К тому времени, как в 2002 году был создан Госнаркоконтроль (ГНК), который должен был бороться с наркомафией и выявлять каналы поставок, наркополяна уже давно была поделена: сотрудники ФСБ прикрывали поставщиков, а МВД контролировало продажу — и понятно, что новые конкуренты совершенно никому были не нужны. В результате вместо наркобаронов на скамье подсудимых начали оказываться наркополицейские либо энтузиасты из неправительственных фондов по борьбе с наркоманией. Между тем наркоты в стране становилось все больше и больше, и сейчас Россия ею просто завалена — только от героина ежегодно гибнет 60 тыс. россиян.
В середине марта пришло горе и в мою семью. Вообще-то, когда дети умирают от наркотиков, родители обычно скрывают причину смерти, говоря окружающим: «долго болел» или «неожиданно остановилось сердце»… А я не хочу молчать!
Предчувствие
Первой забила тревогу моя мама: неожиданно упала со стены фотография внука.
— Сынок, съезди к Ивану. С ним что-то случилось…
Иван жил в Ховрине один и приезжал к нам каждые два-три дня (поесть бабушкиного борща и взять продукты), а тут пошли пятые сутки…
Поехал — обнаружил закрытую дверь со вставленным изнутри ключом и записку: «Звоните громче, я могу крепко спать». Еще тревожней стало после рассказа соседей о том, что этот клочок бумаги висит уже несколько дней. Я стал звонить, долбить в дверь, но в квартире стояла гробовая тишина.
Полусонный дежурный в ОВД «Западное Дегунино» нехотя выслушал меня и посоветовал сходить в опорный пункт к участковому. Нашего на месте не оказалось, и пришел майор с другого участка. Он стал названивать в МЧС, чтобы вскрыли дверь. Через 40 минут приехали спасатели, и мы поднялись на этаж.
Десять лет назад
Моя супруга давно умерла, и Ваньку воспитывали бабушка, дед и я. Он рос беспокойным парнем и мог отчудить всякое. Но всякий раз я тешил себя мыслью, что перебесится и пойдет по моим стопам (я ведь тоже в молодости не отличался примерным поведением): будет с микрофоном в руках «мочить» продажных чиновников, ментов, чекистов, дружественных им авторитетов и мошенников. Я постоянно брал Ваньку с собой, потихоньку учил писать тексты и пару раз он даже участвовал в съемках для «Времечка».
Однажды он пришел домой весь пропахший табачным дымом:
— Батя, а ты знаешь, что существует воровское братство?
И он стал с упоением рассказывать, что тюрьма не так страшна, как ее описывают, что-то говорить о легких наркотиках и ворах в законе, которые очень мужественные и справедливые люди.
— Чушь все это, сынок, — убеждал я Ивана. — Наркотики — это верная смерть. Воры не братья, а подельники, которым лишь бы не работать, а чего-нибудь спереть.
Как оказалось, враждебную пропаганду вел отсидевший десятилетний тюремный срок за убийство дядя Толян, поселившийся в подвале нашего дома (по пьяни зарезал свою супругу). После отсидки он вернулся в свою квартиру и обнаружил нового хозяина — прописавшегося там участкового. Толян попытался было качать права, но милиционер намекнул, что может прямо завтра оформить ему повторную командировку в тюменскую зону.
Разумеется, бывшему уголовнику нужны были еда, деньги на выпивку и травку. Он собрал вокруг себя дворовых пацанов и стал им рассказывать про замечательную тюремную жизнь, правильных воров и козлов-вертухаев. А те слушали его байки и таскали ему бутерброды и деньги.
Практически каждый вечер наша квартира превращалась в дискуссионный клуб. Иван авторучкой нарисовал себе кресты и перстни на руках и стал вставлять в разговор блатные выражения. Я пошел в подвал:
— Слушай, Толян, прекращай морочить головы пацанам, — начал я.
— А ты что, за ментов? — злобно ответил он.
Через три дня я посетил квартиру Толяна, в которой теперь жил участковый. Все повторилось с точностью наоборот:
— А ты что, за уголовников? — с порога начал тот.
А еще через неделю Толян исчез. По словам соседей, поздно ночью приехал милицейский уазик, и его увезли в неизвестном направлении.
Тело
Чтобы провернуть в замке ключ, спасателям понадобилось всего две минуты. Вместе с майором мы вошли в квартиру. Сердце стучало с бешеной скоростью, я до последнего надеялся, что Иван «завис» с какой-нибудь девушкой — вот и не открывает. Но тут сразу пахнуло смертью, и все стало понятно.
Сын умер во сне. Рядом с кроватью лежал сотовый и работал телевизор. Смерть изменила Ивана настолько, что даже я его не узнал (опознал только по наколке).
— Это не мой сын. Мой — блондин, а тут волосы рыжие.
— Приедет эксперт и разберется, — ответил майор.
Вышли соседи, поохали и ушли спать. Затем появилась агент какой-то похоронной конторы и разложила на ступеньках фото гробов. А участковый стал названивать дежурному, экспертам и операм. Но никто не хотел приезжать: окружная опергруппа находилась на каком-то расстреле на Ленинградском шоссе, а местный эксперт сказал, что только недавно поужинал.
Пока стояли в подъезде, участковый стал рассказывать, что на его «земле» каждую неделю умирают от наркотиков молодые люди от 20 до 25 лет. И по секрету поведал про нелегальные игровые клубы, которые крышует прокуратура.
— Когда накроют эти клубы, прокуроры сделают умные лица и отскочат в сторону. А спросят с меня, — жаловался майор.
Эксперты и труповозка приехали только под утро и, упаковав тело Ивана в черный мешок, увезли в судебно-медицинский морг № 2.
Пять лет назад и после
После исчезновения Толяна сын заметно отдалился от нас и стал прогуливать школу. Бывало, что не приходил домой ночевать и мы обзванивали все морги и больницы.
Ивана посадили за кражу сотового телефона, и в нашу жизнь вошли свиданки, собирание посылок, телефонные звонки из зоны среди ночи и постоянные денежные переводы.
Между тем наш двор буквально опустел — по вечерам не слышно было молодых голосов. Одни пацаны сели на иглу, другие стали торговать наркотой.
Тюремная эпопея пролетела быстро, и к моменту выхода сына на свободу четверо его друзей скончались от передоза, а шестеро получили тюремные сроки.
Мы ждали Ивана с нетерпением и надеялись, что он начнет новую жизнь. Но радужные настроения улетучились быстро — Иван признался, что на Пензенской зоне стал колоться. В том числе попробовал и тяжелые наркотики.
— Где же вы брали наркоту? — спросил я.
— Вертухаи и менты продавали. Мы их звали «ногами».
Иван слетел с «катушек» через неделю после возвращения, и мне пришлось в качестве сторожа переехать к нему в квартиру. Начался самый настоящий ад: из дома постоянно пропадали вещи и деньги, повсюду валялись шприцы и несколько раз пришлось драться с какими-то отморозками. Каждый день проходил по одному и тому же сценарию: утром Иван клялся и божился, что завяжет, а вечером приходил «залипший» с очередным другом-наркоманом.
Куда я только не обращался: и в милицию, и в наркологические клиники. Честно говоря, мы даже готовы были заплатить, чтобы Ивана снова посадили — лишь бы отгородить его от новых знакомых. Но милиционеры только разводили руками или намекали на «неподъемные» суммы, а наркологи требовали согласие сына на лечение (он категорически отказывался).
Например, в одном ОВД мне предложили посадить Ивана за пять тысяч долларов, а в другом согласились за половину цены, но с условием, что повесят на него ограбление квартиры или трех палаток в районе. Разумеется, на такие сделки я не пошел.
Однажды в коробке из-под компакт-диска я обнаружил «чек» с порошком и спросил у Ивана, откуда у него деньги на дорогие наркотики?
— Помнишь, когда меня задержали опера из ОВД «Отрадное» за кражу кофе в супермаркете?
— Помню.
— Я дал согласие на сотрудничество с ментами и уже сдал одного барыгу. Вот они и расплатились «герычем».
— Как же ты мог, сынок? — опешил я.
— Это раньше было западло, а сейчас многие наркоши так делают.
Примерно за месяц до смерти Иван неожиданно перестал колоться и предложил мне сделать материал про ментов, которые крышуют наркопритоны (только в нашем районе указал пять адресов). Он словно проснулся от страшного сна, убрался в комнате и стал улыбаться. Радостный, я уехал в командировку, а когда вернулся, чемодан выпал у меня из рук: повсюду валялись шприцы, а на кухне «торчали» сын и двое каких-то наркоманов. Пока я был в командировке, сын стал колоть снотворное, смешанное с глазными каплями. По словам Ивана, «лекарства» ему продавал мент из ЛОВД на Ярославском вокзале, а когда у того был выходной, покупал в аптеке у платформы Петровско-Разумовское. Схема продаж была таковой: до 22.00 без рецепта с переплатой, а после закрытия у здания появлялся молодой человек и торговал до утра.
Сразу после похорон я посетил это заведение (владелец аптеки ООО «Ирина Фарма Север»). У дверей топтался наркоша и стрелял у прохожих деньги.
— Зачем тебе деньги? — спросил я.
— Ужалиться нужно, — поморщился тот.
Борьба с наркоманией
В начале февраля я связался с общественной организацией, занимающейся лечением наркоманов (стаскивают с иглы). В помощи мне отказали:
— Мы сейчас никого не берем, — ответил голос в трубке.
— Почему?
— Нас прессуют менты, как Егора Бычкова из фонда «Город без наркотиков». Может, летом ситуация улучшится.
Тем временем по ящику практически каждый день показывали театр абсурда под названием «борьба с наркомафией». Особенно забавно было наблюдать за главой Наркоконтроля Виктором Ивановым (бывший чекист). Вот одно из его последних заявлений: «Транснациональная организация наркогосударства и наркоэкономики в Афганистане отражает тот фундаментальный факт, что наркопроизводство в южных районах планеты неуклонно следует за геополитической напряженностью, образующейся прежде всего за счет иностранного военного присутствия. Не случайно за последние двадцать лет мы стали свидетелями феномена миграции героинового наркопроизводства в географическом пространстве так называемого «золотого треугольника», обязанного своим возникновением войне в Индокитае, в Афганистан».
Перевожу на нормальный язык: в нарастающем потоке наркотиков из Афганистана в Россию виноваты американская военщина и НАТО.
Глядя на «ужаленного» сына, так и хотелось крикнуть господину Иванову: «Что вы ищете виноватых в далеком Афганистане, когда у вас под носом менты и чекисты торгуют наркотой?»
Специально для тов. Иванова рассказываю, какая история приключилась недавно с его подчиненными. За три месяца до смерти Ивана ко мне обратились родственники арестованных сотрудников УФСКН по ЗАО г. Москвы Мавлюдова, Олендарева, Черкасова, Буднова и стажера Арсланова. Суть такова: 10 апреля 2009 года в отдел пришел агент Сакс и сообщил, что накануне вместе со знакомым наркоманом по имени Виктор (кличка Лысый — агент ФСБ, фамилия имеется в редакции) он побывал в квартире на Минской улице, где торгуют героином. При этом Сакс заверил, что лично видел банку с героином, высокоточные весы и общался с наркоторговцем по прозвищу Болгарин.
Схема продажи наркотиков была следующей: Болгарин делал закладку с наркотиками в подъезде и после получения денег по телефону сообщал, где находится доза.
Оперативники УФСКН установили наблюдение за квартирой и вскоре задержали Болгарина и оказавшего сопротивление напарника.
Обыск ничего не дал, а барыги отказались добровольно выдать зелье. А еще через сорок минут в квартиру неожиданно ворвались бойцы спецназа и надели на сотрудников УФСКН наручники (задержанные утверждали, что их сильно избили). Наркополицейским инкриминировали превышение должностных полномочий, грабеж и вымогательство (чуть позже вымогательство и грабеж исключили).
Как оказалось, с самого начала спецоперация проводилась под контролем Службы экономической безопасности (СЭБ) ФСБ, а Болгарин и его напарник — действующие чекисты (фамилии имеются в редакции). Они заранее сняли квартиру на Минской улице, установили там скрытые видеокамеры и с помощью своего осведомителя Лысого заманили агента Сакса. И это при том, что существует пятая статья Федерального закона № 101 ФЗ «Об оперативно-разыскной деятельности» (ОРД), где черным по белому написано: «…органам (должностным лицам), осуществляющим ОРД, запрещено подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация)».
А дальше начались чудеса. Арестованных наркополицейских и стажера почти полгода не вызывали на допросы и продержали под стражей 17 месяцев. Затем начался суд.
По словам адвокатов, на одно из судебных заседаний пригласили агента УФСКН Сакса (наркомана со стажем), который еле-еле стоял на ногах. К всеобщему удивлению, стукач стал давать показания в пользу обвинения, а судья без объяснения причин запретил защите задавать встречные вопросы (в приватной беседе Сакс признался, что его перевербовала ФСБ). В итоге наркополицейские получили по пять лет лишения свободы.
Стоит добавить, что отдел УФСКН по ЗАО считался лучшим в Московском регионе и подсудимые неоднократно поощрялись руководством.
Мне удалось встретиться с одним из сотрудников, и он выдвинул две версии, почему стали прессовать подразделение (аудиозапись имеется в редакции):
— За полгода до ареста мы задержали уроженца Таджикистана с двумя килограммами героина. Уже через час нам стали звонить какие-то люди и предложили решить вопрос по-хорошему. Затем приехал человек с чекистской корочкой и стал угрожать неприятностями по службе. Короче, мы его послали на все четыре стороны. На прощание он заявил, что мы еще пожалеем. А через неделю мы сняли с иглы студента Павла Ч., у которого мать и отец — действующие сотрудники центрального аппарата ФСБ. В отдел заявилась мамаша и стала угрожать тюремными сроками. Видать, это были не пустые угрозы.
— И как вы теперь работаете?
— Отдел попросту парализован. Агентура постоянно сообщает о новых точках сбыта наркоты, но никто не работает по адресам — все боятся новых провокаций со стороны ФСБ. И самое обидное — руководство даже не пытается нас защитить.
Чем закончится эта история, пока неизвестно. Подсудимые подали жалобу в Страсбургский суд, и, скорее всего, он вынесет решение, что в отношении наркополицейских была предпринята чистая провокация, а российские налогоплательщики будут из своего кармана выплачивать многомиллионные компенсации.
Морг и похороны
В морге кроме меня оформляли документы еще семеро человек. Разговорились. Как оказалось, у семьи из Чертанова в драке зарезали сына, у мужчины с Таганки дочь попала в ДТП, а у молодой женщины из Строгина, пока она отдыхала в Таиланде, умерла мать.
Среди присутствующих находились, если так можно выразиться, «коллеги» по горю — семья из Черемушек.
— За два месяца второго сына хороним, — рассказал отец. Старшего нашли в каком-то подвале со шприцем в руках, а младшего медики так и не откачали. Будь прокляты эти наркотики и те, кто их продает! Я их всех бы передушил собственными руками!
Похоронили Ивана рядом с матерью на Перепеченском кладбище. Всю обратную дорогу бабушка плакала, а родня шепталась на тему «Вы посмотрите, сколько молодежи лежит на кладбище…».
