Дениса Макарова призвали после железнодорожного техникума в войсковую часть № 38901 в Коврове Владимирской области. Через три недели родители приехали на присягу и нашли сына в медсанчасти.
По его словам, солдат посылали строить гараж какому-то гаишнику — два дня с утра и до вечера на морозе. Родителей Денис очень просил об этом помалкивать.
Врачи объяснили отцу и матери, что у их сына обычная простуда. А через пять дней, когда к Денису впервые за это время подошли врачи, выяснилось, что у него пневмония. Госпиталя в Коврове нет, и солдата перевели в другую медсанчасть, где хотя бы пытались лечить. А через неделю отправили в военный госпиталь в Нижний Новгород. Приехавшие туда отец и мать уже не увиделись с сыном: он был без сознания и на искусственной вентиляции легких. 8 января 2009 года Денис Макаров умер.
Свидетелей того, как новобранцы целыми днями «служили» на стройке гаража, не нашлось. Макаровы обратились в управление соцзащиты Воронежской области хотя бы насчет социальных выплат (1 тысяча рублей из Пенсионного фонда и 50-процентная скидка на коммунальные платежи), но там им твердо отказали: на социальную поддержку могут рассчитывать только те, чьи дети в армии погибли, а не умерли. Два года управление соцзащиты и его филиал в Лискинском районе твердо держались за фатальное слово «умер».
Денег на юрста родители не нашли и сами обратились с иском в Ленинский райсуд Воронежа. 20 апреля 2010 года он отказал им по тем же филологическим основаниям.
14 октября 2010 года к делу подключился фонд «Право матери». Юристы фонда обжаловали решение суда. В надзорной инстанции это решение отменили и дело вернули на новое рассмотрение в тот же суд.
Представитель фонда сумел убедить суд, что «погиб» и «умер» — равнозначные понятия.
В последнее время в российских судах по всей стране идут десятки подобных процессов. Представители государства упорно цепляются за слова. Тем не менее фонд «Право матери» уже добился решений в пользу родителей солдат, погибших на рабской службе в Новосибирске, Воронеже, Тамбове и Москве.
