Мы очень смешливые люди. Есть тому и доказательства — до сорока процентов эфирного времени на отечественном телевидении занимают юмористические передачи. Почти что все они появились в последние десять лет, и все по народному заказу. Разве же нет?
Создатель Comedy Club Production Артур Джанибекян разъясняет изобилие смеха таким образом: «Во всех странах на ТВ много юмора. …Но это не потому, что люди глупеют, а потому, что денег у них больше становится и свободного времени, а юмор — это такая предпочтительная составляющая отдыха». Но это докризисный, гламурной давности взгляд Джанибекяна, а вот кризисный: «Рынок будет падать, но считаю, что как раз во время кризиса продажи спиртного и смешного будут преобладать». Уверенный в себе и откровенный человек Джанибекян.
А в последнее время потешные программы стали завоевывать высоты просто-таки стратегические. На Первом канале имеется «Прожекторперисхилтон», передача, по сути, комментаторская и даже общественно-политическая. Только игрушечная. Шуточная. Сидит группа памфлетистов, вербальных кукрыниксов, читает газеты, обсуждает новости. Ребята все хорошие, из КВНа, из Comedy Club, любимцы нации, искрометные шутники. Разъясняют народу госпозицию. Или нет, даже не так — транслируют настроение.
Михаил Леонтьев свои комментарии делает уже совершенно в стиле комедийного стенд-апа: всегда-то у него иронический монолог, и четкий образ врага, и буффонная кинематографическая нарезка, и острое словцо. На втором канале облегченный вариант «прожектора» — «Девчата». Ну, дамы политикой не особо заморачиваются, просто веселятся, как дети.
Можно ли было предположить еще несколько лет назад, что мы настолько любим смеяться? Ведь народ мы совсем невеселый, а страна у нас на редкость неулыбчивая.
Позвольте краткую ретроспективу. Начало 90-х годов, отель «Интурист». Первый раз приехали в Москву стенфордские слависты, супруги Билл и Лиз. Им страшно. Они говорят: «Русские не улыбаются!» Лиз боится заходить в лифт. Почему? Потому что даже дети в Америке знают: если в лифте твой попутчик тебе не улыбнулся, значит, он стоит там специально, чтобы тебя убить.
В России, учили мы Лиз, все наоборот. Вот если вы зашли в лифт, а там стоит незнакомец, смотрит на вас и молча улыбается, вот тут-то и надо убегать с криками.
Настолько, знаете ли, веселье не было главенствующей общественной эмоцией, что еще в 2000 году меня удивила одна особенность очень популярных в то время газетных брачных объявлений. В каждом втором объявлении, среди понятных требований к партнеру (состоявшийся, состоятельный, без жилищных проблем), находилось место еще и такой характеристике — чтобы с ч/ю. «Что за великая тайна, — думала я. — Зачем милой доброй женщине еще и чувство юмора у соискателя? Что им, на концерты Жванецкого каждый вечер вместе ходить?» В итоге придумала вот что — как Билл и Лиз, дамы считают улыбку (ч/ю) символом безопасности.
Чувство юмора как смирение. Отношение к социальной норме как к биологическому здоровью: выбирать надо веселую резвящуюся особь. Видимо, тяжелый, несчастный мужчина опасен и для государственного устройства. На нас наступало десятилетие позитива.
Телевизионный юмор начал набирать силу. Теперь уже кажутся невинными те времена, когда можно было вострить критическую сабельку на Петросяна и Регину Дубовицкую, — милые то были года. С экранов еще не сходили юмористы старой школы (впрочем, их и сейчас не выгонишь) — величественные чтецы более или менее литературно оформленных монологов. Скажем, Задорнов, который давно уже должен был пойти к Церетели и на свои деньги поставить памятник Колумбу. Если бы Колумб не открыл Америку, Задорнов умер бы с голоду. А по великим русским рекам плавал белый пароход с Дубовицкой и аншлаговцами. Сытые веселые люди посещали гостеприимные местные сатрапии, Гальцев пел, Воробей плясала. Легкая добыча для всякого критика. Резиденты Comedy Club ставили аншлаговцам в вину их внешний вид, их старомодное шутовство. Это такие специальные люди с размятыми лицами, вечно искаженными комической гримасой. А резиденты (новая, как писали о них, волна юмора) — молодые красавчеги в офисной одежке. Свежий тип — западники, стенд-апщики, небрежные пасквилянты, надменные зоилы, признанные короли офисной гопоты.
Comedy Club начинался как «элитное развлечение гламурной Москвы». Так эти блестящие юмористы сами называли свои вечеринки. И действительно, Comedy Club сыграл важную роль в идеологии гламура, если таковой считать идеологию личного успеха. Они создали визуальный образ офисного ДАртаньяна (в смысле — «вы все козлы, а я ДАртаньян»), то есть образ клерка клерков, совершенного менеджера — легкого, окруженного друзьями, трудолюбивого (резиденты летали по корпоративам и концертам, как пчелки), совершенно безмозглого, живущего в мифическом приятном мире. Этот мир назывался Позитивная Россия. Образ был удачной находкой, потому что адепты Comedy Club такие и есть. Или — такими и были. Трудолюбивыми любителями социальной мифологии.
Вот поглядите, «Эху Москвы» дают интервью два достойнейших трудоголика — продюсер «Наша Russia» Семен Слепаков и один из руководителей канала «ТНТ» Александр Дулерайн. Говорят о политике и Comedy Club. И вот что говорят: «Люди, которые занимаются Comedy Club, это достаточно молодые люди. И политическая сатира пока что, наверное, не очень сильно их увлекает»; «более востребованы просто истории, связанные с жизнью людей, а не с политикой». Ох. В свете последних событий, боюсь, интервьюируемые глядятся глупцами.
Но я вас уверяю, в рамках «идеологии позитива» так оно все и было, и так оно все и есть. Ничего не изменилось.
За эти десять лет через нас, сквозь нас, над нашими головами перевалили три волны отечественного юмора: аншлаговцы, КВНщики и мощная волна Comedy Club. Впрочем, этот клаб КВНщиками, собственно говоря, и создан. А именно командой «Новые армяне».
Три поколения. Три эстетики. Три приема. Очень древних приема. Томас, архиепископ Кентерберийский, делил актеров на три типа: «Одни изменяют форму и вид своего тела с помощью непристойных плясок и движений, бесстыдных обнажений или масок. Существуют другие гистрионы, которые следуют за дворами вельмож и говорят позорящие и низкие вещи об отсутствующих, чтобы понравиться другим.
Есть и третий вид гистрионов, которые называются йокуляторами: они воспевают подвиги властителей и жития святых».
Многое ли изменилось за шестьсот лет?
Петросяновцы относятся к первому типу, КВНщики, равно как и резиденты Comedy Club — ко второму. Тут нужно сказать, что к КВНу, собственно говоря, претензий мало. Это почтенная игра, прошедшая долгий путь, знававшая взлеты и падения. Единственный минус современного Клуба: некоторая льстивость интонации и те корпоративные рамки и негласные правила, которые игроки довольно неэлегантно называют «самотабу». Лично я выключаю телевизор всякий раз, как команда начинает шаловливо величать господина Маслякова или членов жюри. Я не согласна захлебываться тонкостью и дерзостью командной лести.
Но вернемся к классификации архиепископа. «Самые выдающиеся юмористы страны», сидящие в «Прожекторперисхилтон» (Иван Ургант, Сергей Светлаков, Гарик Мартиросян, Александр Цекало), безусловно, дослужились до вершины иерархии. Они йокуляторы — тем или иным образом имеют дело с подвигами властителей. Меня волнует эта передача. Группа милых молодых мужчин делает, в общем-то, государственную работу. Сейчас — время новой устности, и «Прожектор» работает как бы советской газетой. Перед нами — фельетонисты нового времени. Они используют технику осмеяния, устраивая врагам народа или проштрафившимся чиновникам своего рода гражданскую казнь.
Кто, например, попал на правеж в одном из последних выпусков, от 18 декабря? Силиконовую долину обозвали силиконовой поляной. Поглумились над хозяином метрополитена Гаевым. Собянин хочет навести порядок в подъездах — Собянина не трогали, так, мимоходом похохмили: «Надо обратить внимание на мусоропроводы. Мусоропровод вообще — скоростной лифт для сусликов, вертикальный «Сапсан». Ну, предположим. Мягонько посудачили о Прохорове и его Ё-мобиле.
Были и две наиострейшие шутки. Вот такие: «А почему Саша сидит… за нашим столом до сих пор? Почему бы его не отпустить?» — «Нет, ведущий должен сидеть за столом!» И: «Чего вы здесь спорите? Идите спорить на Манежку!» — «О, представляешь, вернемся мы вдвоем с синяками…»
Зрительские комментарии к передаче (на сайте Первого канала) показались мне выразительными. «Отлично! Эта передача очень позитивная. Ребята, так держать!»; «Можно посмеяться, расслабиться»; «Смешно и не больно для тех, над кем смеются». Вот последнее суждение выказывает крайнюю молодость комментирующего.
В таких делах не важен градус осмеяния. Важно, что осмелились тронуть, что ослабла защита у провинившегося чиновника. Может быть, погибнуть от шуток «Прожектора» так же смешно, «как от велосипеда или от клюва попугая», но страшно, страшно государственному человечку. Значит, отвернулись покровители и надо мучительно вглядываться в корпоративный сумрак, в чиновный космос — кто ест?
А так-то, конечно, передача очень позитивная. Она — утешительная (видите, все-таки и про Манежку, и про Ходорковского «разрешили» шутить) и утишительная. От слова «тихо». Успешные мужики сидят за столом, под светлым абажуром, гогочут, от них так и веет эманацией дружества и мужества. Что страшного может случиться с этакими балагурами. Бродят вокруг «Останкино» в волчьей тьме какие-то злые дети с травматическими пистолетами — а у них желтый свет, они газеты читают и смеются.
Они на позитиве, как, собственно, и все старатели телевизионного юмора. И этот добрый смех — важное государственное завоевание.
Под Новый год добрых шуток станет еще больше, смешить нас станут еще старательнее. Что в этом плохого? Надо же отдохнуть, расслабиться. Пока еще длятся последние минуты Позитивного Десятилетия.
