Играть любовь, как известно, самое трудное, и не всем дано. Так утверждают корифеи сцены. И даже очень большие артисты в любовных сценах порой выглядят до изумления неубедительно.

Спектакль о любви поставлен Игорем Яцко в театре «Школа драматического искусства». Мария Зайкова — прима Васильева, актриса с настоящими вокальными данными, сыграла и спела любовную партию без единой фальшивой ноты. «Человеческий голос» по пьесе Жана Кокто на музыку Франсиса Пуленка идет в Тау-зале, самом концентрированном пространстве в театре на Сретенке.

Кокто написал этот текст в расчете на большую драматическую актрису; одной из исполнительниц была Эдит Пиаф. Сюжет пьесы (героиня звонит возлюбленному, оставившему ее, говорит с ним, бредит им) способен вылиться в жесткий расчет с женским началом, а способен и подняться до трагической поэзии. Музыка Пуленка — шифрованная нотами кардиограмма чувств; партия фортепиано — Елена Редичкина.

Оставленная возлюбленная, та, о которой Цветаева писала: «…О, вопль женщин всех времен: «Мой милый, что тебе я сделала?!», образ-архетип. И Мария Зайкова играет брошенную любовницу на все времена: возможно, ее героиня живет в довоенном Париже, но не исключено, что в наши дни; ее имя, быть может, Дидона, а может быть, Манон. Женщина, которая выходит на сцену и первым делом, освободившись от пальто, снимает трубку телефона, пережила катастрофу — и обжила ее; она уже какое-то время находится внутри состояния «за гранью», на наших глазах переливается множество оттенков этого состояния: искусственный восторг, робкая надежда, шутливая мольба, избыточная вежливость, щемящее смирение.

Мария Зайкова соединяет артистизм и такт: нервное стаккато голоса, белое, беззащитное горло, пластика одержимого единственным стремлением лунатика. Ее монолог словно бы прорезает путь в молчании, смыкающемся вокруг как топь. Человеческий голос — это ее голос, и он трепещет, как огонь свечи, рвется, как флаг на ветру, сходит на нет, как заезженная пластинка. Человеческий голос — это свидетельство присутствия возлюбленного, пусть далеко, на том конце шнура. Пока он звучит, длится жизнь и боль. Смолкает — и остается одна боль. Утрата любви есть утрата себя, значит, смысла; и героиня движется к прощанию. Финал — миг настоящего трагизма. «Слушай, это и есть момент истины?» — спросила юная зрительница у столь же юного спутника при выходе из зала. Ответом — в духе увиденного — был недоуменный взгляд.

Школа драматического искусства без Анатолия Васильева существует непросто, противоречиво. Но «Человеческий голос» в постановке Игоря Яцко — спектакль, который подтверждает: в этих стенах жива театральная культура.