Politically correct
В Эстонии я все время задавала неполиткорректные вопросы. Префекта Восточной префектуры Алдиса Алуса я спросила:
— Кто совершает больше преступлений: русские или эстонцы?
— Мы не ведем такой статистики, — смутился префект.
Вранье. Преступность и наркомания среди русскоязычного населения выше. Значительно.
Начальника криминальной полиции Нарвы Андреса Ягго я спросила:
— В Нарве 95% населения — русские, почему вы эстонец?
— Почему нет? — смутился Ягго.
Потому что в Эстонии, несомненно, существует негласный запрет на занятие государственных должностей русскоязычными.
Знаете, кто такой фашист? Это тот, кто задает только один из этих вопросов. И на основе его строит теорию, что Русские Все Скоты или Русских Снова Обидели.
Красный директор
Крупнейшая судостроительная компания Эстонии BLRT group произошла из мелкого судоремонтного завода в Таллинне. Дно — 12 м, цеха еще царской постройки.
BLRT group выиграла конкурс и изготовила тоннели метро для города Стокгольма; построила пять огромных паромов и строит для норвежцев крупнейший в мире паром на газовом топливе. Она построила две платформы (трансформаторную и рабочую) для первой в мире ветряной электростанции в море и вошла в самый элитный клуб мира: клуб производителей морских нефтяных платформ — пока, впрочем, делает только детали.
BLRT купила верфь в Финляндии (где она только что выполнила эксклюзивные работы для Академии наук на «Академике Федорове»), завод в Клайпеде и (только что) Baltija Shipyard в Риге у Odensee.
На мой вопрос: «А как же вы нашли деньги во время кризиса, когда судостроение упало на 40%?» — хозяин компании Федор Берман ответил: «А покупать надо всегда во время кризиса. Иначе это слишком дорого». — «А кто же дал кредиты?» — «Хорошему заемщику банки дадут всегда».
И Берман рассказал, как в 1993 году, когда завод сорвал ремонтные работы из-за партии бракованного железа, он привез 10 сварщиков из Финляндии, 10 — из Швеции (что такое для нищего советского завода в 1993-м оплатить сварщика из Швеции), и они выполнили работу в убыток, но в срок. «Репутация — это все», — сказал г-н Берман.
Теперь самый интересный вопрос: кто же этот человек, который опасается конкуренции Китая, сетует, что греки не всегда платят в срок, и объясняет, что «для того, чтобы выполнять работы класса А, ты сам должен входить в класс А»?
Ответ: бывший красный директор.
Федор Абрамович Берман окончил калининградский институт, и советский главк назначил его и.о. директора за два года до независимости.
Теперь у меня простой вопрос: почему в то время как в России «красные директора» разоряли свои предприятия, «красный директор» Берман нанимал шведов и финнов? Это что, воздух Эстонии на него так действовал?
Ответ на этот вопрос называется «денежная реформа». Она была драконовской — 1500 руб. поменяли на 150 эстонских крон, прибитых гвоздями к марке, а потом к евро: и с тех пор курс кроны не менялся.
Наши реформаторы любили объяснять нам, что они провели замечательные реформы, но вот только проклятые «красные директора» оказались к ним не готовы. Каюсь — и сама повторяла эту глупость. Больше не буду. Пример Федора Бермана показывает, что дело было не в директорах, а в реформаторах.
Нарва
Нарва — это гетто Эстонии. Нарва всегда была русским городом, но в 1940-м НКВД русских в Нарве — а особенно староверов да белых — перестрелял. Русские в Нарве были завезены туда в 70-х на «химию». «Химия» разорилась, люмпены остались. Нарва — это безработица, вещание ОРТ, контрабанда (по речке то шланг-спиртопровод перебросят, то ящики с сигаретами пустят вплавь) и население, голосующее за центристов.
После того как вождь центристов Сависсаар побратался с «Единой Россией», он получил от компании из Лихтенштейна кредит 2 млн крон. Вообще-то это в Эстонии не принято, но избирателя Сависсаара, так же как избирателя Берлускони или Жириновского, такие мелочи не волнуют.
И вот я приезжаю в Восточную префектуру и спрашиваю префекта Алдиса Алуса:
— А какое самое страшное преступление за последние несколько месяцев совершено полицейским?
— О, — отвечает мне Алус, — у нас был страшный случай, когда полицейский незаконно проник в базу данных, чтобы узнать, кто заложил его сына, который ездил без прав.
И это там, где в начале 90-х взрывали и резали: тогда в Нарве даже был полицейский, который попался в России, подрабатывая киллером. В чем разница? В отношении власти. Если власть считает, что полиция служит обществу, а не власти, полиция служит обществу.
«Не надо равнятьсебя с ними»
Бывший госминистр Райво Варе рассказывает, как он поехал после Бронзового солдата в Нарву разговаривать с местной буржуазией. Встал предприниматель и предъявил чухонским фашистам претензии: в разгар волнений он ехал, вез в багажнике оружие (!), а полицейские его остановили и по-русски обратились на ты. Это «ты» его страшно возмутило.
— А если бы под Москвой вас остановила ГАИ?
— Так как же мы можем равнять себя с ними! — обиженно возразил патриот России.
Силламяе
Порт Силламяе пал жертвой войны за Бронзового солдата. Порт был построен несколько лет назад на территории завода Silmet, приватизированного бывшим депутатом Тиитом Вахи.
Порт глубиной 16 метров может принимать любые суда, проходящие Датским проливом. Вдаль уходят пустые причалы: нефтеналивной с новейшим оборудованием; терминал «Еврохима», терминал «Акрона».
На фоне всего этого миллиардоеврового великолепия в порту разгружается один-единственный сухогруз с флагом государства Антигуа и Барбуда и надписью Tallin через одно «n». Разгружает он какой-то белый песок. «А где корабли»? — спрашиваю я.
— А… э… да вы не думайте, в современном порту не обязательно, чтобы суда все время стояли. У вас устаревшие представления.
Ага. И разгружаться танкеры теперь умеют через USB.
Хозяева и менеджеры порта, как заведенные, повторяют, что с Россией надо дружить, но в Эстонии слишком много экспертов по транзиту, чтобы правду можно было скрыть.
После Бронзового солдата у российской железной дороги что-то случилось с вагонами, идущими на Эстонию. Официального запрета нет, но вагонов нет тоже. То у них колеса не так стучат, то свисток паровоза не так свистит. Раньше шло 34 состава, теперь 16.
Самый главный пострадавший — это экспортеры среднего размера. Они убиты вообще. Но пострадали и мажоры. ТНК-BP больше не возит, Мельниченко («Еврохим») больше не возит, Кантор («Акрон») возит, но его, говорят, за это имеют. Зато ограничения почему-то не коснулись Геннадия Тимченко. Для него и вагоны находятся, и свистки у паровозов свистят. Негласный запрет Кремля позволил компаниям Тимченко заполучить тех нефтяников, которые раньше возили сами: например, ТНК-BP.
Всем прочим россиянам, которые не входят в круг друзей премьера Путина, вменено в патриотический долг возить через Усть-Лугу и Приморск. В Усть-Луге глубина 14 метров, и работы по углублению дна уже съели 500 млн евро. Количество денег, которые можно утопить в море, неограниченно.
Нет, вы не думайте. Конечно, лучше возить через себя, чем через соседа. Просто в силу географии и геологии (и речки Усть-Луги, которая выносит в море сотни тысяч тонн песка) для России единственный способ обзавестись удобным глубоководным портом на Балтике — это завоевать Эстонию обратно.
Elcoteq
В омерзительном таллиннском квартале Ласнамяэ (совковое Выхино-Жулебино) стоит маленькая фабричка Elcoteq. Elcoteq — это финское сборочное производство всего на свете. С 1992 года Elсoteq собирал в Эстонии телефоны Eriksson, а в прошлом году Ericsson открыл в Эстонии свою собственную сборку, и fab’у пришлось перебиваться с EADS на Immarsat. В качестве квалифицированной и дешевой рабсилы Elcоteq использовал безработных русских инженеров, изобиловавших в Таллинне в 1992-м. Troubleshooting team из русских теперь работает по всему миру: у Elcoteq два производства в Китае, два в Индии, одно в Бразилии, в Венгрии, в Мексике и пр.
— В Эстонии работать гораздо трудней, чем в Китае, — сетует старший менеджер Арно Колк. — В Китае, когда правительство зазывает иностранного производителя, то оно ставит ему условие: если ты хочешь работать для внутреннего рынка, то, будь любезен, часть комплектующих производи на месте. Нашим внутренним рынком никого не прельстишь.
— А Россия? — спрашиваю я.
— Мы построили фабрику в Санкт-Петербурге. Но нам пришлось ее закрыть.
Skype
На окраине Таллинна, в новеньком здании возле знака «Осторожно, белки!», стоит офис компании, которая, на мой взгляд, является символом Свободы и Интернета.
Эта компания называется Skype. Skype придумали два эстонца, швед и датчанин. Штаб-квартира Skype находится в Люксембурге, потому что, как мне честно признались, до Таллинна неудобно лететь, но в Таллинне — самый большой офис.
Самый большой офис — это этаж с парой десятков компьютеров. У Skype ведь почти нет серверов. Сервером Skype является ваш компьютер в тот момент, когда он включен в сеть пользователей Skype. Сообщение, посланное по Skype, нельзя даже проследить до конечного пользователя, потому что данные разбиваются на пакеты, которые идут через любой компьютер, входящий в облако, и непонятно: это сообщение для вас или для другого члена облака. Код с открытым ключом, который генерируется каждым пользователем, не может расшифровать и сам Skype, — distributed self-organized peer-to-peer network, которая в настоящий момент является самым большим электронным облаком на планете, и вообще-то особо никто не знает, как она себя будет дальше вести.
— Вы помните сказку о Красной Шапочке? Представьте себе лес, с одной стороны которого живет Красная Шапочка, а с другой — бабушка. Обычно Красная Шапочка утром садится на автобус, идущий вдоль леса, и с несколькими пересадками вечером доезжает до бабушки. Наша компания всего лишь предлагает карту, как быстро напрямую пройти через лес. Все пользователи довольны: и Красная Шапочка, и бабушка. Все, кроме владельца автобуса.
Владелец автобуса — это телекоммуникационные компании. Недавно в России на Skype накатали жалобу, что он предоставляет без лицензии на территории России телекоммуникационые услуги, не платит налоги и создает недобросовестную конкуренцию.
У нас тут в Сколкове обещают делать по «Гуглу» в месяц. Интересно, если бы Skype был сделан в России, какие сроки получили бы его создатели?
— А много у вас работает русских? — спрашиваю.
— Не знаю. У нас в этом офисе работают люди сорока национальностей. Мы все общаемся по-английски.
Электронное правительство
Когда вы маленькая страна, это очень плохо для экономики. Но это очень хорошо для электронных услуг.
В мае 2001 года эстонский IT-гуру Линнар Виик стал думать, чем бы помочь родному правительству. И правительство, подумав, сказало: ты можешь сделать нам электронное правительство. Но у нас два условия: во-первых, работа должна быть выполнена к августу. Во-вторых, денег у нас нет.
И эстонские айтишники, вместо того чтобы отправиться в традиционный летний отпуск, сделали электронное правительство.
То, что сейчас есть в Эстонии, есть (в полном объеме) только в Эстонии и Сингапуре. 84% населения Эстонии имеют ID, которое обладает функцией электронной подписи (и заменяет все остальные документы). С помощью этого ID компания по интернету делается за 18 минут, а налоговая декларация за 3 минуты. Дело в том, что декларацию вам присылает компьютер уже заполненную, и вам надо ее только поправить.
В Эстонии есть e-school. Оценки ребенка вам присылают по интернету, и он не может их подделать (а уже если сможет, его с руками тут же оторвет любой Skype). Есть e-health — доктор пошлет вам рецепт по интернету. Есть электронное голосование: вы голосуете с помощью электронной подписи, и столько, сколько хотите: система засчитает только последнее голосование. Это чтобы не было смысла скупать голоса. Потому что даже если вы продали кому-то голос и провели в его присутствии карточкой — то вечером вы можете проголосовать снова — и привет!
Но самое классное — это «электронная дорога». Объединенные базы данных, которые не просто доступны любому гражданину. Любой гражданин видит, кто и почему запрашивал данные о нем. (Так что нарвский полицейский был, помимо всего прочего, отменный дурак.) Это к вопросу о народном недовольстве, похоронившем в Великобритании подобный же проект. Сеть не ограничивает свободу, наоборот, — она ее гарантирует. В любой стране мира государство может шпионить за своим гражданином. Но только в Эстонии гражданин об этом узнает.
(Окончание следует)
