Борис Ельцин как-то сказал, что все реформы в России заканчивались неудачей. Во многом это происходило потому, что даже самые благие преобразования начинались и проводились в отрыве от реальных потребностей консервативно настроенного общества, а основным субъектом реформ выступала подконтрольная только самой себе бюрократия.

Первый опыт

Историю российских реформ стоит начинать с одного малоизвестного, но в действительности весьма значимого эпизода. Произошел он еще в допетровской Руси, когда до Московии докатился описанный историком Эриком Хобсбаумом кризис XVII века. Именно с этого момента принято вести начало модернизации в Европе, за три столетия приведшей к формированию общества современного типа. Именно в ту бурную эпоху во многом определялось то, как модернизация будет проистекать в отдельных странах и регионах. Выбор «моделей» был подчас диаметрально противоположным. И если в Англии в 1649 году революция казнила короля, установив власть парламента, то на другом конце континента сословия, собравшиеся на Земский собор в Кремле, собственным волеизъявлением сделали власть царя неограниченной и установили в стране крепостной строй. Таким был выход из политического кризиса, спровоцированного экономическими нововведениями первых лет правления молодого царя Алексея Михайловича. События этих лет стали первым «кейсом» в череде многочисленных последующих российских реформ.

Реформы 1645—1648 годов были начаты группой представителей образованного по меркам своего времени меньшинства государева двора, куда наряду с личным воспитателем царя, боярином Борисом Морозовым, и дворянами Пушкиными входили купец первой сотни Назарий Чистой и сведущий в экономике голландец Андрей Виниус. Суть предложенных мер сводилась к сокращению расходов на содержание приказного аппарата, отмене налоговых льгот для торговых монополий и введению универсальных косвенных налогов с внутренней торговли.

Реформы, в основу которых были положены идеи экономической эффективности, потерпели полное фиаско. В течение двух лет большинство мероприятий было либо профанировано, либо просто отменено, как хрестоматийно известный налог на соль. Политическим итогом стали крупные восстания в Москве и других городах, приведшие к отставке правительства. Некоторые историки называли случившееся «революцией». Если так, то это была скорее консервативная революция. Требования представителей сословий — дворянства и горожан — не шли дальше узких корпоративных интересов. Политическая программа и сводилась к тому, что царь должен сменить «плохих» начальников на «хороших» и дать низам возможность жить по-прежнему. Общество не проявилось как субъект политики, что дало власти возможность в дальнейшем действовать «поверх сословий», сочетая политику ситуативных уступок и подкупа с жестким давлением и репрессиями. Скоро оказалось занято и место главного политического субъекта.

Либералы в аграрной империи

Советские историки много спорили о том, кто же все-таки выступал социальной опорой монархии в России. И правы, пожалуй, были все-таки те, кто в качестве таковой видел бюрократию. В условиях России с ее слабостью и разобщенностью сословий, значительной ролью государства в экономике, включая распоряжение огромными земельными ресурсами и другими богатствами аграрной империи, бюрократия в большей степени, чем где бы то ни было в Европе, приобрела черты особого могущественного класса. Причем не тождественного дворянству. Будучи полностью автономной по отношению к обществу, бюрократия проводила надсословную политику, рассматривая остальное общество как ресурс.

С екатерининских времен, под влиянием Просвещения и начавшейся эпохи европейских революций, в России постепенно формируется особый феномен — либеральная бюрократия, деятельность которой достигла расцвета в годы великих реформ Александра II. Основная проблема реформаторских начинаний «просвещенной бюрократии» с середины XVIII столетия до проигранной Крымской войны заключалась в отсутствии у страны внутренних потребностей к переменам: аграрные ресурсы империи были еще не исчерпаны, а ее многочисленной армии пока хватало, чтобы сохранять статус одной из ведущих держав мира. Попытка опереться на поддержку сословий, предпринятая Екатериной II в 1768 году, закончилась неудачей — как и полтора века ранее их представители погрязли в дебатах вокруг эгоистических корпоративных интересов. Власть переходит к доктрине постепенного освобождения: даровав некоторые гражданские свободы дворянам (в их число не входили политические права), она декларировала, что со временем свободу получат все слои общества — по мере «взросления». Но даже европеизированные дворяне были в целом консервативнее, чем «единственный европеец» — правительство. Не опираясь на реальный общественный запрос, «проекты преобразований» если и начинали реализовываться, то практически никогда не доводились до конца.

Упущенная модернизация

Великие реформы, оборванные терактом 1 марта 1881 года, стали трагическим многоточием в истории российских либеральных преобразований позапрошлого века. Александр II был убит в тот самый момент, когда готовился подписать первую российскую конституцию и созвать парламент. Перестройка (это слово тогда широко использовалось) снова не была завершена: суд присяжных уже введен, а гражданские и правовые механизмы сопротивления политическому радикализму и экстремизму не созданы. Меж тем историческое время реформаторского пути модернизации «сверху» было исчерпано. Пережив период консервативного отката времен Победоносцева и новые неоконченные реформы (Витте, Столыпин), страна рухнула в острейший революционный кризис. Развитие по демократическому пути было отложено на без малого столетие, а большевистская модернизация, осуществлявшаяся путем прорыва в технической сфере и быту, оказалась однобокой и во многом ложной. Главным, что сохранилось в СССР от уничтоженного «старого порядка», был класс управленцев. Красная бюрократия стала заказчиком модернизации в советской индустриальной империи, а либеральное ее крыло сыграло ключевую роль в демократических преобразованиях горбачевской и ельцинской поры. И снова общество оказалось скорее более консервативным, чем его либеральные преобразователи, а воз незавершенной российской модернизации по-прежнему в пути.

В основу статьи положен доклад, представленный на заседании «Гайдар-клуба» фонда Егора Гайдара