СюжетыКультура

На любви замешано с любовью

Литературной премии Союза писателей Москвы «Венец» 2010 года удостоен роман Андрея Тарасова «Безоружный» (М., Новая Элита)

Этот материал вышел в номере № 130 от 19 ноября 2010 г.
Читать
Отложил все дела и читаю пурпурный том. Это трудная проза. Не для верхогляда. Ибо в ней спрессован век. Кто хочет просто расслабиться после дневных трудов, не советую. Не коммерческая проза. Она ведет закоулками сознания и подсознания,...

Отложил все дела и читаю пурпурный том. Это трудная проза. Не для верхогляда. Ибо в ней спрессован век. Кто хочет просто расслабиться после дневных трудов, не советую. Не коммерческая проза. Она ведет закоулками сознания и подсознания, петляет заячьими петлями, поднимается к звездам, спускается на уровень солдатского гальюна…

В то же время закатываюсь от хохота. В эпоху входят папа с мамой маленького героя-рассказчика с их причудливыми характерами и дидактическими установками. «Это был роковой пункт их идейных раздоров. Мамина теория святой лжи приводила в бешенство папу с его теорией святой суровой правды»… Надо быть полным идиотом, чтобы не извлекать из этого перманентного семейного конфликта свою хитрую выгоду. Однако главный комплекс маленького характера вырастает из другого: «Я провел свое детство в окопах Великой Отечественной войны…» Это пятилетний «папенькин сынок» сбегает из детского сада шнырять по развалинам разбомбленной Одессы. «Я был чуть не единственный в разваленном квартале, имевший живого отца, и на мне лежала печать общего презрения». Трансформация этого простодушного чувства — рефрен их отношений до самого папиного ухода из жизни уже в «новое время»…

Но вот другое детство. «В аду треска и грохота, скрежета и огня, крови и воплей, на обугленной насыпи среди обугленных и изорванных тел, в смраде горелого мяса сидел детский скелет. Кричать он был бессилен, только беззвучно разевал ротик, как бы зевая и жмурясь. Как его выбросило из теплушки с выбитыми волной досками, так и воткнуло острой косточкой зада в насыпную щебенку…» Это начало судьбы «призрака пустыни», «каракумского маугли» из блокадного Ленинграда, подобранного беженцами туркменского рода.

Линии жизни двух героев пересекаются, когда «маугли» предстает перед нами загадочным восточным мудрецом с еврейской внешностью и туркменским именем — Эдепгельды Эсенов. Драматичны попытки ментально вернуть его «в лоно» первородной городской цивилизации. Так разворачивается тот самый «евразийский роман», пространство которого — от пустынь Средней Азии до тихоокеанских берегов, от московских редакционных офисов до блиндажей и перевалов Афгана. Снова «комплекс благополучия» на фоне личных и всеобщих наших драм и трагедий. Снова хохот от подмеченного в этом «борделе» комизма сменяется тоской удрученности.

Григорий Соломонович Померанц в статье о Достоевском подразделяет менделеевскую таблицу достоевских человеческих типов на три категории: ГАДЫ, РЫЛА и БЕРНАРЫ (поверяющие гармонию алгеброй). Все эти категории присутствуют в романе живыми и объемными типами.

Рыдающий генсек Брежнев с насквозь мокрым лицом от издевательского двенадцатого подряд пафосного исполнения краснофлотцами песни «Малая земля»… Новый лидер партии власти («корнеплодоголовых»), силящийся связать три слова в простое предложение… Дворня нового барина, сменяющая дворню старого… То, что все видят, но что еще предстоит осмысливать и осмысливать.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow