— Начнем с названия «Фонд поддержки кинематографии…», значит, речь о киноискусстве больше не идет?

— Название существующей с 1995 года организации уже было, мы просто переформатировали ее под новые потребности индустрии. Неверно противопоставлять кинопроизводство и киноискусство. И для студий-лидеров, которым выделили дополнительные средства, цель привлечь зрителя не отменяет возможностей развития киноискусства. Существует сложившееся разделение кино на мейнстрим, блокбастер, арт-хауз. Киноискусство служит генератором развития киноязыка, расширения смыслов. Но сейчас мы говорим о ракурсе на зрителя как ключевом в нынешней…

— Реформе?

— Я бы сказал, в частичной смене модели финансирования. Кардинальной реформы нет. Мы финансируем производство, следовательно, проекты. Да, «лидерам» дали больше средств, преимущество маневра. Но ведь и фильмы, которые называют авторскими, финансируются в том же объеме, какой был прежде. Сейчас Минкульт поддержал создание примерно 10 так называемых авторских картин. А сколько нам нужно, сколько нужно зрительской аудитории? К тому же фильмы эти порой тотально депрессивны. Когда побеждает одна тональность, кино становится маргинальным. Зритель, наглотавшись мрака, начинает от него шарахаться — сколь бы талантливой ни была работа. Авторскому кино не хватает воздуха, в духе тех же Коэннов, Кустурицы, Алена.

— Многие из создателей авторского кино в связи с реорганизацией чувствуют себя обиженными.

— Вы имеете в виду продюсеров. Роман Борисевич говорит, что ему надо получить финансирование на три-четыре проекта. Почему?

— Потому что он способен сделать 3-4 достойных фильма, получать за них призы на фестивалях.

— Наверное, да, но помимо него есть другие независимые продюсеры. Если каждый снимет по четыре проекта, обретем до полусотни авторских фильмов. На мой взгляд, это перебор, нужна мера. Но это касается исключительно господдержки.

— А вы находите правильным разделение кинематографа на две составные части: мейджоровскую и «остальную»? Кинопроцесс един и неделим, арт-режиссеры переходят в мейнстрим. Французы говорят: запуская фильм, мы не знаем, что получится: авторское кино или блокбастер.

— Согласен: до запуска нельзя сказать, что в результате получится. За исключением компаний, сосредоточенных на зрительском кино: комедии, мелодрамы. Снимающие комедию или триллер точно знают, что и как они делают. Когда же люди снимают «незнамо что», они зачастую камуфлируют непрофессионализм флером арт-хауза. Хотелось бы, чтобы кинематографисты всех профессиональных спектров понимали, что они снимают. Тут все взаимосвязано: проблематика, киноязык, уровень актерской работы. Когда у Попогребского бюджет $1-2 миллиона, его кино ближе к авторскому. Если ему дать бюджет больше, он сделает качественный мейнстрим. Если только захочет. Было бы неплохо, если бы одаренные авторы из авторского кино шли в зрительское.

— В других странах подобные фонды — негосударственные органы. Вас не смущает зависимость от государства?

— А мы формально негосударственный фонд. Во Франции CNC — государственный фонд, связанный и с министерством культуры, и с министерством финансов. Unifrance занимается продвижением кино на другие рынки. Там отлаженная система, связывающая туризм, кинематограф, деятельность государственных органов, кинокомиссий местных муниципалитетов. Проценты от продажи билетов, от оборота ТВ-каналов, ДВД, интернета. Все работает на единый результат. К тому же Франция всегда пыталась играть центральную роль в процессе европейской интеграции и воспроизводства своего культурного менталитета. Кино в этом процессе отводилась своя роль. Четко прописанный механизм позволяет киноотрасли воспроизводиться каждый год. Не зависеть от настроения чиновника или депутата, который решает: это кино нам не нравится — дадим ему меньше денег.

— Плюс свобода от идеологического прессинга?

— А прессинга никакого нет, во всяком случае, мы его не ощущаем.

— Что же такое «ценностные фильмы»?

— Вы имеете в виду то, что мы определяем как социально значимые. Вижу несколько причин необходимости этой градации. В истории страны существуют важные даты. Государство может быть заказчиком, пожелав иметь фильм к годовщине 1812 года. Или к годовщине полета Гагарина. Не факт, что все проекты будут успешны, но поставить перед нами такую задачу государство имеет право. Армия, без которой нет государства. Должны же мы каким-то образом создавать образцы для подражания, чтобы люди, стремящиеся служить в армии, получали ценностные ориентиры, чтобы те, кто служит, понимали, что не являются изгоями общества. Есть у нас и болевые точки: наркотики, работа судов, ксенофобия. Или…

— Недавняя война в Осетии.

— Это же наш политический контекст, который нельзя замалчивать. Существуют проблемы, которые эта война вскрыла. Для игрового кино это может стать замечательным материалом. Сценарий «Август. Восьмой» интересный, режиссер Джаник Файзиев — может получиться картина.

— Если эти «заказные» фильмы не будут честными, если проблемы будут ретушироваться, сколь дорого они бы ни обошлись, грош им цена.

— Естественно, никому не нужны агитки. Необходимы ответственность и талант как в постановке проблемы, так и в том, насколько творчески она решается. Вместе с тем важно, чтобы не было ощущения тупика. Кино не может лишь компрессовать на экране проблемы, заваливая ими зрителя, не давая даже намека на выход.

— Позвольте, но мрачный фильм, если конечно, это произведение искусства, может иметь и продолженный катарсис, после финала продолжая трудный диалог со зрителем. Как «Волчок» Сигарева.

— «Волчок» — авторское кино, а значит — особый способ и характер восприятия. Если говорить о социально значимых фильмах, обращенных к широкому зрителю, нужен иной вектор. Описывать действительность исключительно черными красками? Но мы же все в ней живем, испытываем разные эмоции, питаемся надеждами, дружим с нормальными людьми разных профессий. Нельзя лишать кино многокрасочности.

— С вашей точки зрения, возможно сочетание патриотической нацеленности с коммерческой выгодой?

— Думаю да. Хотелось бы, чтобы патриотизм вновь стал зрительски привлекательным, но это уже зависит от таланта и профессионализма художника.

— Самые большие нападки киносообщества в связи реорганизацией вызвали критерии отбора «лучших компаний» и определение компании-счетчика, на основании решений которого были распределены без тендера госсредства. Почему именно эта компания, эти критерии?

— Начнем с критериев. Они почти полностью совпадают с теми, которые предложила Гильдия продюсеров, Ассоциация кино и телепродюсеров.

— За исключением критерия «рентабельность»…

— Верно. Рентабельность сложно просчитать. Как рассматривать потраченные на фильм деньги — в совокупности с прокатом или без? С рекламой? Как проанализировать отчетность? Прокат — прибыльная сфера киноиндустрии, производство — убыточное. Надо все соотнести. Теперь о том, кто «наполняет» критерии. Мы направили в Минкульт письмо и получили аналитические отчеты двух компаний. В сравнении выяснилось, что «Нева-фильм» делает интересные материалы, связанные прежде всего с кинопоказом. Но ведь это лишь один срез. Выбрали Мovie Research, ее материалы показались более сбалансированной, системной аналитикой.

— Главная претензия в том, что статистика была подведена под заранее сформированный список мейджоров.

— По ходу работы список видоизменялся, какие-то компании добавились, занимая место других. К примеру, один из членов Попечительского совета предложил учитывать результаты голосований национальных премий «Золотой орел» и «Ника» как итог сбалансированной оценки профессионалов. Кстати, Тодоровский со «Стилягами» стал лауреатом обеих кинопремий. Когда назвали восемь компаний-лидеров, все сказали: «Ну вот, мы знали эти восемь, они и получили». Но если знали, отчего ж расстроились? Правильная ли цифра восемь? Мне говорят, было бы 12, не было бы вопросов. Но идея себя бы дискредитировала. Необходима внутренняя конкуренция.

— В Уставе фонда есть пункт: «Проведение исследований и независимой общественной экспертизы проектов и других мероприятий в области кинематографии», эту экспертизу будет проводить та же компания?

— Совсем не обязательно. Например, сейчас исследования для нас проводят та же «Нева-фильм», Ассоциация кинопродюсеров, аналитический отдел «Базелевса». Эксклюзива нет. Наша задача — получать качественный результат от лучшего в этом секторе.

— Хотя именно Мovie Research вы назвали стратегическим партнером.

— Признаюсь, отчасти это было выражением моральной поддержки. Когда на главу компании Олега Иванова начались нападки, мне показалось это незаслуженным. В чем-то их можно критиковать. Но говорить только об аффилированности, навешивать на компанию ярлык «обслуживателя интересов» — неправильно.

— Про социально значимый список фильмов. Насколько в их отборе тематика превалировала над качеством сценария? В некоторых проектах (как фильм про Гагарина) даже режиссера еще нет. Фонда это не касается?

— Был блок заявок и сценариев, которые мы получили от Минкульта вместе с письмом, в нем была просьба рассмотреть и профинансировать проекты, имеющие социальное звучание: картины о Скобелеве, Святителе Алексее. О проекте «Гагарин» было указано в постановлении Правительства РФ, более того, изначально был заявлен другой сценарий. Но он был слабее и не прошел. Продюсеры Копанец и Толстунов договорились о правах с дочерью Гагарина Еленой Юрьевной. Все названные в списке проекты прошли через экспертный совет.

— А в уровне его компетенции вы не сомневаетесь.

— Я считаю, что имена Разлогова, Митты, Сельянова, Адабашьяна, Месхиева, Володарского свидетельствуют о серьезной компетенции.

— А вот когда продюсеры бегут за финансированием в Минкульт и параллельно к вам в фонд, получая деньги в двух местах…

— Дело в том, что средства, выделенные в 2010 году, — были разведены и не могут направляться на проект сразу из двух источников. Если же фильм финансировался раньше, скажем, в 2009 году, то мы считаем: в праве восьми компаний распределять и расходовать средства. Главное, что по закону они не должны направлять на бюджет фильма больше 70% государственных средств, но точный ответ должны дать правительственные специалисты.

— Существуют опасения, что фонд начинает экспансию против Минкульта, результатом которой должна стать подмена фондом департамента кино. Департаменту останутся «представительские функции». Знаю, что есть письмо о переводе в вашу «епархию» полнометражной анимации. Вроде бы выделяются средства на киноиздания. Далее везде?

— Чье письмо? Есть Устав фонда, который не замыкает нас в функциях, нами осуществляемых. Речь идет о поддержке не только восьми мейджоров, но шире — кинематографии. И у кинокомпаний, с которыми мы работаем, интересы шире положений, сформулированных сегодняшним постановлением правительства. Начну с полнометражной анимации. Что противозаконного, если в будущем эти кинокомпании будут тратить деньги и на полнометражную анимацию, которая имеет зрительский потенциал и может приносить доход? Значит ли, что таким образом мы наезжаем на пирог Минкульта? Никоим образом. Просто даем возможность нашим компаниям более гибко работать, используя выделенные им средства. Второй момент, печать. В рамках своих уставных функций мы интересуемся всеми сегментами инфраструктуры: не только производство, но и кинопоказ, продвижение, прокат, фестивали, печать. Все взаимосвязано. Важно вычленить наиболее проблемные зоны. Планируем поддерживать какие-то издания. Сейчас журнал «Сеанс» оказался в критической ситуации. Мы смогли аккумулировать общее мнение «восьмерки» и помочь им. Это не системная работа, скорее неотложная помощь. Возможно, если бы у нас был бюджет на это, подобная работа могла бы быть системной. Но пока с бюджетом у нас неопределенная ситуация, и это отельный разговор. Идеологии экспансии, плана мероприятий того, как фонд забирает под себя все направления, у нас нет. Тем не менее в следующем году хотим финансировать детское и семейное кино, полнометражную анимацию — такой блок фильмов. По сути, это тоже социально значимая тематика. Минкульту в жестких рамках органа исполнительной власти трудно предпринимать какие-то экстренные меры. Они скованы по рукам и ногам. Отчасти поэтому возник фонд — более гибкая система вне министерства, как инициатива Минкульта и продюсеров. Мы отчитываемся перед Минкультом — органом исполнительной власти, реализующим политику в области кинематографии. Мы ближе к рыночному органу и будем дрейфовать от субсидиарной функции в сторону инвестиционно-банковской.

— В начале реорганизации еще говорили об окупаемости, мол, наше кино нерентабельно, компании-мейджоры будут возвращать потраченное. Сегодня про окупаемость уже не говорят?

— Но и вначале говорили не об окупаемости — частичной возвратности. В ситуации пиратства, непрозрачности рынка субсидии являются в значительной мере компенсацией финансовых потерь компаниям. Но если наша цель — зрительское кино, это значит — доход. Поэтому мы обязаны предусмотреть механизмы частичного возврата. И сравнить, кто из компаний более эффективен. Если не обеспечиваешь эффективность, значит, недостаточное количество зрителей получаешь. Я сторонник большего возврата, чем 5%. 10—15% вполне достижимая цифра. Эти суммы можно было бы оставлять на счетах компаний для вложения в кинопроизводство. Но попечительский совет решил начать с 5% — потом посмотрим. Шаг за шагом инвестиционная функция будет наращиваться.

— Какова внутренняя реакция фонда на запрос ФАС о неточностях критериев отбора в определении «мейджоров» и премировании успешных картин?

— Это отношения между ФАС и правительством.

— Запрос делала и компания «Правовой департамент».

— Мне непонятно, почему кинокомпании должны прятаться за «Правовым департаментом». Все студии, производящие более или менее зрительские фильмы, на виду. Они не стесняются, как Ренат Давлетьяров, заявить во всеуслышание о своем несогласии с какими-то нашими решениями. Значит, это какие-то мелкие компании? Хотя мне интересно, на основании какой компетенции «Правовой департамент» делает выводы о некомпетентности того же Мovie Research. Кто является экспертом в «Правовом департаменте»? Мы открыто говорим о процедуре, статистических и аналитических выкладках, на основании которых попечительский совет принимал решения. Я также не могу комментировать письмо, которое ФАС отозвала. Что касается рекомендации ФАС полнее отразить критерии отбора в постановлении правительства, то с этим я абсолютно согласен. Но опять-таки это компетенция правительства.

— «Правовой департамент» направил запрос, подставивший под сомнение премирование отечественных картин, «имеющих художественную и культурную значимость» и собравших более миллиона зрителей. Вы согласны с тем, что именно эти фильмы — «Любовь-морковь», «Книга мастеров», «Тарас Бульба» — имеют художественную значимость?

— Экспертный совет из 13 фильмов отобрал семь. Даже если у меня и есть какие-то вопросы, это их компетенция.

— В списке награжденных дочерняя компания «Уолт Дисней»…

— Это российская компания, по закону имеющая равные права с другими.

— Мы с вами слышали выступление Катриэля Шоры, руководителя израильского кинофонда. Он говорил, что их селективная система основана на поиске таланта. На что опирается ваша селекция?

— «Селективность» не совсем верное слово. На первом этапе фонд нацелен на решение индустриальных задач, укрупнение компаний-лидеров, предоставление им ресурсов и возможностей с целью повысить их конкурентоспособность на фоне зарубежных конкурентов. Постепенно будут меняться и вектор работы, и тематика. Будет ротация «получателей» господдержки. Экспертиза проекта в целом будет усилена и усложнена — и по части творческой, и в финансовом отношении. Будем привлекать в экспертный совет молодежь, которая лучше ориентируется в приоритетах молодого зрителя.

— Фонд — надолго?

— Думаю, да. Вся та разносторонняя работа, которую уже выполняет и намерен развивать фонд, объективно нужна индустрии. Ее форма и характер могут меняться. Но поддержка нашему кинематографу пока еще жизненно необходима.