Друзья и коллеги поздравляют с победой — считают, что завершилась наша трехлетняя борьба за то, чтобы лидеры преступности Дальнего Востока, за которыми тянется длинный шлейф убийств, похищений людей, грабежей, получили огромные тюремные сроки, а их пособники из числа высокопоставленных правоохранителей с позором изгнаны из органов (против некоторых уже возбуждены уголовные дела).

Ощущения победы, однако, нет. Есть чувство тревоги, ибо нынешняя органика установившегося в России правоохранительного режима уже почти не оставляет надежды на нормальное его функционирование. Слишком тесно сошлись, переплелись интересы бандитов и тех, кто их должен ловить. Система — не рискую называть ее правоохранительной — обрела дикарские формы спешной наживы. Она отторгает людей знающих, толковых, компетентных, просто честных. Чтобы сберечь командные посты при полном развале дела и нравственном упадке, ее руководители ищут и находят опору там же, где ее обретают и лидеры оргпреступности — в политических и властных кругах страны. Все это наглядно видно на примере моего родного Хабаровского края, где происходили вышеописанные события. О них я напомню позже и кратко, потому как эта история была мною многократно обнародована и в прессе, и в телепередачах. Куда важнее, считаю, придать огласке то, что по давней профессиональной привычке до поры до времени держал в загашнике, дабы укрепить собственную «обороноспособность».

Осетровые страсти

В середине прошлогоднего декабря в низовьях Амура случился совершенно не характерный криминальный сюжет. Следователи и сыщики главного управления МВД по Дальневосточному федеральному округу по оперативной наводке из Николаевска-на-Амуре изъяли в специальных хранилищах партию браконьерски добытых осетров. А исключительность случившегося состояла в том, что рыбы оказалось свыше 37 тонн (!).

Об этом несомненном достижении почему-то скромно умолчал начальник эмвэдэшного дальневосточного главка генерал-майор милиции Феликс Васильков, опубликовавший на одном из сайтов свой доклад по результатам «крупномасштабной межведомственной оперативно-профилактической операции «Барьер», направленной на декриминализацию рыбопромышленного комплекса». Про осетров в докладе Василькова сказано лишь то, что за 20-дневный рейд его сотрудников в составе межведомственной группы «…были выявлены и пресечены четыре факта незаконной добычи осетровых. Непосредственно в момент их лова в реке Амур задержаны двое жителей Николаевского района. Мужчины как раз вытаскивали охан (большая крупноячеистая сеть из особо прочного материала. — Б. Р. ), в котором находилось около десятка осетров. «Вся освобожденная из сетей рыба была изъята и выпущена в естественную среду обитания, а рыболовы привлечены к уголовной ответственности», — сообщает генерал.

Благородная, можно сказать, идиллическая картина. Но что с 37 тоннами? Это ж не десяток деликатесных рыбин, а многие тысячи! Молчит про то Васильков. Может, потому, что история эта дюже мутная, как и многие из тех, которыми занимается в последнее время дальневосточный милицейский главк.

Коротко о сути событий. Изъятую рыбу следователи передали на ответственное хранение в ООО «Побережное», один из руководителей которого А. Постников через несколько дней был зверски избит. Поступила информация, потом не подтвердившаяся, что нападение на него напрямую связано с хранением рыбы. Разбираться с этим делом в Николаевск-на-Амуре направили группу оперативников и омоновцев во главе с заместителем начальника отдела главка по расследованию организованной преступной деятельности майором юстиции Сергеем Лебедевым.

Из обращения ко мне С. Лебедева:

«В день прилета мы работали допоздна. Уже около полуночи вместе с оперуполномоченным Федоровым решили поужинать в единственном открытом в это время ресторане «Эрэбуни». Мой товарищ остался оплатить счет, а я вышел в вестибюль, где меня тут же окружили пятеро парней. Они сказали, что знают, что я из Хабаровска, из «главка». Стали меня толкать, нецензурно ругаться. Один сильно ударил меня в спину. Я обернулся и толкнул его руками в грудь. Он стоял возле открытой двери туалета, споткнулся о порог и упал, вернее, сел на унитаз. В эту минуту в кафе вошли два сотрудника милиции в форме. Они подошли к парням, с каждым поздоровались за руку, а меня попросили предъявить документы и пройти в их патрульную машину. Я показал свое удостоверение, попросил успокоить парней и хотел зайти в зал за Федоровым. Они сказали, что никуда меня не пустят, потребовали, чтобы я немедленно вышел на улицу. Я настаивал, чтобы позвали Федорова. Тогда один из накачанных парней схватил меня сзади за шею так, что я стал задыхаться, и при помощи других потащил на улицу. При этом они кричали: «Тащи его за угол! Сейчас он пожалеет, не только что сюда приехал, а что на свет родился! Ну все, урод, капец тебе!» При этом били меня по телу. Сержант милиции и его напарник в форме, но без погон, шли сзади, не вмешивались в происходящее. Меня тащили в темное место. Тогда я, реально опасаясь за свою жизнь, ударил локтем в живот парня, который меня удерживал, вырвался, отбежал на 2—3 метра, достал из заднего кармана брюк свой табельный пистолет ПМ и громко крикнул: «Повторяю, я сотрудник милиции, не приближайтесь — буду стрелять!»

В это время на улицу выбежал Федоров. Он стал сдерживать толпу разъяренных мужчин, которых собралось уже человек 10—12, а я подошел к милицейскому УАЗу, сел на заднее сиденье, попросил, чтобы патрульные срочно подъехали к дому, в котором остановились омоновцы. Я спросил, почему они бездействовали, когда меня вытаскивали из ресторана? Они ответили, что знают, с какой целью мы приехали в город, что население сильно озлоблено на нас, милицейских федералов, за изъятие огромной партии осетровых, что им в этом городе жить, а вступиться за меня они не могли — у них нет при себе оружия…»

Когда вместе с омоновцами мы подъезжали обратно к ресторану, Федоров сообщил мне по телефону, что у него все в порядке. Мы зашли в гардероб забрать вещи. Там ко мне подошла нетрезвая женщина, как потом оказалось, жена хозяина ресторана А. Алексаняна Т. Полковникова, которая работает какой-то начальницей в администрации Николаевского района. Она сказала, что я очень пожалею, что приехал сюда, что сотрудники главка МВД вообще дорогу в этот город забудут…»

Это версия майора Лебедева. Но есть и другие. Они изложены в докладных записках главы администрации Николаевского района С. Лысакова, директора ресторана «Эрэбуни» А. Алексаняна, главы администрации Озерпахского сельского поселения Л. Дементьева. Цитирую последнего, сохраняя даже расставленные им знаки препинания, которые в данном случае весьма красноречивы. «…сотрудники главного управления МВД по ДФО проводили работу на территории Озерпахского сельского поселения по выявлению граждан, которые занимаются браконьерским выловом и хранением рыбы осетровых пород. Но какими методами…? Без санкции и предъявления каких-либо обвинений проводят обыски, забирают местных жителей в г. Николаевск-на-Амуре, где допрашивают их в номерах…? гостиницы «Север». Просим довести данную информацию до губернатора Хабаровского края».

Чего же так взволновался Л. Дементьев? Не в пыточных же камерах, а во вполне благоустроенных номерах лучшей в районе гостиницы допрашивали его односельчан… Кстати, из изъятых 37 тонн браконьерски добытых осетров на долю его поселения Озерпах приходится больше половины.

Хозяин ресторана «Эрэбуни» А. Алексанян пишет городскому начальству: «Представители силовых структур ДФО затеяли в ресторане драку, при этом угрожали огнестрельным оружием, приставляя его к головам посетителей… ими был разбит унитаз в мужском туалете, чем нанесен материальный ущерб ресторану. Данные действия были зафиксированы на видеокамеру» (подчеркнуто мной. — Б. Р. ).

Вот она — спасительная, беспристрастная, совершенно объективная правда — пленка из системы видеонаблюдения. Благо, я выяснил, телекамер в «Эрэбуни» целых одиннадцать. Ими просматривается все — от входа до последнего закутка.

Пленка… исчезла (?!) в тот самый момент, как только с ней захотели ознакомиться следователи. Правда, дознаватель ОВД по Николаевскому району Л. Заря возбудила уголовное дело «по факту угрозы убийством неустановленным лицом» и сама же приняла его к производству. Ровно через месяц ее постановление как незаконное отменила заместитель прокурора края Л. Дьяконова. Еще через неделю после отмены этого постановления уже сама дознаватель Заря уверенно писала очередной отказной материал. При этом она установила чрезвычайно важное — пришла в ресторан и убедилась, что ущерб заведению Алексаняна причинен самый что ни на есть мизерный: злополучный унитаз цел-целехонек. Только крышка слегка повреждена. «У неустановленного лица не было умысла на повреждение крышки», — констатирует дознаватель. Далее она пишет о главном: «Реальной угрозы убийством находившимся в ресторане лицам не существовало, так как события происходили в людном месте и любой из них мог предотвратить неправомерные действия неустановленного лица».

Это — правда, потому как ресторан в ту ночь был забит… милиционерами в гражданской одежде, в том числе неким В. Судариковым, который позже станет одним из основных потерпевших в уголовном деле майора Лебедева, хотя это он в числе других хулиганов выволакивал майора из ресторана.

Глава же администрации Николаевского района С. Лысаков счел события в ресторане и в Озерпахе столь значительными, что переслал докладные ресторатора Алексаняна и главы Озерпаха руководству края со своим персональным возмущением по поводу «ущемления законных прав и интересов граждан».

На Сергея Лебедева самым безобразным образом стали давить его начальники, которым, по их словам, «надоели» жалобы на него из Николаевска. Требовали, чтобы ушел «по-хорошему», иначе уволят «по-плохому». Молодой человек, у которого за 10 лет службы в органах не было взысканий — одни поощрения, — вынужден был написать заявление «по собственному желанию». Было это в апреле, в конце мая уже следователь по особо важным делам следственного управления СК при прокуратуре по Хабаровскому краю С. Сергеев в очередной раз отказывает в возбуждении уголовного дела против Лебедева за отсутствием состава преступления. В августе он же этот состав вдруг находит и дело возбуждает. Трудно предположить, что совершенно случайно по времени это совпало с обращением ко мне Сергея Лебедева.

Кому выгодно?

Чьи же интересы, помимо бандитских, затронул молодой следователь, за что ему походя ломают жизнь и карьеру?

Вспомним о том, что амурский осетр занесен в Красную книгу и более чем полвека его вылов категорически запрещен. Ученые-ихтиологи между тем удрученно свидетельствуют, что популяция амурского осетра практически истреблена браконьерами. Если еще несколько лет тому назад, по их данным, только в Николаевском районе грабители биоресурсов добывали от 400 до 500 тонн осетровых, то теперь вылавливают лишь 200—250 тонн, что тоже немало.

Но заглянем в милицейские сводки. Браконьеров задерживают поодиночке и небольшими группами, которые милиция для собственного самоуважения именует «организованными преступными». При большом их количестве изымают сущий мизер осетров, еще меньше икры. Задерживают, как правило, не матерых браконьеров, а тех, кто, живя на Амуре, ловит «для себя».

Между тем для многих не секрет, что уже давно, лет десять как минимум, уверенно, нагло и совершенно безнаказанно в крае действуют преступные синдикаты, которые в огромном количестве вылавливают, скупают, хранят в мощных холодильных камерах, отправляют на самолетах спецрейсами в западные районы страны, а также за границу осетров и черную икру.

Каждому понятно, что делать это без участия и крышевания властных структур, правоохранителей совершенно нереально. В любом мало-мальски масштабном деле — тут же профессионально обрубаются «концы», козлами отпущения делают мелких сошек, которых потом выручают, и несдобровать тем операм либо следователям, которые проявляют в таких делах излишнюю ретивость.

Среди всего пятерых подследственных по все тому же делу о 37 тоннах осетров — бывшие сотрудники милиции и самый высокопоставленный — некто Кастрыкин, теперь уже бывший депутат Озерпахского сельского поселения. Как мне теперь объясняют, из-за этого «спецсубъекта» уголовное дело, как пинг-понговый мячик, пасовали из ведомства в ведомство целый год. Оно практически не расследовалось, буквально на днях поступило в следственное управление УВД края. Все подследственные на свободе. До недавних пор вел дело старший следователь следственной части при милицейском дальневосточном главке Алексей Тышов. Он же, по иронии судьбы, лично руководил исполнением тяжкой работы — уничтожением 37 тонн осетров.

Гори синим пламенем…

Изымали осетров лютой зимой, рыба была заморожена. Никаких проблем ни с ее качеством, ни с хранением не было. Логично было бы передать деликатес, как положено, через Федеральное агентство по управлению имуществом в детские дома, дома престарелых, в армейские части, где такой рыбы отродясь не пробовали. Но, видно, точно замечено, что глупость не отсутствие ума, это — такой ум. В милицейском главке начальники решили уничтожить 37 тонн осетров «путем сожжения на месте изъятия».

…Если судить по протоколу уничтожения вещественных доказательств, составленному следователем Тышовым, действо началось 13 февраля с.г. в 15.30 и завершилось аж в 00.30 ночи 17 февраля. Присутствовали: двое понятых — И. Королев и Е. Портнягин, старший референт пресс-службы главка МВД А. Чак, старший госинспектор рыбоохраны Амурского теруправления Росрыболовства О. Чекушкин, представитель ООО «Побережное» А. Постников.

Только один день — 14 февраля, когда сотрудница пресс-центра главка А. Чак снимала сюжет об уничтожении рыбы для телевидения, это делали днем. Потом только вечером и ночью. В протоколе сказано: все участники следственных действий неотрывно находились на месте событий от начала и до конца, что удостоверили своими личными подписями в документе.

Это — бессовестный обман. Сотрудница пресс-центра А. Чак сняла сюжет для телевидения и рано утром 15 февраля улетела в Хабаровск. Говорит, что ей не ставили задачу документировать на видео процесс уничтожения всей рыбы. Понятой Королев тоже только пару первых дней участвовал в следственных действиях, потом уехал из Николаевска. На столько же времени хватило терпения у рыбинспектора Чекушкина.

Впрочем, на третий день — 15 февраля, если судить по рапорту майора Тышова в отдел собственной безопасности ОРБ 16 МВД, сжигать рыбу ему помешали сотрудники ОБЭП УВД по Хабаровскому краю. Коллеги, видно, учуяли мухлеж в «следственных действиях» посланцев из вышестоящей милицейской организации, попытались всю рыбу пересчитать и изъять. Обэповцев, судя по всему, поставили «на место», потому что 16 февраля вечером осетров стали сжигать вновь.

Рыбинспектор О. Чекушкин мне рассказывал: «Рыба не горела. Морозы стояли ниже тридцати градусов. Зажигали старые покрышки, картонные ящики — много дыма, смрада и совсем мало толку…»

Историю вопроса я узнал от одного из сотрудников правоохранительных органов:

«Обиженные мелкие браконьеры решили отомстить милиционерам за свое задержание и запустили в разные инстанции, в том числе в Москву, информацию, которую потом назовут «оперативной», о хранящихся на базах в Николаевском районе 37 тоннах осетров и нескольких тоннах черной икры. Не отреагировать на это не могли, и ведомства стали соревноваться, кто быстрее запишет себе в актив громкое дело. Всех, естественно, победил главк МВД по ДФО. Когда поостыли, поняли: зачем добро уничтожать? Имитировали сожжение, а на самом деле большая часть осетров ушла давно проторенными путями. При этом заметьте: икру-то никто и не искал. Знаете, сколько ее из 37 тонн получается?»

Я не знал и справился о том в хабаровском филиале Тихоокеанского научно-исследовательского рыбохозяйственного центра. Директор Г. Новомодный сообщил: «…Из 37 тонн рыбы-сырца выход икры мог бы составить около 5,9 тонны при ловле амурского осетра…"

Следователь Тышов, будем верить, сжег, судя по протоколу, 12 полукилограммовых банок черной икры. А где же тонны-то? На Хабаровском продовольственном рынке сто граммов деликатеса стоит от пяти тысяч рублей. Подойдите к любому продавцу, торгующему легально рыбой и красной икрой, и он, если ваш вид внушит ему доверие, достанет из загашника то, чем торговать нельзя. Это икра, как правило, самоделка, низкого качества. Лучшая уходит контрабандными путями за границу. Японцы, например, по свидетельствам знающих людей, приобретают килограмм черной икры в зависимости от качества по цене от пяти до семи тысяч долларов. Нетрудно подсчитать, что «икорные» браконьеры только в устьевой части Амура и его притоков ежегодно генерируют себе преступную выручку, равную двум годовым бюджетам Николаевского района — до трех миллиардов рублей!
Естественно, возникли вопросы:

— С какой целью следователь А. Тышов намеренно искажал информацию в протоколе об уничтожении вещественных доказательств?

— Кто и с какой целью подделал подписи понятых и участников «следственных действий», которые в них не участвовали?

— Почему на место уничтожения рыбы руководители главка МВД не послали телеоператора для того, чтобы документально фиксировать на видео весь процесс?

— Почему уничтожали рыбу в основном поздним вечером или ночью, в лютые февральские морозы, когда никто ничего проверить не мог?

— Почему следователь Тышов и его начальники не предприняли никаких мер по обнаружению мест хранения осетровой икры и изъятию ее?

Видно, подобными вопросами озаботился и начальник отдела собственной безопасности по ДФО ОРБ № 16 МВД России И. Новак. В своем рапорте в следственное управление СК при прокуратуре Хабаровского края он сообщил, что «…в ходе служебной проверки обнаружил признаки преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ (фальсификация доказательств по уголовному делу), в действиях старшего следователя майора юстиции Тышова».

Досада берет, когда видишь, сколь старательно следователь следственного управления при прокуратуре края А. Войскович замазывает и затирает очевидные факты в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела против своего коллеги Тышова. За вязью слов прячет он обман, хамское высокомерие — все проглотят. Что из того, что люди и были-то всего ничего на так называемых следственных действиях, что их подписи в протоколе подделаны? Войскович пишет: «…учитывая, что уничтожение вещественных доказательств является процессуальным действием, протокол которого не несет доказательного значения (подчеркнуто мной. — Б. Р. ), вследствие чего не может являться вещественным доказательством… Следствие приходит к выводу, что на данном этапе процессуальной проверки нет достаточных данных, указывающих на признаки преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ, в действиях Тышова А.М. …В то же время в его действиях усматриваются признаки дисциплинарного проступка в нарушении порядка заполнения процессуальных документов».

Обратите внимание на фразу: «…на данном этапе процессуальной проверки нет достаточных данных…» На данном нет, но на следующем вполне даже могут появиться, как появились они через полгода в грязно состряпанном уголовном деле майора Сергея Лебедева. Вроде пустячок — а человек уже на крючке. И прощают ему сфальсифицированный протокол, и даже не интересуются, что и кто за этой фальсификацией стоит и куда на самом деле подевались 37 тонн осетров, всего-то сущую мелочь из которых поджигали, чтобы снять на пленку и показать наивным обывателям ментовскую доблесть, помноженную на их же дурь.

Ловкач, однако, этот следователь Войскович! Легко и изящно обратил явные злоупотребления, подделку документов в невинное бюрократическое упущение.

Это, увы, не случай — система. Ее составляющие просты: не сдавать своих, выуживать личную выгоду из всего, из чего ее можно извлечь, безжалостно расправляться с теми, кто из системы выпадает.

Компромат как страховка

Я маялся вопросом, почему столь неосмотрительны, процессуально беспечны, наглы, наконец, даже в своих официальных бумагах большинство наших правоохранителей? Потом понял: у них «съезжает крыша» от собственной безнаказанности, они повязаны круговой порукой, как страховку множат и хранят компромат друг на друга.

Возьмем структуру, недавно «усиленную» лично министром МВД Нургалиевым, — его главк по ДФО. На генерал-полковничью должность руководить им из Москвы прислали генерал-майора Феликса Василькова. С самого начала методы его работы показались мне более чем странными. В Москве довольно причудливыми путями через давнего полузабытого знакомого на меня вышел некий господин по фамилии Демин, представился сотрудником и ближайшей самой доверительной связью генерала Василькова. Сказал, что их московская команда едет на Дальний Восток с единственной и исключительно важной целью — покончить там с криминалом. Начинать будут с наведения порядка в собственном главке. Знают, что я писал в газетах о злоупотреблениях его сотрудников, хотели бы проверить факты и принять меры.

Кто ж может отказать в помощи в столь благородных устремлениях? Я тогда же выложил Демину то, что до сих пор не дает мне покоя.

Например, в Хабаровском управлении ФСБ несколько лет назад велась долгая и подробная оперативная разработка одного из сотрудников милицейского главка по его связям с наркодельцами. Из совершенно достоверных источников мне известно, что наработали несколько томов таких материалов, после которых этот человек как минимум близко не должен допускаться к работе в правоохранительной системе. Он работает до сих пор.

Два года назад сотрудники главка задерживали некоего вполне криминального типа. Как установила прокуратура и признала потом «подобные доказательства недопустимыми», оперативники подбросили в его машину и в квартиру оружие, взрывчатку. Возникли вопросы, на которые так никто и не дал ответов: где они это оружие взяли? Каково его происхождение? Сколько у них еще стволов и взрывчатки, которые могут подбросить любому человеку?

Демин обещал разобраться, но, видно, у них с Васильковым до этого руки так и не дошли, потому как московская команда генерала сама охотно и профессионально погрузилась в криминал.

Свежий тому пример: старший опер 6-го отдела ОРБ милицейского главка А. Серебряков вымогал взятку три миллиона рублей у некоей гражданки, жены бизнесмена, против которого их ведомство возбудило уголовное дело. Если не заплатит, обещал «навесить» на супруга дополнительные статьи. Женщина обратилась в УФСБ. Там изготовили «куклу», имитирующую миллион рублей, и при получении ее Серебрякова взяли с поличным. На первом же допросе опер сдал того, с кем был в доле и ради кого старался, — заместителя начальника отдела по расследованию преступлений о коррупции и в сфере экономики (подчеркнуто мной. — Б. Р. ) следственной части при ГУ МВД РФ по ДФО А. Грузинского. Кстати, одного из тех, «неподкупных», кого генерал Васильков привез с собой из Москвы «наводить порядок».

После случившегося Васильков срочно отпускает друга-взяточника в… отпуск. Тот улетает в столицу и гуляет уже без малого три месяца, хотя против него возбуждено уголовное дело. И следственное управление, как потом увидим, само погрязшее во взятках, не спешит вытягивать милицейского «борца с коррупцией» на допросы.

Да и у самого генерала Василькова случаются раздвоения личности и нелады с Уголовным кодексом.

Передо мной справка: «Дана Василькову Феликсу Павловичу в том, что он работает в обществе с ограниченной ответственностью «НПФ «Аэромор» в должности заместителя директора по общим вопросам с 11 января 2010 года. Средняя заработная плата в месяц составляет 50.000 рублей». Печать. Подписи директора, главбуха. Тут же — копия поддельной трудовой книжки и… виза. Южно-корейская.

Что ищет милицейский генерал, перевоплотившийся в коммерсанта, в стране далекой? Что потерял в краю родном? Знает ли о его несанкционированных полетах за рубежи Родины министр Нургалиев? Ведь генерал — носитель секретов. И чем, какой «производственной» необходимостью будет оправдывать подделку документов — что само по себе уголовная статья? Впрочем, если генералу можно, почему следователю Тышову нельзя заниматься фальсификацией?

На эти вопросы жду ответа от министра Нургалиева.

…Недавно довелось мне пообщаться с и.о. руководителя Следственного комитета при прокуратуре России А.И. Бастрыкиным. Я спросил Александра Ивановича, почему столь долго — без малого три года — пришлось убеждать его и его ведомство, на мой взгляд, в очевидном — что начальник СУ СК при прокуратуре Хабаровского края генерал Геннадий Фатеев, его заместитель Константин Лысенко находятся в услужении у местных лидеров преступных группировок? Тому есть огромное количество подтверждений. Бастрыкин ответил:

— Вы же выступаете против того, чтобы наделить Следственный комитет правом оперативно-разыскной деятельности. Поэтому сами мы провести проверку фактов, изложенных в ваших статьях, не могли. А я — человек процессуальный, принимать решения по материалам журналистских расследований не могу. Вот когда я официально попросил директора ФСБ Бортникова провести проверку, и мы получили соответствующие материалы — были приняты радикальные решения…

Напомню, генерал СКП Фатеев, его заместитель Лысенко, зам руководителя отдела по расследованию особо важных дел Чулков и следователь этого отдела Бабак были уволены за нарушения прокурорской присяги. Последних двоих взяли с поличным — они вымогали у коммерсанта взятку полтора миллиона долларов и при получении части этой суммы были задержаны. Следственный комитет страны пока не торопится возбудить уголовные дела против Фатеева и Лысенко, хотя руководство Генеральной прокуратуры после проведенных проверок на этом настаивает.

Как видите, всё вращается в порочном, можно сказать, преступном круге. Смотрю на список следственной «бригады», которой поручено вести дело милицейских взяточников Серебрякова и Грузинского и вижу фамилии тех, кто старательно пытался по заданию воров в законе развалить их уголовное дело, преследовал свидетелей обвинения вместе с некоторыми сотрудниками главка МВД. Тем же предстоит обеспечивать «оперативное сопровождение» уголовного дела взяточников-следователей. Так вот друг друга и обслуживают…

Обратите внимание на деталь: и в милицейском главке, и в Следственном управлении мздоимцы «работали» парами: начальник — подчиненный. Это наводит на вполне логичную мысль о коллективном характере подобных преступлений. Наивно было бы не предположить, что в преступных бригадах нет третьих, четвертых, пятых…

И от них мы ждем борьбы с преступностью?…