Как избили Олега, как его лечили

Журналиста «Коммерсанта» Олега Кашина избили возле его дома в 00.40 утра 6 ноября, хотя фактически это был вечер пятницы, который Олег провел в гостях у друзей. Он уехал оттуда раньше всех, по дороге встретился с подругой, попил кофе, зашел в «Евросеть» на Тверской, где купил телефон для отца, и отправился домой на Пятницкую, 28.

Этот адрес — не то чтобы тайна, но знали о нем только те люди, которым Кашин доверяет, — об этом он даже написал в недавней колонке про всероссийскую перепись населения в журнале «Власть». <…> Что было дальше, все узнали из видео, которое опубликовал сайт Lifenews. Кашин подходил к калитке, ведущей во двор, когда на него набросились двое. Шедший чуть впереди Олега неизвестный сбил его с ног ударом кулака, после чего достал из принесенного с собой букета цветов кусок арматуры и начал монотонно избивать им Олега. Второй подонок его держал. После полутора минут избиения неизвестные сбежали, оставив журналиста лежать на земле.

Кашин сам открыл калитку и вполз во двор. К нему побежал дворник, который вызвал «скорую», и Кашина увезли в 36-ю больницу. Он успел позвонить жене Евгении Миловой и сообщить ей, куда его везут.

В это время соседка Олега Елена Погребижская, которая выглянула на шум из окна и увидела там лужу крови, написала пост в «Живом журнале»: «Насколько можно разглядеть в стекла «скорой», он в сознании… Дворник говорит, что это была «заказуха». Что двое ждали Олега у забора, стояли как бы ни при чем с букетом цветов».

Когда Кашина привезли в больницу, он был в сознании. Ему диагностировали переломы челюстей, голени, кисти (ногтевую фалангу одного из мизинцев пришлось удалить), черепно-мозговую травму и множественные повреждения. Когда он начал терять сознание, его ввели в медикаментозный сон, чтобы избежать болевого шока. То, что произошло дальше, сначала казалось неправдоподобным. Уже в 12 утра 6 ноября президент Дмитрий Медведев написал в «Твиттере»: «Дал поручение Генпрокуратуре и МВД взять на особый контроль дело о покушении на журналиста Кашина. Преступники должны быть найдены и наказаны». <…>

Были сформулированы три основные версии заказчиков нападения: молодежные прокремлевские организации — из-за идеологического конфликта, мэр города Химки — за внимание Олега к теме Химкинского леса, или губернатор Псковской области Андрей Турчак, которого Кашин оскорбил в блоге. <…>

10 ноября в деле Кашина в третий раз сменились следователи. Теперь расследованием избиения Кашина занялся высший следственный орган СКП — Главное следственное управление (ГСУ). Такое решение принял глава ведомства Александр Бастрыкин.

Все это время Олег Кашин находился в больнице, подключенный к аппарату искусственного дыхания. С первых дней в прессе то и дело появлялись противоречивые сведения, касающиеся его состояния. В действительности в первый же день, 6 ноября, Олегу сделали первую операцию. 7 ноября прошла еще одна операция на лице: ему поставили титановые пластины на сломанные челюсти, а также зафиксировали сломанную голень. «Операция была сделана по итогам консилиума. Она шла около трех часов. Теперь мозгу Олега точно ничто не угрожает. Нам с его отцом даже позволили Олега увидеть. Он спит», — написала жена Кашина. Ей и отцу Владимиру Кашину впервые разрешили зайти в палату реанимации и посмотреть на Олега. Он спал под действием наркоза. <…> В четверг 11 ноября Евгения Милова подтвердила, что седативные препараты Олегу больше не вводят, поэтому он уже не спит, а дремлет и временами просыпается. Аппарат искусственной вентиляции легких все еще помогает ему дышать и мешает говорить. «Показаний он и близко не дает, это враки», — написала Милова. Наконец, 12 ноября жене впервые удалось пообщаться с Олегом.

«Когда мы вошли, его разбудили и сказали: «Вот Женя», он увидел меня, тут же схватился, и это правда было крепкое рукопожатие. Я успела рассказать ему о том, как его все поддерживают, и как все беспокоятся, и как все переживают, и как все следят, и он начал улыбаться в ответ», — рассказала Милова на телеканале «Дождь». Впрочем, Олег все еще дышит при помощи аппарата искусственной вентиляции.

От редакции

Как работает следствие, как допрашивают знакомых Кашина, что интересует детективов

Со следователями после нападения на Олега я разговаривал трижды. Уже 6 ноября к полудню меня пригласили для беседы в ОВД «Замоскворечье». Там были следователи из милиции, работники Следственного комитета по ЦАО и следаки из других ОВД. Приехали начальники из ГУВД, МВД, СКП, которые звонили другим высокопоставленным сотрудникам и требовали срочно прерывать отпуска и приезжать. Бросался в глаза контраст между суетливыми начальниками и расслабленными, неспешными следователями.

Тот, кто допрашивал меня, был не в курсе, кто такой Олег Кашин, чем он занимается, что такое «химкинское дело», кто такой Турчак. Все следователи путали антифашистов и националистов или причисляли одних к другим, спрашивали про связь партии «Правое дело» и нацистов.

Пока я сидел на допросе, зашел еще один следак и с порога спросил: «Просто отпи*ли?.. А кто он хоть был-то? А ну ладно, если б жмурик б…». <…>

На следующий день, в воскресенье, беседа с оперативниками МУРа обнадежила: за столом сидели несколько серьезных мужиков, тут же лежали толстые папки с бумагами по Химкинскому лесу и распечатки статей с сайта «Коммерсанта». Бумаги от сотового оператора с данными о передвижениях Олега в тот злополучный день появились к вечеру субботы. <…>

9 ноября меня снова пригласили на допрос, уже в первый отдел московского следственного управления. Следователь Савельев признался, что только в понедельник вышел из отпуска, и его просто попросили помочь, поэтому он не очень в курсе дела. Протокола моего предыдущего допроса он не читал. Он не знал, какие вопросы мне задавать, кроме вопросов о версиях и об ориентации Олега, что в другой ситуации уже стало бы анекдотом. <…>

11 ноября дело передали в ГСУ СК. Видимо, предстоит еще один раунд допросов, видимо, будет очередная новая команда следователей. Возможно, ее тоже возглавит человек, который «только что вернулся из отпуска».

Максим Авдеев ,
фотограф

О неравнодушии

С Олегом Кашиным лично, кажется, не знаком. Но ведь дело не в этом, я вот с Ходорковским тоже не знаком, например. Мы же за свободу личности, за правовое государство, в конце концов за то, чтобы человек чувствовал себя в безопасности. Страна должна быть более чувствительна к этому, мы должны вспомнить чувство сострадания. Вспомнить о том, что с каждым может такое случится, но, к сожалению, не каждый об этом задумывается. Все порвано – нет гражданского чувства, нет сопереживания, отношения к несправедливости. И сейчас, когда после избиения журналиста Кашина, общество поднялось, его светлая сторона поднялась, неравнодушные, — в этом и состоит патриотизм. А ведь именно равнодушие — это та бацилла, которую пытаются нам привить. Избиение Олега Кашина знаковое, хоть и трагичное событие. Сирена, которую услышали многие, несмотря на то что такое происходит постоянно. От группы ДДТ Олегу низкий поклон, пожелания здоровья и сил, чтобы держаться в такой ситуации.

Юрий Шевчук

Как живет и работает редакция «Коммерсанта» в ожидании возвращения Олега Кашина

Я шестой год в «Коммерсанте», но еще ни разу не видел свою редакцию такой. Ощущение единства и готовность выложиться полностью, лишь бы помочь раскрыть преступление против Олега. Мы нервные, уже хронически не выспавшиеся и уставшие. Но если нужно напрячься еще больше, мы готовы.

Эту рабочую неделю многие из нас никогда не забудут. Энергетика в редакции какая-то запредельная. Приходишь домой и до шести утра уснуть не можешь. Зато утром просыпаешься от звонков друзей и знакомых, которые говорят примерно одно: «После ваших текстов про Олега хочется встать и немедленно начать что-то делать. Мы не знаем, как помочь, ну давайте хоть пикет проведем, хоть привет передадим».

Человек из Новосибирска прилетит в Москву специально затем, чтобы передать для Олега вручную сделанные открытки. <…>

Мы сломали весь рабочий график ради следователей. Мы общались с ними в любое удобное для них время. Если было надо, проводили ликбез, подолгу объясняя, что такое «блогосфера» и «Твиттер». Слава богу, сейчас их уровень не вызывает вопросов. Один из них, к моему изумлению, даже знал, что Маша Гайдар была активисткой движения «Да!» в 2005 году. Обычное утро этой недели начиналось часа на три раньше будильника со звонков из информагентств и с радиостанций. День продолжался в кабинете у следователя. Выходишь из здания СКП, тупо смотришь по сторонам и даже не понимаешь, в какой стороне метро. А вечером, срывая все дедлайны, пишешь в номер: «Олег по-прежнему находится в тяжелом состоянии, врачи говорят…» <…>

Немецкая журналистка спросила, какие у нас — ее российских коллег– главные проблемы. Я сказал, что их три.

Первая и не главная — нынешняя политическая система. Но это не страшно, она не вечная.

Вторая, глобальная — тотальное равнодушие в стране, где 70% населения предпочтет поход в супермаркет борьбе за свои права.

Мы очень надеемся, что нам удалось хоть как-то по этому равнодушию ударить. И, наконец, третья проблема — это мы сами, журналисты.

Когда мне в пятом часу утра позвонили и сказали о нападении на Кашина, одна из первых мыслей: «Только бы не испугаться. Господи или что там вместо тебя, дай нам всем сил не испугаться». Ну… или ты боишься, или ты работаешь.

Мы вышли на работу…

Над номером работали журналисты «Русского репортера», «Коммерсанта», The new times, «Ленты.ру», «Маркера», «Эха Москвы», «Большого города», «Афиши»