«Есть такая профессия — от Родины защищать», — грустно сказал один очень известный адвокат на заседании Общественной палаты, которое было посвящено либерализации разных нехороших статей в УК и УПК. Вот никак не могу я взять в толк, чего все с ума посходили с этой либерализацией, будто бы уж она-то защитит, матушка-заступница.
С модернизацией, например, все понятно: люди на Сколкове делают свой маленький гешефт, и пока они его не сделают, модернизации конца не будет. А вот кто чего хочет на либерализации УК поднять, лично мне не очень понятно, а в бескорыстие людей, облаченных хоть минимальной властью, я как-то перестала верить. Может быть, депутаты и общественники всерьез считают, что это у нас законы такие плохие, и именно поэтому менты за деньги кого хочешь сажают, а судьи засуживают, а на депутатов плевать хотели с высокой колокольни. А может, пытаются оставшиеся вне серьезных дел люди найти себе более или менее безвредное занятие. Тогда либерализация — это самое безвредное, да. Всё равно законы не работают — ни новые, ни старые. А на либеральные поправки в УК, внесенные не кем-нибудь, а президентом РФ, судьи и следователи плевать хотели со своей недосягаемой колокольни.
А еще мне очень нравится, как законодатели и общественники в связи с либерализацией дают нам с мужем советы, как себя вести в новых, как бы других, нежели три года назад, условиях, — я же хожу на все сходки с депутатами и пламенными общественниками, допущенными до дискурса, они проявляют вежливый интерес и не слишком искреннее сочувствие. Что примечательно: главный совет — закрой рот. Причем что до либерализации, что после. И совет этот дают как бы специалисты по проблеме — бывшие прокуроры, бывшие гуиновцы, разные отставные генералы… Кто ж еще у нас разрешенной либерализацией занимается — они, голубчики. Подходят бочком, берут за пуговку и страстно дышат в ухо: «Мой вам совет — чем меньше о вашем муже знают, тем лучше для него…»
О да, мы с мужем оба опытные ослики, мы эту морковку хорошо знаем, давно распробовали. «Молчать — чтобы что?» — спрашиваю я обычно. Чтобы его пораньше отпустили? Так любая тюрьма ввиду нашей громкости мечтает от нас избавиться, это с тихими ей хорошо. Молчать — чтобы «решать вопросы», то есть чтобы вы, товарищ генерал, не боялись у нас взятки брать? Так мы оба сильно ученые, хорошо знаем, что сегодня люди в системе делятся на порядочных и непорядочных: непорядочные берут взятку и не делают ничего, порядочные (их все меньше) берут и делают, но немного и строго по закону.
Мы давно выучили цитату из Муссолини, по которой живет наша родная страна: «Друзьям — всё, врагам — закон». Мы с мужем дали очень много взяток в первый год тюрьмы, написали по этому поводу сотни заявлений, от Генпрокуратуры до администрации президента, и твердо поняли одно: нам не помогут ни закон, ни друзья. В первый год помогла физически выжить только публичность. А наши огневые заявления — с адресами, паролями и явками, как любит Владимир Владимирович, — канули безответно во всех инстанциях.
К тому же есть одна маленькая деталь: вот эти бывшие прокуроры, ныне депутаты и общественники, говорят: «Замолчи, и будет лучше» — не бухгалтеру и не доктору, они всерьез это говорят журналисту, то есть советуют наплевать на долг. Даже на два долга — на профессиональный и на гражданский. Молодцы, ребята. Одну фамилию я все же назову: бывший замгенпрокурора, генерал-полковник милиции, ныне депутат Владимир Колесников столкнулся со мной в одном ток-шоу на ТВ — про преступления милиции, натурально. Вообще-то для такой темы лучшего персонажа, чем Владимир Ильич, трудно найти.
Сидели мы рядом, махали руками, горячились всячески, а когда запись закончилась и мы вышли в коридор, я сообразила, что горячилась только я, а товарищ генерал на камеру работает, во всех смыслах. Подошел ко мне ласково, отечески, прямо сопереживая моей наивности, дал совет: «Правда — хорошо, а счастье — лучше. Ты поняла?» Ну вообще-то такой совет и за угрозу можно принять, дорогой Владимир Ильич, прокурор вы наш раззолоченный. А потом подошла дама, заслуженная отставница из ФСИН, та вообще явно собралась стать мне родной матерью, сказала: «Без камер-то я правду говорю, вот здесь, в уголку, пошепчу, — детка, зря ты на люди все вытаскиваешь, так ведь с тобой никто дела иметь не будет…» — «Какого, — спрашиваю, — дела?» Она всерьез собралась было мне объяснять, как надо у них в системе вопросы решать, потом все же сообразила, замолчала, рукой махнула — раздумала становиться мне родной матерью.
Но все же я иногда спрашиваю мужа: не жалеешь, что опубликовал свои дневники? Не жалеешь, что всё, что с нами случилось, уже навсегда? Ведь ты предприниматель, а бизнес требует тишины. И умения «решать вопросы». Говорит, ни разу не пожалел. Не перестаю удивляться ловкости и умениям властей предержащих: надо же, из смирного бизнесмена, голосующего как надо, склонного к компромиссам и не принимающего вольтерьянских замашек жены, сумели-таки воспитать настоящего бойца. Может, именно под этим процессом и понимается нынешняя либерализация?
