Сейчас очень-очень интимную вещь расскажу, про счастье. А может быть, это и про то, как устроены мальчики — организм сложный и женской логике неподвластный.
Когда мой муж переехал из солнечного Тамбова в суровый Пермский край, с ним что-то начало происходить. Месяц он был на этапе, связи с ним не было, а как прибыл, начал звонить. Хорохорился, шутил, но чую по голосу: не то. Я тут же все побросала и двинула к нему. Приехала, все увидела своими глазами, о чем здесь и докладывала, пообщались — вроде все в порядке. Опять начались звонки, но по телефону слышу: опять не то. Фигня какая-то с ним происходит. Вот меня девочки железобетонно поймут: когда звонит тебе родной мужчина, вроде как курлыкает с тобой, но ты твердо знаешь: не свободен он в своем курлыканье. Ну, например, звонит человек каждый вечер и говорит: «Заяц, я скоро буду, хочется котлеток», — и вдруг меняет слова ни с того ни с сего: «Котенок, к обеду не жди». Какой, к черту, котенок, когда заяц? В общем, мужчинам этого не понять, а барышни это твердо знают и чувствуют подмену.
Что-то нависает над твоим разговором, скованность чувствуется. Конечно, мы почти за три года скитаний по тюрьмам привыкли, что нас слушают: муж ведь звонит официально, по разрешенному телефону, предварительно написав заявление, и видела я эти телефоны: обычно дежурный где-то рядом, разговор ему слышен по-любому, не говоря уже о том, что такие телефоны слушают официально и само собой. А тут — другое, черт его знает, что, но нет в наших разговорах какой-то правды жизни, какой бы она ни была. Что-то у мужа или с мужем в его поселении происходит такое, о чем он не хочет говорить, но что все время имеет в виду. В общем, если бы дело не происходило в тюрьме, то мало ли, о чем я могла бы подумать и что заподозрить.
И вдруг в эти выходные все резко поменялось. Все встало на свои места. Звонит муж совершенно счастливый, прежний, то есть страшно позитивный, деловой и сгорающий от нетерпения рассказать мне все подробности своей жизни. Вот тут-то все и прояснилось: сейчас, когда ему стало хорошо, он признался, что не хотел мне говорить, почему ему было плохо. А плохо ему было, как оказалось, по единственной причине, сугубо мужской: друзья.
Понятно, что, когда человек попадает в тюрьму, он сталкивается сначала с целым рядом предательств. Они всегда неожиданные, однако, по моим наблюдениям, если уж по гамбургскому счету — мужчины более склонны к предательствам, нежели женщины, уж простите меня — я, конечно, имею в виду чисто тюремные обстоятельства, а не бытовуху. И в мужских, и в женских тюрьмах в очередях в основном стоят бабы, оно и понятно: мы народ жалостливый. Когда проходит первая волна предательств, которые и правда похожи по силе воздействия на удар в спину колюще-режущим предметом, начинается медленный отход второй партии друзей и родственников: они просто перестают вами интересоваться, считая (одна моя бывшая подруга мне прямо об этом сказала), что ты своим несчастьем можешь инфицировать чужой дом. «Не ходи к нам со своей тюрьмой». Отгородиться, не знать ни о чем, кроме приятного и полезного, — подход весьма распространенный. Зато уж те люди, которые остались, и те, кто издалека, будучи едва с тобой знакомыми или не знакомыми вовсе, предлагают свою помощь и приходят на выручку, — вот тут ты начинаешь понимать, что разные люди сделаны из разных материалов, и вот за этих людей ты и сам впряжешься в любых обстоятельствах, и что они имеют полное право располагать твоей жизнью, когда им это понадобится. Такие люди, слава Богу, с нами остались, хоть их и можно перечесть по пальцам одной руки. Но много ли у человека может быть настоящих друзей? Вот то-то и оно.
К мужу в Тамбов приезжали наши друзья — Любим из Америки, Саша из Москвы, а однажды к нему приехали Толя и Юра, это сотрудники разоренной компании мужа, теперь уже очень близкие и родные люди. Подумайте: если вдруг вы окажетесь в тюрьме, приедут ли к вам через два года ваши нынешние сослуживцы? В общем, оказавшись слишком далеко от наторенных троп, муж, как оказалось, приуныл. И вот к нему на прошлой неделе приехал Влад из Перми, который не мог приехать раньше, ибо маялся с поджелудочной, а за день до приезда Влада — другой человек, с которым муж знаком не был. Он нашел нас сам, предложил помощь, и реально серьезно помогает — просто так, привозит валенки, газеты-журналы, мед и мясо. И очень умен, мужу с ним было страшно интересно обсудить все последние новости и мировые проблемы, а также выяснить, кто кому Рабинович и как они там хеджируются. А до этого только с дятлами говорил да со мной по телефону.
«Ты знаешь, — сказал мне муж, — вот когда ты уехала, я понял, что больше, наверное, никому не нужен и не интересен». Не то чтобы ему меня было мало — меня мало не бывает, — а у человека, кроме жены, должны быть вы, мужики. Дружба — такое дело, одной семьей ее не заменишь, и никакая жена не поговорит с тобой на правильном и понятном языке про футбол, коварство заднего привода и Бена Бернанке одновременно. За вас, мужики!
