В правовом государстве политика и правосудие — принципиально разные сферы, и у них друг на друга аллергия. Но здесь не всегда так. Дальнейшая служебная карьера Виктора Данилкина зависит от слова Дмитрия Медведева, но ведь и наоборот. Как же им обоим не думать о политике больше, чем о праве?
Времени для обдумывания и написания любого приговора у судьи Данилкина было более чем достаточно: 20 месяцев процесса и еще полтора в совещательной комнате, и ссылка на его нехватку при переносе даты оглашения — скорее всего, отговорка. «Скорее всего» — потому что, как только с твердой почвы закона мы перемещаемся на зыбкую почву политики, все становится туманно (непрозрачно). А может, из почти полутора месяцев, отведенных им же, судья половину проболел? Но ни подсудимым, ни защите, ни всем нам об этом не говорилось вплоть до 7.45 утра 15 декабря, когда у дверей суда уже собралась толпа.
Перенос был внезапным, видимо, в какой-то степени и для самого судьи. Он мог бы надеть мантию и выйти в зал, извиниться и объяснить причину переноса, тем более что по ходу процесса вел себя подчеркнуто вежливо. Если это не слепое следование обычаям судейского хамства, что не похоже на Виктора Данилкина, то ему, наверное, неудобно было поглядеть людям в глаза. Кто-то из журналистов заметил судью рано утром, он пришел в суд. Объяснения о том, что судья не может выйти из совещательной комнаты, — ерунда, такой выход не означал бы контактов ни с обвинением, ни с защитой. Но вместо судьи в морозном тумане декабрьского утра на дверях появилась лишь анонимная бумажка.
Между тем какие-то контакты суда и обвинения имели место: об этом можно догадаться по тому, что, в отличие от адвокатов и Марины Филипповны, которые пробрались через пробки, прокуроры у здания суда замечены не были: видимо, уже знали, что все перенесено. Совершенно точно накануне об этом знал и конвой, так как Марине Филипповне, приехавшей прямо из аэропорта, сказали в восемь, что «доставки арестантов» не будет. (Но автобус с ОМОНом на всякий случай рядом с судом все-таки стоял.)
Делать из факта переноса (как сделали многие) вывод о том, что под пьяные русские каникулы или на «после Рождества» по западному календарю отложен обязательно обвинительный приговор, я бы не стал: этот вариант судье легко было учесть раньше и не назначать оглашение на 15-е. Остается предположить, что кто-то каким-то образом узнал о содержании того приговора, который уже готов был начать читать Данилкин, и попросил отложить оглашение еще на пару недель.
Теоретически приговор может быть трех видов: жестко обвинительный, мягко обвинительный и оправдательный. Есть еще компромиссный вариант, который не совсем соответствует закону, но укоренился в судебной практике: вернуть дело обвинению, как называлось раньше, «на доследование», а теперь: «для устранения недостатков». Так какой именно из этих вариантов мог не понравиться «кому-то» и вызвать с его стороны просьбу выдержать паузу?
Гадать бессмысленно, но из событий масштаба достаточного, чтобы вызвать какие-то просьбы к судье Данилкину именно 13 или 14 декабря, видно только два: массовые беспорядки в субботу на Манежной и встреча Марины Филипповны во вторник с президентом Европарламента. Из Страсбурга в последний момент могла произойти какая-то утечка о решении по «делу ЮКОСа», которое не оглашено, но уже наверняка согласовано судьями ЕСПЧ. Что же касается Манежной, беспорядки могут служить политическим аргументом и для сторонников «сильной руки» (пора закручивать гайки!), и для ее противников: если не войска, а только окрепшее гражданское общество может остановить фашизм, то что, как не оправдательный приговор в Хамовническом суде, может его укрепить?
Наконец, третье событие, которое могло вызвать просьбу перенести чтение приговора 15 декабря, произошло уже 16-го. А именно, Владимир Путин, отвечая на вопрос о деле Ходорковского, заданный ему во время прямой линии, сказал: «В соответствии с решением суда господину Ходорковскому вменяется в вину хищение и мошенничество, речь идет о миллиардах рублей. А в том обвинении, которое предъявлено ему сейчас, счет идет уже на сотни миллиардов рублей. Если мы посмотрим на практику других стран, то Мэдофф получил за аналогичное преступление 150 лет лишения свободы в США… Мы должны исходить из того, что преступления Ходорковского в суде доказаны».
Внимательный разбор показывает, что премьер-министр, конечно, говорит о двух судах: Мещанском 2005 года (в контексте «доказано») и Хамовническом («в том обвинении, которое предъявлено сейчас»…). У зрителей, с кем премьер-министр пообщался в телевизионном жанре, может создаться впечатление, что все это о суде именно Хамовническом, но Виктор-то Данилкин сумеет разобраться, он (в чем нет сомнений) вполне разобрался и в самом сложном деле. Вот только кто эти «мы», которые «должны исходить из того, что…»?
Но понятно, что Путин сам по себе, а Данилкин сам по себе. Ведь не напишем же мы в «Новой», которая с почтением относится к суду как к независимой ветви власти, что кто-то мог попросить судью не только отложить оглашение приговора, но и внести поправки в самый его текст?
27 декабря, если снова не отложит оглашение, Виктор Данилкин сыграет со всеми, кто придет, в новогоднюю игру «Угадай мелодию». Через несколько минут после начала чтения приговора прозвучат слова: «Суд установил»… Если за этим последует прямое перечисление прегрешений подсудимых, можно догадаться, что приговор будет обвинительным. Если судья прибегнет к более корректной форме и начнет: «Суд установил: (пауза) подсудимые (имярек) обвиняются в том, что…», это будет означать лишь позицию обвинения, а не суть приговора, и интрига может быть сохранена и даже перенесена на будущий год.
Приговор Хамовнического суда во всех случаях может быть отменен или изменен в Мосгорсуде (о вариантах и сроках – см. «Новую» за понедельник, 13 декабря).
