Теперь, после того, что Дмитрий Медведев произнес во время дежурного по жанру общения со «всезнающими, как змея» (В. Ходасевич) руководителями телеканалов, отучившимися называть вещи своими именами, можно со всевозрастающим интересом ждать новогоднего телеобращения президента к дорогим россиянам. А вдруг там будет сказано нечто еще более впечатляющее?
Во время общения с «ловцами человеков» Медведев выступил от имени другой стороны баррикад. Пользуясь метафорой коллеги Андрея Липского, он говорил от имени «партии интернета», глядя в глаза представителям политбюро «партии телевидения». Возможно, члены политбюро даже хотели бы перейти на сторону противника, и даже подыгрывали ему, но пока ставить на одну лошадку рановато…
Дело даже не в том, что в общении с руководителями каналов произошла прямая заочная полемика с Владимиром Путиным по принципиальнейшим для общества вопросам. Важно, что Медведев полностью вышел из образа Робина при Бэтмене – сказанное им свидетельствует о том, что он теперь самостоятельный политик. Политик, говорящий от имени передовой, рефлексирующей, более образованной, заинтересованной в переменах части общества. Зеркало, в которое с таким удовольствием в течение более двух с половиной лет смотрелся двуглавый российский орел, треснуло. То, что произошло, означает фактическое разрушение дуумвирата. Или, как минимум, заявку на это. Вряд ли публику разводили и водили за нос – с таких амвонов, как государственное телевидение, первое лицо государства просто так ничего не говорит.
А говорились абсолютно конкретные содержательные вещи. Вот вопрос и ответ по поводу Ходорковского. Приведем полностью, чтобы не упустить нюансов. Говорит глава НТВ Владимир Кулистиков, который ранее не был замечен в вольнодумстве и вольтерьянстве. Говорит о том, что многие представители крупного бизнеса в России делают и делали примерно то же, в чем обвиняли Ходорковского. «Но паяют все только ему и его «подельнику» Лебедеву. Не слишком ли жестко жернова нашей судебной системы перемалывают судьбы этих людей? Что вы думаете об этом? Как юрист и как человек?»
Президент отвечает: «Сначала скажу, что я думаю об этом как президент. Так вот как президент я думаю следующее: ни президент, ни любое иное должностное лицо, состоящее на государственной службе, не имеет права высказывать свою позицию по этому делу или по какому-то другому делу до момента вынесения приговора. Или обвинительного или оправдательного. Это совершенно очевидно. Что же касается моей позиции как юриста – не по этому делу, подчеркиваю – а вообще по ситуации, то знаете, юристы действуют в пространстве возможного. И правоохранители. Значит, если есть доказательства того, что другие лица совершали сходные преступления, то тогда где эта база, где эти возбужденные дела? И тогда, действительно, за сходные преступления должна следовать ответственность. Потому что по одному из эпизодов такая ответственность уже последовала. Я сейчас говорю только о текущем деле в суде. Так вот, если эта база есть, мне бы хотелось, чтобы ее достали, принесли и сказали – мне или Генеральному прокурору, что, наверное, правильнее по понятным причинам – что есть доказательства того, что такие-то крупные бизнесмены, представители нашего бизнеса, совершали такие вот преступления. Давайте дадим им ход. И если в этом случае никакого движения не будет, тогда вы правы, тогда это – избирательное правосудие. Я пока таких доказательств у себя на столе не имею. Хотя я не прокурор, а гарант Конституции, но я имею право дать поручение прокурору разобраться. И если у меня они появятся, я такое поручение дам. (…) Очевидно, что во всех странах, во всех обществах не все преступники сидят в тюрьме. И не все подвергаются ответственности. Это вопрос доказательств. Несите – будем работать».
Здесь два принципиальных сюжета. Презумпцию невиновности, прямо нарушенную Путиным во время общения с гражданами по «прямой линии», никто не отменял: человека нельзя назвать виновным до тех пор, пока не вступил в законную силу вынесенный судом приговор. И уж тем более нельзя комментировать то, что выходит за пределы обвинения. А глава правительства упорно намекает на то, что Михаил Ходорковский – заказчик убийств. Но таких обвинений ему никто не предъявлял. Второй сюжет – рассуждения, достаточно осторожные, но внятные, об избирательности правосудия. В сказанном читается: если трансфертное ценообразование внутри одной огромной компании называется хищением со стороны руководства, тогда надо сажать всех, кто им занимался в других компаниях. Или не сажать тех, кто по каким-либо мотивам избран козлом отпущения.
Надо напомнить, что дело Ходорковского – крайне важный и болезненный для «национального лидера», возглавляющего правительство, сюжет. Ничто его так не «заводит», как вопросы о деле ЮКОСа. И открыто высказаться на этот счет – значит, открыто же пойти против премьера. Причем в то время, когда все и, возможно, даже суд прислушиваются к «сигналам», подаваемым руководителями страны. Более недвусмысленный сигнал в пользу Ходорковского трудно придумать.
Критика в адрес партии власти, разговор о том, что стабильность не самоцель и стране нужен драйв, рассуждения о важности и эффективности прямой демократии и общественного мнения – все это разрушение путинского дискурса. Президент не иронизировал, когда называл реальными политиками Михаила Касьянова, Бориса Немцова. Эдуарда Лимонова, Гарри Каспарова. Раньше им отказывали в праве называться политиками. И в том числе - сам Медведев. Теперь ситуация иная – президент просто сказал о том, что политика может быть разной.
Можно возразить, что и так все все знают и понимают. Подумаешь, человек просто произнес общеизвестное. Но ведь и Леонид Парфенов говорил об общеизвестном, когда упрекал российское телевидение в сервильности. Здесь важно не что, а кто говорит общеизвестные слова. Вес этих слов – совершенно другой. Эффект – взрывной.
Поэтому к заявлениям Медведева стоит отнестись серьезно. А именно – как к предвыборным.
