Вернулась из пермской зоны. Всё поняла про модернизацию.

Модернизация — это когда деятельный гражданин с двумя университетскими образованиями и тремя языками мечтает о месте сучкоруба. Модернизация — это когда в правительстве запрещают экспорт круглого леса, и поэтому «на местах» здоровые кедры срубают и полностью пускают на опилки, потому что из опилок в лагере делают евродрова и экспортируют в Германию. Модернизация — это когда на зоне я снимаю угол в деревенской избе за 300 рублей в сутки, но бесплатно топлю печь свежесрубленным столетним кедрачом, цена которому — минимум полтысячи долларов за кубометр. Впрочем, было и много хорошего, причем такого, из области чудес.

Чудеса начались ночью в Шереметьеве, откуда я улетала в Пермь после зажигательного трудового дня. В общем зале ожидания обнаружились две знакомые фигуры — это были губернатор Олег Чиркунов и режиссер Борис Мильграм. «Вы зачем к нам в Пермь?» — «На зону, к мужу». — «Вы обязательно позвоните, если будут какие проблемы». Хм. Позвали на посадку. Олег Чиркунов, не говоря ни слова, хватает мою неподъемную сумку и лично тащит ее в самолет. Торможу в бизнес-классе, понимая, что здесь мы расстаемся. А губернатор с режиссером минуют полупустой бизнес-класс и аккуратно садятся в эконом. И летят себе, как будто так и надо. Рядом со мной молодая пара в полудреме, парень говорит девушке:

— А вон, смотри, опять Чиркунов в экономклассе летит.

— Ага, — зевает девушка без всякого интереса.

Приземлились. Чиркунов опять же хватает мою сумку и тащит в здание аэропорта. — Вас встречают?

Встречают — моя глубоко беременная подруга Лена Денисова, пермская бизнесвумен, которая никак не могла допустить, чтобы я брала такси в незнакомом городе в 5 утра. Губернатор с Мильграмом махнули ручкой, а я вспомнила, как смотрела чудесный спектакль пермского театра «Один день Ивана Денисовича» на «Золотой маске», но вот забыла сказать об этом Мильграму. Пермский театр сейчас ее в Питере показывает. Будет возможность, сходите непременно.

Лена отвезла меня в замечательное круглосуточное кафе в гостинице «Хилтон», влила в меня кофейник с чизкейками и блинчиками, потом поехали в супермаркет, закупаться для зоны. Ну маркет как маркет — сплошная глобализация. Но в овощном отделе Лена хватает меня за руку и вытряхивает из моей тележки голландскую картошку. «Ты с ума сошла, надо пермскую покупать». Откуда это такой картофельный патриотизм в промрегионе? «Это, — говорит Лена, — у нас губернаторский проект, хорошая картошка, правда». Ну ладно — на вид и правда ничего, по крайней мере мытая. Забегая вперед, скажу, что Лена была права. Надо же — полтора года просидел мой муж Леша в Тамбове, там и близко таких овощей не было, хотя и Черноземье.

В общем, затарилась я пермским продуктом (муж позже обнаружил в моих покупках какие-то сверхъестественные местные сухие каши), насильно отправила беременную Лену спать и вызвала такси. Приехала новенькая «Мазда», водитель отнесся с пониманием к моему маршруту, дал мне конфету (позже их обнаружился преогромный кулек), поехали. Поговорили в дороге о местной природе — а она сражает навсегда, удивительный край — и о развитии уральской промышленности, так что теперь я готова в любом обществе перекинуться парой слов о преимуществах мотовилихинского длинномерного гидроцилиндра. Со слов таксиста, кстати, выходило, что повезло нам с зоной (а скорее мир не без добрых людей).

…Едем, и в какой-то момент посредине всей этой горно-лесной красоты вдруг начало саднить горло и ручьем полились слезы: что за фигня, я девушка крайне здоровая, без астмы и без аллергий, а реакция именно что такая, аллергическая. А это мы к городу Чусовой подъезжаем, с местным металлургическим комбинатом. Полчаса потом кашляла. Потом пейзажи, пейзажи, и Губаха — опять слезы, это уже коксохимия. В Губахе снег, там прекрасная гора, очень привлекательная для горных лыж, только не понимаю, какой в них смысл, если ту гору обрамляют коптящие коксохимические трубы. Как там кататься, осталось для меня загадкой. Таинственный уральский характер, не иначе, или это другая порода людей, которые дышат не легкими, а чем-то еще. Коптящие трубы, кстати, почему-то не отменяют существования лисиц, перебегающих дорогу, и каких-то подтетерок, как мне назвал их таксист, вылетающих из-под колес. Впрочем, у меня будет время изучить феномен.

Подъехали к зоне. Машину не пускают: пропуска нет. Пошла пешком, бросив машину и продукты. Через километр обнаружила, что иду по брусчатке, здесь все ею устелено — я знаю, сколько метр такой дорожки будет стоить на Рублевке. У меня под ногами — состояние.

Дошла, что было непросто. Уперлась в два объявления. Первое гласило, что жены зэков не допускаются на свидания без санитарной книжки. Второе — что в зоне объявлен карантин в связи с ОРЗ и не пускают никого даже с той книжкой. И нет вокруг никого, кому я могла бы сообщить: у меня прямо сейчас будет справка от психиатра, что если меня куда-нибудь не пускать, я буду буйная.

Чем дело кончилось, как топить русскую печь и откуда берутся дикие пекинесы — в следующую среду.