», перестали столь же иронично звучать сегодня. Чтобы мы не оставили в наследство нашим детям и внукам опаснейшие символы тоталитаризма.
Ваша Честь, я готов понять, что Вам очень непросто, может быть, даже страшно, я желаю Вам мужества.
Все понимают, что Ваш приговор по этому делу — каким бы он ни был — станет частью истории России. Более того, он будет ее формировать для будущих поколений. И Вы это понимаете лучше многих. Все имена останутся в истории — и обвинителей, и судей — так же, как они остались в истории после печально известных советских процессов.
«Дата оглашения приговора, — прорывался сквозь аплодисменты зала судья, — 15 декабря».
