Наверное, если бы не было блогов, живых журналов, вообще интернета, ситуация была бы спрятана под завалами цифр, о которых мы слышим чуть ли не каждый день. Это цифры с очень большим количеством нулей, эти «нули» идут на медицину, нам говорят. Интернет же, как великое таянье льдов, обнажает страшные «свалки и кладбища» здравоохранения.
Наверное, можно было бы просто написать хронику событий: вот учительницу, которую ранил ножом алкоголик, не спасли, потому что в местной больнице нет хирурга. Это — поселок Восточный Омутнинского района Кировской области. Население — семь с половиной тысяч человек. Главу областного департамента здравоохранения Дмитрия Матвеева забросали тогда на его сайте вопросами про «оптимизацию», которую он проводил и в результате которой не осталось специалистов на местах. Чиновник в запале на вопросы ответил вопросом: «Ваши предложения? Развернуть в каждой деревне, где живут потенциальные убийцы, реанимационные блоки, операционные, а также держать в постоянной готовности бригаду хирургов и анестезиологов?»
И пошли по интернету гулять «потенциальные убийцы». Люди так и представлялись: «Здравствуйте. Я из деревни потенциальных убийц…» Перепостили многие, дошло до Госдумы, оттуда — до руководства области и вниз, к «оптимизатору». Конечно, сразу же все прояснилось: ничего такого господин Матвеев не имел в виду.
А учительницу могли бы спасти, если бы в больнице был хирург…
Как могли бы, возможно, спасти восьмимесячного Максима Максимова, если бы его взяли в больницу в Новосибирске, но его не взяли. Малыш умер в карете «скорой». Тогда люди, узнавшие о трагедии, опять же благодаря посту в ЖЖ, вышли на пикеты в нескольких городах. В Москве акцию организовывали две молодые журналистки, две Ксении — Басилашвили и Туркова. Они рассказывают в своих постах ЖЖ: накануне акции им позвонила помощница министра Минздравсоцразвития РФ Татьяны Голиковой, представившаяся Софьей, и сказала буквально следующее: «Не мешайте нам работать!» Аргументы привела удивительно похожие на те, к которым прибегнул в общении со своими оппонентами кировский чиновник: «Невозможно же в каждом населенном пункте поставить реанимацию…»
И хотя слов о «потенциальных убийцах» произнесено при этом не было, согласитесь, что смертельный исход, в данном случае младенца, допущение или, может быть, даже легализация возможности неоказания медицинской помощи, эти именно слова актуализируют и придают им другой смысл. Если, конечно, звонила действительно помощница министра. Но Софья Малявина, помощница министра, утверждает, что ничего подобного она не произносила.
Сама же акция имела реальный смысл, потому что ее как минимум не проигнорировали, с пикетчицами решила встретиться директор департамента развития медицинской помощи детям и службы родовспоможения Валентина Широкова вместе с двумя своими коллегами. «Во-первых, они признают проблему, — пишет Ксения Басилашвили. — Они готовы расследовать гибель малыша, изменить ситуацию с медициной в Академгородке». А Ксения Туркова добавляет: «Рассказали мы и о последней истории, которая гуляет по интернету, про «поспи на стуле». Попросили принять какие-то оперативные меры. Уж не знаю, что из этого выйдет. Но они согласились, что выглядит это ужасно и по-скотски».
Про «поспи на стуле» знают уже, как стало известно из разных новостных источников, и президент России Дмитрий Медведев, и мэр Москвы Сергей Собянин. Все, как всегда, на контроле… Но мамы в детских больницах продолжают свою жизнь на стульях, рядом со своими заболевшими малышами. Надо будет — они будут жить рядом с ними стоя на одной ноге, спать на подоконниках… Во всяком случае, люди так и пишут в обсуждении поста блогера из Волгограда. Именно он, 27-летний Ян Гусак, задал вопрос, ставший в интернете уже чем-то нарицательным: «Скажите мне, мой президент, вы пробовали жить на стуле в течение 3 дней? Моя жена жила на стуле две недели!!! Полмесяца на стуле…» Он просит президента посмотреть приложенные фотографии и рассказывает: «Моему ребенку понадобилось обследование (и операция) у нефролога. В Волгограде наш «родной» нефролог работает в 7-й больнице. Вид ее внутренностей и корпусов вызывает оторопь и омерзение».
Сейчас уже можно увидеть массовое подтверждение: на волгоградских форумах блогеры, поддерживая земляка, рассказывают о своем опыте. Вот в «семерке» вылечили ребенка, но он там заразился чем-то другим и теперь лечится от другого… «…Выход был один — Москва… Мы получили направление в Филатовскую больницу… Приехали в клинику утром. Выяснилось, что нам не хватает для плановой госпитализации всего ничего — бумажки. Розового талона из департамента здравоохранения… — продолжает Ян. — … Очередь (в департаменте. — Г. М. ) начиналась непосредственно от дверей. Зал забит людьми с детьми и стариками. Половина зала стоит, половина сидит. Всего человек 100—150. Понимаю, что все мои надежды на то, что ребенок и жена попадут сегодня в больницу, рухнули. Встаю в очередь в 12.30. Стою. В конце зала дверь, в которую пускают по 3—5 человек, за ней два кабинета.
С часу до двух — обед.
15.00 — стою. Очередь не движется. 16.00 — стою.
…Все, кто прошел «дверь», сидят в зале и 2 часа ждут свою справку. 17.30 — стою. Появляется охранник и объявляет, чтобы не стояли, и «ва-а-ащще» прием до 19 часов. Никто не расходится… 17.45 — стою перед дверью.
Приходит беременная женщина и просит пропустить ее без очереди. В ответ гробовое молчание. Просит еще раз. Ряды смыкаются плотнее. Не поворачивая головы, бабульки бурчат: «Ишь ты, беременная она!!! Сиди дома!», «Мы тут тоже стоим», «Не пускайте!» На шум приходит охранник. Тыкает пальцем в правила и беременную пропускают.
Стою, гадаю, попаду я теперь туда или нет. Решаю, что если меня не пустят, буду грызть дверь зубами. И все-равно попаду».
«Грызть дверь» не пришлось, успел «внутрь». Ян пишет: «Внутри коридор и тишина. Захожу в кабинет, отдаю документы. 30 секунд их смотрит бабушка — божий одуванчик. Пишет что-то в стопке розовых талонов.
18.00 — все. Вся процедура заняла 2 минуты со всеми расшаркиваниями.
С этого момента и до 19.00 сижу и жду, когда мне вынесут этот самый талончик. 18.30 — толпа штурмует дверь. Шок.
19.00. Выносят подписанные талоны. Получил. На завтра можно собираться и ехать снова в клинику.
На всю Россию, Москву и Московскую область сидят две бабульки и вручную пишут справки!!!
Запредельный, феерический идиотизм. Скажите мне, мой президент, что это, если не геноцид?!
До какого состояния вы хотите оскотинить людей? Они беременной говорят: «Сиди дома!»
Они почти кусались…»
Когда отцы пишут о мытарствах, связанных с битвой за возможность получения медицинской помощи своим детям, реальность предстает именно такой, какая она есть — ситуация обнажается. И я не могу не вспомнить здесь еще раз отца ребенка из города Северск, его мальчик Валечка умер от излечимой болезни. Мне сложно сегодня подсчитать количество публикаций, которые я посвятила этой трагедии. Отец, составивший схему передвижения своих писем в официальные инстанции, так и не получил ответа на вопрос: почему его сына не спасли?
К счастью, ситуация с ребенком блогера Яна сложилась иначе. Благодаря компетентным врачам его малышку вылечили, и отец не скупится на слова благодарности: «Я говорю вам — врачи делают свое дело. Лечат. Не их вина, что беспредел и коррупция проникли повсюду. Я говорю о настоящих врачах, о тех, что с утра на операциях, а вечером на дежурстве. Даже трехмесячные детдомовские дети им улыбались… Огромное спасибо всем лечащим врачам, хирургам, сестрам, техничкам, охранникам (адекватные ребята). Всем людям, оставшимся небезучастными. Спасибо Айку Хачатряну — ты человек и наш любимый «доктор Айк». Спасибо Зульфие Зейтуновне — вы подарили нам надежду…»
Но не сказать о том, что без подвига родителей медицинской помощи сегодня не получить, он не мог. Нужен подвиг! Нужно вынести совершенно нечеловеческие испытания: дочке выделили кроватку, маме дали стул… «А спать как? Как вы думаете, мой президент, как спать? А спать на стуле…»
Официальные лица, комментируя ситуацию, говорят о том, что скоро все изменится, через два года вступит в силу проект модернизации всех больниц. Можно в это поверить. Но что делать людям, заболевшим сегодня?
