Вчера в Москве был представлен очередной доклад информационно-аналитического центра «СОВА»: «Призрак Манежной площади. Радикальный национализм в России и противодействие ему в 2010 году». Это последняя работа Галины Кожевниковой, заместителя директора центра. Она скончалась 5 марта после тяжелой болезни. Ей было 36 лет.
Галина не успела доделать исследование – работу дописывал Александр Верховский, директор «СОВЫ». По этой же причине правозащитники не успели собрать воедино и всю статистику, поэтому представленные в докладе цифры – пока предварительные. Однако и они достаточно красноречивы.
Публичная деятельность националистов в 2010 году интересна тем, что с начала года и до осени количество людей на их митингах и шествиях неуклонно снижалось. А 4 ноября все внезапно изменилось: на «Русский марш» пришли более пяти тысяч человек, что довольно много по сравнению с предыдущими маршами. Чуть позже произошли и события в подмосковном Хотькове, где в драке с мигрантами погиб местный житель. Праворадикалы, как отмечают исследователи, «наварились» и на этой, местечковой Кондопоге — прошли митинги соответствующего толка. Мигрантов как ветром сдуло.
Наметилась интересная тенденция: видные националистические организации, понимая, что находятся в «неудобном положении» (по сути, их не держат за настоящую оппозицию и продолжают считать хулиганами), старались изменить имидж.
— Стали очень популярны мероприятия за здоровый образ жизни, что соответствует и новейшим веяниям в неонацистской среде, и одновременно выглядит респектабельно, в целом соответствуя государственной политике, — пояснил директор «СОВЫ» Александр Верховский. — Националисты пытались включиться в социальные проекты, чтобы показать: они нормальные политические активисты, а не слегка переодевшиеся людоеды.
Правозащитная риторика подкреплялась и митингами против ст. 282 УК РФ («Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды»; националисты называют 282-ю «русской статьей» из-за большого количества осужденных по ней соратников).
Однако в декабре после убийства спартаковского болельщика Егора Свиридова случились беспорядки на Манежной площади. По мнению исследователей, у публичных лидеров националистов, которые так старательно изображали респектабельность, возник выбор. С кем быть: с широкими массами, которые они пытаются вовлечь в свою политическую программу, или с реальными активистами, которые вышли на Манежную?
— Мне кажется, что лидеры националистов либо не смогли сделать выбор вообще, либо выбрали участников беспорядков… — заключил директор «СОВЫ».
Что касается непосредственно праворадикального насилия, то за 2010 год погибли 37 человек, были ранены 382. В 2009 году погибли 84, а ранения получили 434 человека. Авторы замечают в докладе: данные пополняются с большим опозданием, однако количество расистских убийств действительно снизилось. Спад приходится на основные центры насилия — Москву, Санкт-Петербург и Нижний Новгород. На первом месте среди жертв — по-прежнему граждане Средней Азии (16 погибших, 75 раненых). За ними — представители неформальной молодежи: антифашисты или те, кого ультраправые приняли за антифашистов.
— Важно, что стали обоснованнее судебные приговоры, — сказал Александр Верховский. — Система осваивается в относительно новом для нее поле. Однако растет и доля условных приговоров. Да, в некоторых случаях это результат сделки со следствием. Но непонятно, откуда берется 30% условных сроков (_из 283 осужденных 85 человек — условно _— Н.Г. ). Столько сделок со следствием быть не может.
К чему может привести такая политика? Пример: один из лидеров иркутских ультраправых Евгений Панов с 2007 года обвиняется в нападении на экологический лагерь в Ангарске («Новая» не раз писала об этом деле). Тогда погиб антифашист Илья Бородаенко. С 2009 года Панов — обвиняемый по делу о нападении на группу велосипедистов. В апреле 2010 года Панов был условно осужден за нападение на бурята. Все это время националист оставался на свободе. Только когда Панов совершил очередное нападение – уже на азербайджанца, его арестовали.
В 2010 году продолжился курс правоохранителей на запрет организаций националистов как экстремистских. Однако снова запрещали либо локальные группы, которых «накрыло уголовным делом», либо организации, которые уже прекратили свое существование, вроде творческой студии «Формат-18» Максима Марцинкевича.
– Единственный случай, когда была запрещена вполне опасная организация – «Славянский союз» Дмитрия Демушкина – вообще не возымел никаких последствий, – посетовал Верховский. – Сейчас те же люди выходят на акции под знаменем, на котором написано «Славянская сила». Правоприменителям надо что-то придумывать, над ними просто смеются.
Исследователи делают еще один вывод: ультраправые отказались от объединения вокруг видных лидеров и определились: публичная политика — не для них. Праворадикальная среда, чтобы не светиться, окончательно перешла на чисто горизонтальное структурирование. Пример эффективности такой структуры — события на Манежной. Организатора найти невозможно, его просто нет.
Напоследок Александр Верховский отметил: «Когда мы говорим, что количество преступлений снизилось, это не значит, что мы посчитали все преступления. Но каждый год мы примерно одинаково собираем информацию. И если мы меньше насобирали, значит, преступлений действительно стало меньше. Мы можем оценивать только тенденцию, абсолютные цифры – лишь для ориентира. И это лишь часть. И мы не знаем, насколько малая часть».
