С 4 по 8 ноября в Тбилиси случилось обыкновенное чудо:
**Первый фестиваль Российского кино. Точней всех сказал Сергей Соловьев: «Наша встреча – это нормально, война - трагическая аномалия». **
В главном зале столичного мультиплекса «Руставели» на проспекте Руставели (издавна прозывавшегося дорогой в Россию) собрался цвет грузинского кинематографа: Резо Чхеидзе, Гия Канчели, Мераб Кокочаишвили, Александр Рехвиашвили, Михаил Кобахидзе, Баадур Цуладзе, Авто Махаратзе, известные молодые актеры: Нино Тархан-Мурави, Теймураз Чичинадзе… Практически все грузинские телеканалы каналы освещали смотр (российские его показательно проигнорировали).
Переполненный кинозал (у дверей давка) встречал президента фестиваля Эльдара Рязанова овацией.
У «чуда» есть конструкторы. Примерно год назад фестиваль замыслили два обеспеченных интеллектуала и киномана Гия Базгадзе и Константин Лузиньян-Рижинашвили. Обратились к друзьям за советом и помощью. Их разубеждали - идея уязвима, может вызвать у части общества резкое отторжение. В самом деле, тратить деньги на безумную идею, нет, чтобы футбольный клуб купить и яхту. Но они отнесли к проекту как к миссии, решив, что она выполнима. Тбилисская команда из пяти человек (!) в сотрудничестве с программным директором киноведом Вячеславом Шмыровым спокойно, с внешней легкостью отладили сложный фестивальный механизм.
На экранах четырех залов палитра российского кино. Рядом с ретроспективами обожаемых здесь Рязанова и Соловьева - «Хранить вечно» Панфилова, «Возвращение» Звягинцева, «Чудо» Прошкина, «Царь» Лунгина, «Морфий» Балабанова, «Одна война» Глаголевой. Из работ поколения «нулевых» - «Изображая жертву» Серебренникова, «Овсянки» Федорченко, «Россия-88» Бардина, «Однажды в провинции» Шагаловой. Поддержавший фестиваль Межгосударственный Фонд гуманитарного сотрудничества стран СНГ представлен программой «Киносоюз». Переаншлаги на «Стилягах», «Овсянках», «Возращении», «Анне Карениной». После показов разговоры с авторами, плюс дискуссии, пресс-конференции.
Но у качественного кино должен быть достойный зритель. В Грузии зритель взыскателен, талантлив и щедр. Как заметил Сельянов: у него хорошие глаза. Ностальгия? Конечно. Будто встретились давно не видевшиеся родственники. Экран рассматривали как альбом с домашними фотографиями. Думаю, у российского кино сегодня нет более сопереживающего, понимающего зрителя. Дома отечественное кино принимают через губу, презирают, за границей – не понимают. Здесь даже молодежь смотрела кино с напряженным вниманием, при этом непредвзято. Генетическая память это или необъяснимая химия? Сложившая исторически ментальное и чувственное взаимопонимание, взаимопроникновение.
Не передать ощущения звенящей атмосферы большого зала во время показа «Стиляг». Тишину. Общий выдох. Смех. Сопричастность. Возбужденность. Такого приема Тодоровский не ожидал. Обычно мрачноватый Сельянов, перевидавший сотни фестивалей, здесь сердечно согрелся - подобной ауры в его жизни не было.
На закрытии вручали приз в области кинематографии и дружбы имени Софико Чиаурели. «Наша общая Софико», - произнесла киновед Кора Церетели, живущая последнее время в Москве. Барельеф из белой бронзы вручал художник Николай Шенгелая: «Приз имени мамы вручаю своему дяде Георгию Данелии».
Крушить, стрелять, сеять камни ненависти, разбивать хрупкое стекло отношений – любимый вид спорта недальновидных политиков. Потом люди долго и трудно восстанавливают порушенное, лечат раны, склеивают разбитое.
Грузинская журналистка в интервью с Сельяновым назойливо просила его назвать грузинских режиссеров. «Допустим Данелия, в ответ интересовался Сельянов, - грузинский режиссер? А Иоселиани? Марджанишвили?» Девушка непримиримо мотала головой. Если так настраиваться, то и Кончаловскому с Бекмамбетовым, работавшим в Америке, надобно отказать от дома. На пресс-конференции обозреватель Екатерина Мамцелидзе спрашивала меня: не испытываете ли вы здесь чувство неловкости?
Вроде бы и нет нашей личной вины, но она есть. И чувство ответственности за трагедию, и желание облегчить боль стало главным мотивом для этого смотра. Жаль, не все это приняли. Два рьяных критика Лаша Бакрадзе и Тео Хатиашвили считают, что Россия посредством культуры будет оккупировать Грузию, что сначала пусть решат политические проблемы а потом… Если надеяться на политиков, то «потом» не будет.
Сама фестивальная программа демонстрировала неприятие разрыва. В прошкинском «Чуде» сыграл прекрасный Зураб Кипшидзе, в немецко-российско-грузинско-бельгийском «Метеоидоте» Наны Джорджадзе рядом с грузинскими актерами Чулпан Хаматова и Анна Антонович, для российско-азербайджанской «Национальной бомбы» Вагифа Мустафаева музыку сочинил Гия Канчели, в главной роли Автандил Махарадзе (он представлял картину).
Дебютантка в режиссуре Кати рассказывает мне, что во многих семьях ее тридцатилетних сверстников, протестно перестали говорить по-русски. В магазинах игрушек пропали «чебурашки», русские книжки. Нянь и детские сады предпочитают русские, но в школе язык отодвинут на задворки, английский, немецкий предпочтительней.
После войны нас любить трудно. Виталий Манский в день отлета поехал в лагерь беженцев, всего-то час езды от столицы. Люди выходили из только что отстроенных домиков. Он ждал обвинений, проклятий. Ему жали руки, обнимали: «все наладится», «несмотря ни на что любим Россию».
Тбилиси совершенно переустраивается, европеизируется. Старые дома в центральной части (балкончики с виноградом, спиральные лестницы) восстанавливаются бесплатно, жители при желании в них возвращаются. Институт марксизма-ленинизма превращается в отель Кемпински». Старая гостиница «Тбилиси» – в «Тбилиси Мариотт». Из многоэтажной Иверии беженцы переселены. Теперь это «Рэдиссон». Экскурсовод Инга рассказывает, что главная задача строителей - сохранить дух города. Кое-что духу мешает. Вставной зуб – волнистый Мост через Куру из стекла в центре города, прозванным народом прокладкой «Олвейс». Или помпезный дворец президента под стеклянным куполом на холме Элиа в исторической части города. Кинематографисты, бывавшие здесь в советское время, отмечают, что на улицах стало как-то тише - хотя водители и жмут отчаянно на клаксоны - речь о другом. Колорита южного города с распахнутой жизнью стало меньше. В городе три «Макдональдса». И кинотеатра три. Пока в конкуренции с кино побеждает американский фаст-фуд. Известный тбилисский фотограф Юрий Мечитов, размышляя с бокалом в руках, сказал: «Разочарование героя «Стиляг» случилось, когда он выяснил: в Америке стиляг нет. Может скоро и у нас поймут: нет в замечательной стране Америке того, что мы себе вымечтали.
Что дальше? В декабре планируется вечер грузинского кино в Москве. Покажут «Уличные дни», спродюсированные Гией Базгадзе. Потом, возможно будут совместные фильмы. Да и создатели фестиваля полны решимости его продолжать.
Новая . Гия, мы уедем, закон гостеприимства перестанет действовать, и вам возможно за нас еще достанется. Стоило ли тратить столько сил, денег, заводить этот маховик?
Гия Базгадзе . Стоило. Я всегда был связан с русской культурой. В институте математические книги были на русском. У нас качество русского было отчасти критерием интеллектуализма. Мы посчитали, что должны внести лепту в потепление «климата». К тому же русского кино практически не увидишь, запретный плод сладок. Хотелось наверстать упущенное. Настороженность тоже витала в воздухе. Нас предупреждали, что не время «показывать кино оккупантов». Пугали акциями протеста. Мы считаем, что нельзя оставлять культуру «на потом». Дефицит культуры ведет к войне. Все связано. Зачем отнимать интерес к русскому кино? И смотрите - пресса была доброжелательна.
Коте Лузиньян-Рижинашвили. У нас мотивация предельно простая. Это перспективная затея, хотя большинство в нашем окружении испытывало скепсис. Я исходил и из конкьюктурных соображений. Предчувствовал, что наши верхи, отнесутся к этому спокойно, а если они умные, могут этим и воспользоваться. И действительно была негласная нейтральность. После первого новостного сюжета, прошедшего за три дня до вашего приезда, пошли дебаты по социальным сетям: бойкотировать, пикетировать или поддержать? Это была предсказуемая реакция. Я не думал, что неприятие станет доминирующим. И то, что вы видели, подтвердило мое мнение. С каждым днем число зрителей увеличивалось. Мы рискнули, но оправданно, потому что не вижу другой перспективы для духовного интеллектуального развития кроме как в тесном взаимообогащающем диалоге с Россией. Более близкого народа у грузин не было и вряд ли найдется.
Николай Шенгелая . Мое отношение к фестивалю исключительно положительное. Средства пропаганды, пресекая связи людей, создают безвоздушные пространства. Политики закрывают двери, мы призваны их открывать. Смешно хлопать дверьми, когда вместе прожили двухсотлетнюю историю. Если в пруд не заходит чистая вода, он становится затхлым болотом.
Сергей Сельянов . У меня было предчувствие, что еду «к своим». Откуда оно взялось? Оно могло и не оправдаться, и я бы и не удивился. Но оно оправдалось на сто процентов. Планирую два совместных проекта с Грузией: с режиссерами Бакурадзе и Бурдули. А теперь думаю, что этими двумя дело не закончится. Будем двигаться дальше.
Сергей Соловьев . Колоссальный энергетический заряд живой артистической крови вносило в наше сознание грузинское кино. Мы пили и любили друг друга в нашей общаге. С нами были Миша Кобахидзе, Отар Иоселиани. Мы жарко обсуждали фильм Абуладзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» Абуладзде. У нас была общая жизнь. Из 20 моих картин, 15 я показывал в Тбилиси. Нормальная традиция. Ничего пафосного. И этот прекрасно организованный фестиваль ни разу не сбился на политическое кликушество, патетику. Хорошее дело - правильное сочленение наших усилий. И никакое безумие не сможет отменить отношений Паоло Яшвили и Бориса Пастернака. Это неотменяемо.
Валерий Тодоровский . У меня был интерес к стране, в которой никогда не был, но культуру которой близко знал. Воспринимал по фильмам, книжкам, по режиссерам и артистам, которых мы любили. Хотелось приехать, побродить по этим «киношным» улицам. Понять: что это? Конечно, здорово, что зрители так приняли картину, благодарили, обнимали. Но главное в ощущении, которое ты увезешь. И я очень рад, все что я увидел, почувствовал - соответствует моим предощущениям. Тому, что уже любил в этой стране. Совпало.
Алексей Федорченко . Хотелось побывать в городе, где десять лет жил, служил и воевал мой дед в Первую мировую. Собираюсь найти казарму, говорят, она сохранилась. Скажу банально. Мне заранее было страшно: как я буду смотреть в глаза людям. Боялся увидеть в них ненависть и недоверие. Смотреть «лицом к лицу» сложней, чем через стекло телевизора, тем более чем оптический прицел. Слава богу, эти лица прежние.
Виталий Манский . Ехал сюда в надежде ответить на ряд важных для меня вопросов. Но здесь количество сомнений увеличилось. Это здорово. В прошлом году мы пригласили на «Артдокфест» картину грузинского режиссера «Деревня Дураково». Впервые за историю фестиваля мы получили отказ по политическим основаниям, режиссер сказала: «Считаю невозможным участие грузинской картины в российском фестивале после войны 2008 года» Как я не пытался объяснить, что она совершает ошибку - не убедил. Хочется с ней созвониться, рассказать о своих ощущениях от поездки. Потому что если культура не может остановить войну, то предотвратить – может.
Александр Прошкин . В 2008-ом участвовал в предновогодней передаче по российскому каналу, спрашивали про главное событие года. Политологи говорили о победе над Грузией, которая отмечалась как великое достижение. Дошла очередь до меня. Я сказал, что событием года стало для меня чувство стыда, я не могу смотреть в глаза своим грузинским товарищам. Война делает нас людьми, стоящими по разные стороны прицела. Это оскорбительно, неестественно. Грузинский кинематограф - одна из ярчайших страниц советского кино. Грузия сформировала для нас ощущения средиземноморской культуры. Особого юмора. Артистизма. Потом, через призму Грузии мы воспринимали Италию, Испанию. Я общался со зрителями после показа «Чуда», в известном смысле антиклерикальной картины. Она оказалась актуальной и здесь, потому что не давая однозначных рецептов, она говорит: для того чтобы нам обратиться к собственной совести, нужно событие. Некое чудо, которое выбивает нас из привычного ряда. И эта поездка из разряда чудесного.
Ираклий Квирикадзе (с бокалом вина). Война замораживает все живое в «ледниковый период». Но под этим льдом вековые традиции, музыка пушкинского, лермонтовского, пастернаковского стиха, любовь Нино Чавчавадзе и Александра Грибоедова. На этом кратковременном фестивале от теплого дыхания экрана и людей лед начал таять. Так давайте выпьем за то, что «лед тронулся!»
P.S. Читайте в ближайших номерах интервью Л. Малюковой с президентом Грузии М. Саакашвили
